Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
Никита принес таз из ванной, пристроил его под монотонной капелью и, засучив рукава, тряпкой стал собирать воду.
Я попробовала представить на его месте Троицкого и улыбнулась.
– Смешно? – заметив мою улыбку, спросил Никита, продолжая орудовать тряпкой. – А я, между прочим, в цирк вас хотел позвать, с Сенькой…
– Сенька с Наткой, – вздохнула я. – Она его в последнее время ни на шаг от себя не отпускает. А мне цирка и дома хватает.
Говоров в последний раз отжал тряпку, отбросил ее в угол и решительно направился к выходу.
– Ты куда? – без особого интереса спросила я.
– На кудыкину гору, – буркнул он, захлопнув за собой дверь.
Я принялась изучать инструкцию к краске, мелким шрифтом набранную на этикетке. Она обещала «плотную укрывистость, экологичность и долговечность красочного покрытия».
В прихожей хлопнула дверь, вернулся Говоров.
– Мне никто не открыл, – сообщил он.
Мы помолчали минуту – я, продолжая читать этикетку и стараясь не зареветь, он – словно собираясь с духом, чтобы что-то сказать.
– Хорошая краска, спасибо, – сказала я наконец. – Надеюсь, когда-нибудь пригодится.
– Слушай, переезжай ко мне. – Никита произнес это так буднично, будто предложил чаю попить. – Правда, переезжай… С такой соседкой ловить нечего, – кивнул он на потолок.
– А с тобой… – я пристально посмотрела ему в глаза. – С тобой что мне ловить?
Он смутился, отвел взгляд и отошел к окну.
– Извини… – Говоров потарабанил по подоконнику пальцами. – Я не подумал. Со мной действительно ловить нечего. Никаких перспектив, одно разбитое корыто.
Он покосился на таз, в который с размеренностью метронома капала вода, и, чеканя шаг, пошел к выходу.
– Никит, я совсем не то хотела сказать…
Ответом мне стала с грохотом захлопнувшаяся дверь.
Я действительно не то хотела сказать. Я пошутила… По-дурацки, но пошутила.
Я бросилась догонять Никиту, но у двери остановилась.
В конце концов, почему Троицкий только для того, чтобы со мной поужинать, предлагает замужество, а Говоров хочет, чтобы я к нему переехала, не уточнив, на каких основаниях…
Я развернулась и побрела в комнату.
Привычно набрав номер аварийной службы, я довольно скандально сообщила, что у меня потоп, и если в доме немедленно не начнется капитальный ремонт – «уж поверьте, я знаю, что с этим делать»…
Через неделю у нас начали менять трубы, проводку и красить стены в подъезде. Наверное, это не имело никакого отношения к моему звонку – просто время пришло, – но мне почему-то казалось, что это моя заслуга.
Никита не звонил и не приходил. В суде я его тоже не видела.
За эту неделю я вдруг поняла, что готова переехать к нему безо всяких на то оснований. Во всяком случае – юридических.
Мне достаточно того, что я думаю о нем каждый день…
А одну фиалку засушила между страницами «Вестника РГГУ», как старорежимная барышня.
Они сидели за стеклянной перегородкой вдвоем – Влад и его сестра Ольга.
Приставы охраняли их, словно опасных преступников. Впрочем, преступниками они еще не были, следствию предстояло доказать это в гласном открытом судебном процессе. Презумпция невиновности распространялась на всех. Для Лены, несмотря на обязанность судьи быть объективной и беспристрастной, это было очевидно, но по-человечески свой вердикт она уже вынесла: «Виновны!»
У Натки, напротив, явно теплилась надежда на то, что произошло какое-то досадное недоразумение и ее Влада вот-вот освободят. Она не растаяла, даже когда Тишко и Максимову ввели в зал суда и, запустив в стеклянную будку, сняли с них наручники, выставив усиленный караул.
Наташка старалась не смотреть на Влада, но постоянно чувствовала на себе его сверлящий, пристальный взгляд.
– У него еще совести хватает пожирать тебя глазами! – тихо возмутилась Лена, впервые присутствовавшая на суде как зритель, а не как судья.
