Опасная тихоня - Яковлева Елена Викторовна (читать книги без .txt) 📗
— Нетрадиционные отношения, — эхом повторила я, — это как?
— Скажем, они любили друг друга чуть больше, чем подразумевает под собой понятие женской дружбы.
«Они любили друг друга чуть больше…» В здание аэропорта они вошли обнявшись. Майя заботливо поддерживала Богаевскую и отгоняла от нее Вислоухова со своим микрофоном, а позади плелся импресарио с чемоданом на колесиках… Импресарио!
— А ее импресарио?..
— Он здорово нам помог, — кивнул Капитонов, — но где сейчас Богаевская, он не знает. Похоже, она исчезла ночью, как раз после вашего глупого звонка и того сообщения, что вы оставили на ее автоответчике.
— Ну вот, со всех сторон я виновата, — пробормотала я.
— А вы как считаете? — отпарировал Капитонов, впрочем, достаточно беззлобно. — Вам бы не помешало крепко подумать, прежде чем затевать такие игры.
— Еще бы, — задумчиво произнесла я. — В такие игры играют только тигры…
— Что-что? — не понял Капитонов. Но я так и не успела расшифровать свою глубокую мысль, потому что в наш разговор вмешалось какое-то резкое и отрывистое дребезжание. Капитонов пошарил рукой в кармане пиджака, и дребезжание прекратилось. А потом поднес к глазам небольшой плоский предмет. Пейджер, не сразу сообразила я.
Выражение лица Капитонова сразу стало озабоченным: дорого бы я дала, чтобы узнать, какое сообщение пришло к нему на пейджер. Затем он поднялся со стула и, застегивая пальто, объявил:
— Разговор наш не окончен. Подозреваю, что у вас за душой есть еще немало чего мне сказать. Да и у меня вам тоже. Сейчас у меня есть экстренное дело, но попозже я с вами свяжусь. Попрошу только до этого момента ничего не предпринимать. Надеюсь, это не очень обременительная просьба?
Я промолчала.
— Да, — он задумался, — если вдруг появится что-нибудь срочное, попробуйте найти меня по этому телефону. — И он сунул мне визитку, на которой были только его фамилия, имя, отчество и также номер телефона. И никаких намеков на ведомство, к которому он принадлежал.
Я проводила его до двери, а потом вернулась на диван. Теперь мне было так жарко, что я стащила свитер. Решив, что у меня температура, я сходила на кухню, нашла в аптечке градусник и сунула его под мышку. Когда минут через пять я на него посмотрела, ртуть замерла на отметке тридцать восемь и один. Хорошенькое дельце: ко всему прочему у меня еще и грипп, а может, и ангина. Надо бы наглотаться каких-нибудь антибиотиков и прилечь, а прежде поесть, если кусок в рот полезет. В общем, я только собралась пошарить в холодильнике на предмет обнаружения в нем чего-нибудь съедобного, распахнула дверцу и замерла: да ведь я знаю, где сейчас может быть Елена Богаевская!
Главная проблема была подобрать, что мне надеть, ведь красное пальто после соляной кислоты годилось разве что на то, чтобы исполнять роль половой тряпки. Еще его можно было бросить в прихожей и вытирать о него башмаки хоть до дырок в подошвах. Впрочем, я о нем ни минуты не жалела, напротив, была довольна, что одной проблемой в моей жизни стало меньше. А то бы и дальше тихо комплексовала по поводу его кумачового цвета, но упорно продолжала носить только для того, чтобы никто не заподозрил меня в неуверенности. Нет уж, что угодно, только не это.
Порывшись в стенном шкафу, я с тяжким вздохом остановила выбор на толстой куртке на синтепоне. Не совсем по погоде, учитывая нынешнюю оттепель, но если принять во внимание мою простуду, не так уж это и плохо. Подумав, я даже шапку надела, что случается со мной крайне редко. Кстати, натягивая ее перед зеркалом, я обратила внимание, что губы у меня пунцовые, а глаза лихорадочно блестят: тридцать восемь и один как-никак.
На улице было сыро и слякотно, и мои ноги разъезжались на раскисшем снегу. Еще и автобус пришлось ждать минут десять, и за это время я успела основательно продрогнуть, несмотря на толстую куртку и шапку. А когда он наконец подъехал, то был забит под завязку, так что мне пришлось довольствоваться уютным местечком на подножке. Просто чудо, что я добралась до своей цели в целости-сохранности, а не по частям. Правда, чувствовала я себя, мягко говоря, неважно и, пока поднялась на четвертый этаж, выдохлась, как при восхождении на Эверест. А потому, прежде чем нажать на звонок, я немного постояла, прижавшись лбом к двери, за которую так стремилась. К двери Ираиды Кирилловны Радомысловой.
