Записки прокурора - Безуглов Анатолий Алексеевич (мир книг .TXT) 📗
После того как были выяснены все обстоятельства и выполнены соответствующие формальности, муж продавщицы ушёл.
— Что вы скажете? — задал я вопрос Бутову.
— Ума не приложу, — признался следователь. — Это совсем спутало мне карты. Неужели реализована «угроза»?..
— Как убивается мужик, — сказал я, вспомнив Парабука. — Представляю, в каком отчаянии мать.
— Мне кажется, она более сдержанна. В Рощине так и говорят, что у них в семье за мужика Нюся. Действительно, та — кремень.
— А с другой стороны — единственный сын. Дело-то, оказывается, не шуточное.
— Я поеду, Захар Петрович?
— Конечно. Я, наверное, тоже буду в Рощине. Надо быть в Житном, так я подскочу.
В посёлок Житный я наезжал регулярно по депутатским делам. Меня выдвинули в райсовет рабочие местного льнокомбината. Назавтра я поехал к своим избирателям и пробыл в посёлке до обеда. Мой шофёр Слава с небольшой охотой на обратном пути завернул в Рощино. Дело в том, что накануне зарядил дождь и дорогу развезло.
Сергея Сергеевича я нашёл в сельисполкоме, в комнате участкового инспектора. Следователь отогревался возле печки. Тут же висел его плащ, грязный и мокрый насквозь.
— Ну и погодка, — сказал Бутов. — Как назло.
— Грибы пойдут, — откликнулся участковый инспектор. — Бабы жаловались: сухо, поганки и те не вылазят.
— Шут с ними, с грибами. Кому развлечение, а кому мука, — проворчал Сергей Сергеевич.
— Без грибочков зимой плохо, — не унимался участковый. — Люблю солёненькие…
По нахмуренному лицу следователя я понял, что он недоволен. Видимо, никаких проблесков. А тут ещё дождь.
— Весь лес обшарили, — пояснил Бутов. Я невольно взглянул на его сапоги. — Ничем обрадовать не можем, товарищ прокурор.
— Вижу, — сказал я. — Вы останетесь или поедем домой?
— Если разрешите, то я с вами.
— Конечно.
Сергей Сергеевич, поёживаясь, залез в мокрый плащ. Мы вышли к машине.
— Взглянем на магазин, — предложил я, желая посмотреть на место происшествия. — Парабук работает? — спросил я по дороге у следователя.
— Работает, — ответил он, кутаясь в свою промокшую одежду.
На первых порах Сергей Сергеевич хотел было отстранить продавщицу от работы. Я ему посоветовал повременить с решительными мерами.
— Сейчас направо, — сказал Бутов водителю. Слава завернул в переулок, и показался небольшой каменный дом с деревянной пристройкой. — Приехали.
В тёмном помещении тускло светилась лампочка. Было тесно, пахло хозяйственным мылом и дешёвым одеколоном. У прилавка стояли два покупателя — старуха в мужском плаще и девочка лет десяти.
Анна Парабук что-то взвешивала на весах и, увидев нас, как мне показалось, на мгновенье растерялась. На ней был чистый белый халат, тёмная косынка повязана узлом на затылке.
Сунув старухе кулёк и приняв деньги, Парабук тихо сказала девочке:
— Поди, Татьяна, придёшь попозже…
— Мамка стирает, за мылом послала. — Девочка протянула продавщице руку с несколькими монетами. Парабук, не глядя, сгребла деньги, автоматически протянула куда-то руку и подала кусок мыла.
Проводив покупательницу до порога, с лязгом закрыла тяжёлую щеколду.
— Опять осматривать будете? — обратилась она почему-то к одному Бутову.
Лицо у Парабук было мрачное, под глазами заметны жгуче-синие тени. Она двинулась впереди нас походкой тяжеловеса. Мне стало жаль её. Я почти физически ощутил горе этой женщины.
За основным помещением следовала небольшая подсобка, заставленная коробками, ящиками, мешками. На простом столе стоял ящик, обитый цинковым железом. Тот самый, который фигурировал в деле как сейф. Окошко едва пропускало свет сквозь грубые толстые металлические прутья. Из подсобки дверь выходила во двор, усыпанный мокрыми, прибитыми к земле опавшими листьями.
— Здесь мы живём, — просто сказала Парабук.
Из жилого помещения вело крыльцо под навесом. В глубине дворика темнел деревянный сарай. К нему прилепилась оштукатуренная беленькая пристройка.
