Сто лет и чемодан денег в придачу - Чевкина Екатерина Максимовна (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Сталин успел спросить себя, как контейнер с одеялами мог загореться при пятнадцати-двадцатиградусном морозе. Кто-то наверняка за этим стоит… и эту сволочь… надо… надо…
Сталин повалился ничком на пол. И пролежал так в инсульте целые сутки, поскольку раз товарищ Сталин не велел беспокоить, то никто и не беспокоил.
Барак Аллана и Герберта загорелся одним из первых, и друзьям пришлось оставить план забежать туда и переодеться.
Однако лагерный забор уже рухнул, а там, где он был прежде, осталось только несколько сторожевых вышек, но на них уже никто ничего не сторожил. Так что выбраться из лагеря было не штукой. Проблема в том, что делать дальше. Украсть какую-нибудь армейскую машину не представлялось возможным, потому что все они уже горели. О том, чтобы отправиться в город и прихватить какой-нибудь автомобиль там, тоже думать не приходилось. По какой-то причине весь Владивосток теперь был охвачен пожаром.
Большая часть заключенных, уцелевших при пожаре и взрывах, стояли, сбившись вместе, на шоссе, на безопасном расстоянии от гранат, танковых снарядов и всего прочего, что еще продолжало взлетать в воздух. Несколько самых отчаянных пустились в бега, все на северо-восток, в единственном мыслимом для русского направлении. На востоке было море, на западе — Китай, прямо на севере полыхал город. Оставался путь прямиком в ледяную Сибирь. Но солдаты охраны исходили в своих расчетах из тех же соображений и еще до конца дня догнали всех беглецов и отправили прямым курсом в вечность.
За исключением двоих — по имени Аллан и Герберт. Им удалось выбраться на сопку юго-западнееВладивостока. Там они уселись передохнуть и окинуть взглядом масштаб разрушений.
— Мощная какая сигнальная ракета, — удивлялся Герберт.
— Почти как атомная бомба, — согласился Аллан.
— А куда нам теперь? — спросил Герберт, от холода успев заскучать по лагерю, которого уже не существовало.
— Теперь нам, друг ты мой, в Северную Корею, — сказал Аллан. — А поскольку никаких машин поблизости нет, то прогуляемся пешком. Заодно и согреемся.
Кирилл Афанасьевич Мерецков был одним из наиболее искусных военачальников Красной Армии и наиболее отмеченных государственными наградами. В числе прочего он имел звание Героя Советского Союза и не меньше семи орденов Ленина.
Командуя Четвертой отдельной армией, он успешно отбивался от немцев под Ленинградом, и спустя девятьсот страшных дней блокада была прорвана. Неудивительно, что Мерецкову присвоили звание маршала Советского Союза вдобавок ко всем прочим званиям, орденам и медалям.
Когда Гитлера наконец оттеснили окончательно, Мерецков отправился на восток, девятьсот шестьдесят миль поездом. Предстояло, командуя Первым Дальневосточным фронтом, выгнать японцев из Маньчжурии. Ничего удивительного, что он справился и с этим.
И вот Вторая мировая окончилась, а сам Мерецков страшно устал. И поскольку в Москве его никто не ждал, он так и остался на Дальнем Востоке. И сидел теперь за столом главы Приморского военного округа. Стол был красивый. Из настоящего тикового дерева.
В конце зимы 1953 года пятидесятишестилетний Мерецков по-прежнему крепко сидел за своим столом. Оттуда он руководил советским невмешательством в Корейскую войну. И Мерецков, и товарищ Сталин считали стратегически важным, чтобы СССР покане вступал в прямое столкновение с американцами. Бомба несомненно имелась у обеих сторон, но американцы начали раньше и успели больше. Всему свое время, теперь время избегать провокаций — что совсем не означает поражения в Корейской войне, наоборот, она будет выиграна, должна быть выиграна.
А пока что маршал Мерецков позволил себе немножко расслабиться. У него был, кстати, охотничий домик близ поселка Краскино, в паре часов езды на юг от Владивостока. Маршал старался заезжать туда при всяком удобном случае, особенно зимой. И всегда один. Ну, не считая адъютанта: маршалы ведь сами машину не водят — а то как бы это выглядело?