— Иду, иду! — раздалось из глубины квартиры. И это вместо традиционного: «Кто там?»
Дверь распахнулась: я увидела, как возбуждение на лице Радомысловой уступает место разочарованию:
— Вы?
— Где Елена Богаевская?
— Что?!
Я молча ее отодвинула — она была невесомая, как облако, — и решительно шагнула вперед на звуки фортепьяно. В комнате кто-то энергично нажимал на клавиши, выжимая нервные арпеджио.
— Что это значит? — встревоженно окликнула меня Радомыслова, но я ее уже не слушала.
Откуда-то выскочил рыжий кот и бросился мне под ноги. Я не успела увернуться и наступила ему на лапу. Кот отчаянно взвыл и отпрыгнул в сторону.
Бросив короткий взгляд на кухню — там никого не было, — я вбежала в комнату и остолбенела: за фортепьяно сидела девчонка лет четырнадцати, по-моему, та, которую я уже видела при первом посещении Радомысловой.
Девчушка обернулась ко мне и растерянно сказала:
— Здрасьте.
Я только тупо на нее смотрела.
За моей спиной молчаливым изваянием застыла Радомыслова, с которой мне теперь предстояло объясняться. Но оправдываться мне не пришлось, выручила меня ученица Ираиды Кирилловны, обронившая невзначай:
— А я думала, это тетя Майя…
— Танечка… — только и сказала Радомыслова и бессильно опустилась на стул. На колени к ней сразу запрыгнул кот и обиженно заурчал, видимо жалуясь на меня.
У меня была жуткая слабость, а между лопаток бежал холодный пот. Я расстегнула куртку и для надежности привалилась к стене.
— У вас была Майя, — сказала я, впившись взглядом в лицо Радомысловой. — Значит, была и Богаевская. Вы знаете, где она сейчас?
— Честное слово, не знаю, — тихо ответила старая учительница, — не знаю.
— Не знаете?! — воскликнула я возмущенно. — Да ведь она была у вас в тот раз, когда я к вам приходила, и вы не пустили меня на порог, помните?
Седая голова Радомысловой по-старушечьи затряслась:
— Нет, тогда у меня была Майя. Она приехала из аэропорта буквально за пятнадцать минут до вашего прихода, а… а Леночка, она уже тогда исчезла… и Майя приехала ее искать…
— Искать? Это правда? Вы и в самом деле не знаете, где сейчас Богаевская?
— Клянусь вам…
— А про то, что у нее психическое расстройство?..
— Господи… — прошептала Радомыслова и побледнела. — В первый раз слышу… Майя тоже куда-то пропала, и я за нее волнуюсь… Возможно, она уже в Москве…
— Майя сейчас в больнице, — устало выдохнула я и посмотрела на ученицу Радомысловой, замершую у пианино.
— В больнице? Что с ней? — вскрикнула Радомыслова.
— Разрыв селезенки, сотрясение, переломы, — перечислила я Майин «букет». Уточнять, кому она им обязана, я не стала.
— Как это? — не поверила Радомыслова. — Какие переломы?
— По-моему, закрытые, — сказала я, плавясь в очередном приступе жара, из-за которого мой свитер спокойно можно было выжимать.
Радомыслова неожиданно резво, совсем по-молодому вскочила со стула:
— В какой она больнице?
— В третьей…
— Танечка, — Радомыслова обернулась к своей ученице, — на сегодня урок окончен, продолжим в субботу. Мне нужно срочно уйти.
Танечка безропотно поднялась с вертящегося круглого табурета и принялась сосредоточенно укладывать ноты в папку. Радомыслова отправилась в прихожую надевать пальто, а я крикнула ей вслед:
— Еще неизвестно, пустят ли вас к ней! Радомыслова мне ничего не ответила. Обливаясь потом, я поплелась за ней, соображая, что мне следовало сообщить обо всем Капитонову. Еще я вспомнила, как он мне строго-настрого приказал ничего не предпринимать, и задумалась, стоит ли рассматривать мой визит к Радомысловой в качестве нарушения этого табу. Чтобы хоть как-то смягчить санкции, которые грозили мне со стороны Капитонова, я стала уговаривать Радомыслову не ходить в больницу. Та упрямо твердила одно:
