Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы) - Самаров Сергей Васильевич (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗

Да, все это — в полном объеме — осталось только у меня в голове, потому что окончание разговора я не стал записывать на диктофон.

Мало ли каким образом может попасть в руки Лоскуткову кассета? Ни к чему слышать майору, что частный сыщик учит постороннего изощренному способу обмана ментов.

Только тут я заметил, что щека у Гоши начинает слегка припухать. Лоскутков может быть удовлетворен — не он один остался косноязычным. Челюсть у Осоченко наверняка повреждена, если не сломана. Но, вероятно, спал Паша Гальцев разутым и в схватку вступил точно так же. И если менту досталось каблуком, то Осоченко — всего-навсего пяткой.

Легко отделался.

— У вас дома лед есть?

— Есть. В холодильнике.

— Сейчас поезжайте домой и обязательно лед приложите к щеке. Иначе к обеду беседовать с вами будет невозможно. А я часам к десяти подъеду к вам в фирму.

— Я могу забрать ключи? — спросил Гоша.

Я кивнул. Он взял свою связку и остался ждать.

— Что еще?

— Остальные...

— Что — остальные?

— Ключи.

— Вы хотите забрать мою связку?

— От квартиры можете оставить, а от фирмы я хотел бы взять.

Так вот откуда такое количество ключей на связке.

— Эта связка принадлежит пока ментам.

Спросите свои у майора Лоскуткова, когда встретитесь.

— А нам обязательно встречаться?

— Точно сказать не могу, но думаю, что он захочет с вами побеседовать в любом случае, независимо от того, получит известие о вашем визите сюда или нет. Сейчас он сильно занят поимкой Лешего. Чуть освободится и вас вызовет.

— Я сам к нему зайду. Телефончик мне не подскажете? Чтобы договориться предварительно.

Я сказал номер. Гоша записывать не стал.

Надеется на свою память. Это хорошо, если только не встретится снова с Пашей Гальцевым. Паша вполне в состоянии память совершенно отбить только лишь одной пяткой.

Гоша ушел. Я закрыл за ним дверь и посмотрел на часы. Половина седьмого. До открытия Сбербанка, где мне предстоит оплатить номер сотового телефона, остается полтора часа. Ехать домой смысла нет. Посижу здесь, поразмыслю над ситуацией.

Я повесил куртку на спинку стула и сел уже не в кресло, а на диван, разложенный любящим, похоже, удобства, Пашей Гальцевым.

Даже подушку домушник отыскал. Можно и мне прилечь. Ночь провел неспокойную.

Я прилег, вытянулся. И прямо под локоть мне попал какой-то предмет. Поднял. Раскрытый нож-выкидыш. Острейший — бриться можно. Как я еще не обрезался?

Вспомнился телефонный звонок Гальцева.

Тот сообщил, что Гоша атаковал его с ножом.

Забирать оружие домушник не стал. Ладно, отдам хозяину при встрече. Я сложил лезвие и сунул нож в карман куртки.

Итак...

Итак, что мы имеем на настоящий момент нового?

Санька!

Этот случай имел громкие последствия.

Если раньше происшествия с девушкой в подъезде и с молодой толстой женщиной в городском бору до института вообще не доходили, то сейчас погибла студентка, многие ее так или иначе знали, многие просто встречали в коридорах, и это не могло оставить ее сокурсников безучастными наблюдателями. Хотя начались каникулы и студентов трудно было собрать. Менты перетрясли все общежитие, почти “изнасиловали” студенческий совет в поисках ответов на поставленные вопросы; опросили и тех, кто был в той комнате и кто не был, кто в другой комнате тоже отмечал окончание учебного года. Ходили по квартирам всех, кто жил в городе. Допрашивали. Потом собрали всех вместе там же, в комнате, чтобы произвести следственный эксперимент. Рассадили по прежним местам.

Выпито было в тот вечер — не в этот, не в день следственного эксперимента — достаточно много, и мало кто нормально соображал.

Многие ушли раньше. Но Леший помнил все.

И достаточно четко, вплоть до выражения каждого отдельного лица.

Он сам удивлялся этому. И больше всего удивлялся тому, что сейчас совершенно не боялся. Словно через какую-то ступень переступил. И как хорошо, что он почти не пил тогда!

Что сумел проанализировать все, все вспомнить и построить линию своего поведения.

Очень простую и эффективную линию.

Но этого — свою готовность — он никому не показал.

Наоборот, когда его допрашивали, он ссылался на то, что был пьяный и плохо помнит все происшедшее. И вместе с вопросами вспоминал, вспоминал мучительно, с сомнениями и противоречиями, со страхом и стыдом. Понемногу. Сначала одно говорил, потом задумывался — пытался якобы вспомнить.

— А, может быть, вот так...

И предлагал прямо противоположное.

Основные вопросы были обращены к нему. И больше, чем к кому-то другому, вопросов было к нему. Кого-то это смутило бы, заставило бояться. Он так и вел себя, как вел бы себя этот “кто-то” — не проявляя уверенности, но в то же время холодно оценивал каждое слово, прежде чем его произнести. Обдумывал, хотя обдумывать ему было совершенно нечего. Ответ на каждый вопрос он уже знал. Он даже сами вопросы сумел предвидеть и просчитать. Даже гораздо больше вопросов и более четко поставленных, вопросов, которые смогли бы поставить его в тупик без подготовки. Но менты на такие вопросы оказались неспособными.

— Она, кажется, сказала, что с ним вот пойдет сегодня спать... — сказала одна из девушек, показывая на Лешего, и посмотрела на него даже со страхом, словно знала, что он к убийству причастен, словно все видела. От одних этих мыслей он стал девушке уже страшен.

А он смутился. И стал вспоминать. Да, он сам хотел пойти с погибшей. Он даже ходил по коридору и искал ее. Он помнит, что она куда-то на другой этаж поднималась. Потом снова приходила. А потом вообще исчезла.

— Да, она раньше его ушла... — сказала другая девушка. — Я помню, что он ее искал...

— Она с парнями с третьего курса на лестнице курила... — вспомнил один из парней.

Не было этого. Леший отлично помнил, что этого не было. Он просто умело сам дал направление их мыслям. Как и думал. И они стали вспоминать то, чего не было, путая действительное и возможное. На самом же деле убитая дважды или трижды выходила в туалет.

И он, как назойливый хвост, провожал ее по коридору. А она пыталась со всеми встречными поговорить, на ком-то из встречных повиснуть. Ей на каждом парне хотелось повиснуть.