Маршал Мерецков и его адъютант уже целый час как ехали из Краскино по направлению к Владивостоку, когда на одном из поворотов петляющего вдоль берега шоссе увидели на севере черный столб дыма. Что там случилось? Что-то горит?
Расстояние было слишком велико, и доставать бинокль из багажника маршальской машины не имело смысла. Маршал Мерецков приказал только «полный вперед», добавив, чтобы минут через двадцать адъютант встал в подходящем месте, откуда все видно. Что там могло случиться?Но ведь точно же что-то горит…
Аллан с Гербертом уже прошли немалое расстояние вдоль шоссе, когда им навстречу показалась элегантная «победа» защитно-зеленого цвета. Беглецы спрятались за сугробом, пропуская машину. Но та вдруг замедлила ход и остановилась меньше чем через пятьдесят метров. Оттуда вышел, весь в орденах и медалях, офицер со своим адъютантом. Адъютант вытащил из багажника и протянул медалистому офицеру бинокль, после чего и медалистый, и адъютант отошли от машины в сторону, ища место, откуда лучше видно бухту, на другой стороне которой еще недавно стоял Владивосток.
Поэтому Аллану с Гербертом ничего не стоило подкрасться к машине и реквизировать пистолет офицера и автомат адъютанта, чтобы таким образом обратить внимание офицера и адъютанта, что оба имели несчастье угодить в неприятную ситуацию. Или, как выразился Аллан:
— Товарищи, будем вам крайне признательны, если вы любезно снимете с себя одежду.
Маршал Мерецков был возмущен. Так не поступают с маршалами Советского Союза даже лагерные зэки. Не думают ли товарищи в самом деле, что он — маршал Кирилл Афанасьевич Мерецков — явится во Владивосток пешком в одних кальсонах? Не совсем так, ответил Аллан, ведь Владивосток в настоящее время вот-вот догорит дотла, но в остальном они с другом Гербертом представляют это себе примерно таким образом. Товарищи могут, разумеется, получить взамен два бушлата, к тому же чем ближе они будут подходить к Владивостоку — или как теперь называются вон то облако черного дыма и развалины, — тем будет теплее.
После чего Аллан и Герберт переоделись в свежедобытую форму, а бушлаты и штаны сложили в кучку на земле. Аллан решил, что вести машину, пожалуй, спокойнее самому, так что маршалом пришлось стать Герберту. Он занял пассажирское место, Аллан в форме адъютанта сел за руль. На прощание Аллан заметил, что товарищ маршал совершенно напрасно так сердится — он, Аллан, не видит в этом никакого проку. К тому же скоро весна, а весна во Владивостоке… Нет, сердиться совершенно незачем. Аллан призвал товарища маршала мыслить позитивно, но добавил, что это, конечно, самому товарищу маршалу решать. Если ему так хочется шагать дальше в кальсонах и смотреть на вещи мрачно, то это его дело.
— Ну, бывай тогда, товарищ маршал. И ты тоже, товарищ адъютант, — сказал Аллан.
Маршал не ответил, он по-прежнему смотрел свирепым взглядом Аллану в спину, пока тот шел обратно к «победе». И вот уже Герберт с Алланом отправились на юг.
Следующая остановка — Северная Корея.
Переход границы между Советским Союзом и Северной Кореей осуществился быстро и без проблем. Сперва, вытянувшись в струнку, отсалютовали советские пограничники, а по-том то же сделали корейские. Без единого слова были подняты шлагбаумы перед советским маршалом (Гербертом) и его адъютантом (Алланом). У более идейного из двоих северокорейских пограничников даже глаза увлажнились от мысли о том, на чье личное участие все это указывает. Корея и мечтать не могла о лучшем соседе, чем Союз Советских Социалистических Республик. Маршал наверняка направляется в Вонсан, чтобы убедиться, что техника и материалы из Владивостока прибывают исправно и используются по назначению.
Но пограничник ошибался. Этого маршала нимало не заботило благополучие Северной Кореи. Не факт даже, что он понимал, в какой стране находится. Он был всецело поглощен тем, что пытался разобраться, как в этой машине открывается бардачок.