— Всякий инструмент держим, — указала хозяйка на сарай. — А это флигелёк. Паша летом спит.
Парабук с трудом подавила вздох. И я ещё раз подумал: велико же её горе, если сын действительно погиб.
— Дома обыск будете делать? — спросила продавщица.
— Нет, — сказал Бутов и спросил, видимо, чтобы несколько разрядить обстановку: — А супруг ваш где?
— На почту побежал, с родственниками телефонный разговор заказан. Пашу все спрашиваем. А, пустое все это, — горестно махнула она рукой.
Распрощавшись с Парабук, мы поехали вдоль села. Слава поминутно чертыхался. Машина перелезала через колдобины, буксовала. Из-под колёс летели фонтаны грязи.
— Вон просеку видите? — показал рукой следователь.
Рощинские дома дугой опоясывали поле. Дорожка отрывалась от последней избы и прошивала стену тёмного леса, застывшего вокруг села.
— По ней школьники ходят в Житный. Этим путём ушёл последний раз и Павел.
— А какое настроение было у мальчика накануне исчезновения? — спросил я следователя.
— Какое настроение? Весь вечер просидел над гербарием. Хотел на следующий день удивить учительницу. Вот и удивил! — с грустью в голосе ответил Бутов.
Наша машина выбралась наконец на шоссе, и шофёр перестал костерить дорогу. Под шинами зашелестел асфальт.
— В глухом закуточке расположен магазин, — сказал я. Мысли мои перескакивали с одного на другое.
Действительно, путаное было дело. Странная кража, записка, подброшенная в железный ящик, пропавший паренёк…
— Сергей Сергеевич, может, мы подключим к этому делу и нашего следователя? — спросил я. Если это убийство, делом должна заниматься прокуратура. Я не хотел, чтобы Бутов истолковал моё предложение как недоверие. Однако порядок есть порядок.
— Это уж как вы считаете нужным, — отозвался Бутов. И я не понял: ему было все равно или он скрывает обиду.
Некоторое время мы ехали молча.
— Ладно, пока продолжайте расследовать сами, — сказал я, будучи убеждён, что с мальчишкой просто какое-то недоразумение или несчастный случай…
…Меня вызвали в областную прокуратуру, и я, намереваясь пробыть в командировке день-два, задержался на целую неделю. А когда вернулся домой, узнал, что Сергей Сергеевич в Рощине. Вскоре следователь был у меня.
— Картина вырисовывается следующая, — начал он свой доклад. — В тот день, когда Павел Парабук исчез, его видели утром направляющимся в сторону леса двое свидетелей. Пенсионерка и совхозный бухгалтер. Он прошёл мимо их дома с портфелем и удалился по просеке.
— Это, кажется, было известно и раньше.
— Подождите, Захар Петрович. Я заостряю ваше внимание. Итак, Павел проследовал по дороге в лес. Помните, когда мы были в Рощине, я вам показывал эту просеку. Минут через десять-пятнадцать по той же дороге и в том же направлении проехал на велосипеде слесарь Кропотин.
Сергей Сергеевич сделал паузу.
— Тот самый, что был накануне хищения в доме Парабуков? — уточнил я.
— Вот именно. Проезд Кропотина подтвердили ещё несколько человек. Это понятно. Велосипед всегда будоражит собак. Поэтому слесаря и заметили. Кропотин тоже въехал по просеке в лес и, естественно, скрылся за деревьями. На работу он явился с большим опозданием. Был злым и раздражённым.
— Вы его допрашивали?
— Неоднократно. Он говорит, что поехал в Житный пораньше к открытию хозяйственного магазина за рубероидом, залатать прохудившуюся крышу. Сначала Кропотин показал, что магазин якобы был закрыт. Потом сказал, что магазин был открыт, но рубероида не было.
— Вы проверили?
— Конечно. Ложь. Самая отъявленная. Магазин был открыт — это раз, рубероид продавали до обеда — это два…
— Постойте, он не привёз рубероид?
— Вот именно. Никакого рубероида он не привозил.
— В хозяйственном магазине помнят, что он приезжал? Ну, интересовался нужным ему товаром?
— Продавец говорит, что к открытию магазина приезжает много народу. И вообще осень у них — горячая пора. Люди готовятся к дождям и холодам, чинятся, ремонтируются… Короче, продавец его не помнит.