Еще в зале в качестве вольных, но равнодушных слушателей сидели Таганцев и Говоров, а также журналисты, потому что процесс был открытым и в какой-то степени показательным. Председательствующий судья Таранов вынес такое определение еще в предварительном заседании, разрешив присутствовать всем желающим СМИ.
Нате почудилось – с нее кожу сдирают, когда в зал вошел оператор с камерой.
С одной стороны, да – аферистов надо разоблачать публично, чтоб другим неповадно стало, но в этой истории было столько личного, столько сокровенного и болезненного для Натки, что у нее от этой «показательности» защемило сердце.
Таганцев, сидевший позади, ободряюще тронул ее за плечо.
Говоров, войдя в зал, подмигнул – держись, мол, – и присоединился к журналистам, сидевшим с диктофонами и блокнотами наготове.
Кажется, с Леной у них произошел какой-то конфликт, потому что сестра сделала вид, что не замечает Никиту.
Справа сидела Ася – алый цвет губ, высокие шпильки и глубокое декольте словно усиливали ее торжество – уж она-то на Тишко смотрела в упор, насмешливо и вызывающе.
Другие пострадавшие девушки выглядели скромнее, а некоторые из них и вовсе – потерянно и несчастно. Всех их во время расследования признали потерпевшими, и теперь им предстояло выступить на стороне обвинения, высказать свои претензии в суде.
Жертвы Ольги Максимовой казались смущенными. Как же, их – мачо и сердцеедов – развели как глупых мальчишек. Впрочем, из семерых только два тянули на мачо, остальные выглядели как примерные семьянины, в первый и единственный раз «сходившие налево». Теперь и они проходили как потерпевшие от мошеннических действий сестрицы Влада.
Ольга откровенно усмехалась, глядя на них.
– Девчонок еще можно понять, – словно читая Наткины мысли, проворчал сзади Таганцев. – Но мужики-то… У этой стервы сто пятьдесят девятая статья на лбу крупными цифрами написана…
– Прошу всех встать! Суд идет! – прервал его тираду голос секретаря.
Из судейской комнаты в зал в черной мантии вошел Игнат Аркадьевич Таранов – высокий, сухощавый, с глазками-буравчиками, под взглядом которых, как утверждала Лена, говорили правду самые отъявленные, самые опасные преступники.
Натка встала, ощущая в коленях дрожь.
– Не дрейфь, – шепнула Лена. – А главное, в показаниях не запутайся.
У Натки от ужаса вспотели ладони, она почему-то совсем забыла, что ей придется выступать на стороне обвинения, а не отсидеться сторонним наблюдателем. Захотелось удрать из зала суда, как в детстве из комнаты, где по телевизору шел страшный фильм с выстрелами и криками.
Словно почувствовав этот ее порыв, Лена крепко взяла сестру за руку, забрала сумку и выставила ногу, отрезав путь к бегству.
– Слушается уголовное дело по обвинению гражданина Владислава Викторовича Тишко и гражданки Ольги Леонидовны Максимовой, обвиняемых в совершении мошеннических действий, направленных на завладение чужим имуществом с целью незаконного обогащения… – громыхнул бас судьи Таранова.
Засверкали вспышки фотокамер, журналисты дружно вытянули вперед руки с диктофонами.
После дежурных фраз о правах обвиняемых и потерпевших, сроках расследования и мерах пресечения Таранов обратился к прокурору:
– Государственный обвинитель, прошу вас изложить предъявленное подсудимым обвинение. Будьте добры.
– Гражданин Тишко Владислав Викторович и гражданка Максимова Ольга Леонидовна обвиняются в том, что создали организованную преступную группу и путем обмана нескольких человек, а также злоупотребляя их доверием, получали по их документам банковские кредиты, не собираясь их вернуть, и обратили их в свою собственность, то есть совершили мошеннические действия с целью обогащения, нанеся значительный материальный ущерб не только пострадавшим, но и банковским учреждениям.
Упомянутые банковские учреждения в лице пятерых почти неотличимых друг от друга, как братья-близнецы, сухопарых мужчин неопределенного возраста в очочках и серых костюмах-тройках сидели на первой скамейке.
