Смерть на ипподроме - Френсис Дик (читать книги полные .txt) 📗
Я видел лицо жокея Изумрудины – угрюмое, сосредоточенное. Он прекрасно понимал, что я делал с ним. И если бы мне не удалось оттеснить его от перил, – он делал бы то же самое со мной.
Возможно, мне надо благодарить Кемп-Лора за то, что жокей Изумрудины даже и не пытался пробиться. Если ирландец недооценивает меня – тем лучше.
Следующие полмили обе лидирующие лошади прошли с блеском. Но один из жокеев у третьего от конца препятствия взялся за хлыст, а второй энергично действовал руками. Они уже выдохлись. И из-за этого широко обогнули последний поворот перед финишной прямой.
У ирландца слишком засела в голове привычная тактика финиша, и он именно этот момент решил использовать для рывка вперед. Но момент для маневра был неподходящий. Я видел его рывок. Он помчался вперед, но ему пришлось огибать широко идущих лошадей с внешней стороны. Изумрудина несла на семь фунтов меньше груза, чем Образец. На этом повороте она потеряла свое преимущество.
После поворота, на прямой перед предпоследним барьером, Изумрудина вела скачку с внешней стороны. Следом шли две уставшие лошади. Потом я.
Между перилами и впереди идущей лошадью был промежуток фута в три. Я сжал бока Образца. Он насторожил уши, напрягся и рванулся в узкий проход. Образец прыгнул через предпоследний барьер на полкорпуса позже, а приземлился на корпус впереди усталой лошади. Прыгнул настолько впритирку между нею и столбом, что, когда мы пролетали мимо, я услышал, как вскрикнул от неожиданности ее жокей.
Одно из главных достоинств Образца – та скорость, с которой он уходил от препятствия. Не замедляя бега, он шел плавно, держась у перил. Изумрудина – на корпус впереди, слева от нас. Я послал Образца вперед, чтобы помешать кобыле выйти к перилам и блокировать меня у последнего барьера, Ей надо было обогнать нас на два корпуса, а я не собирался дать ей такую возможность.
Когда скачешь на Образце, самое приятное – ощущать ту мощную энергию, которой он обладает. Сидя на нем, нет необходимости выкладываться до последнего. Нет нужды суетиться и надеяться, что кто-то ошибется. А к финишу обнаружить, что все резервы исчерпаны. У него в запасе столько сил, что жокей может строить скачку по своему усмотрению. А для жокея нет ничего более увлекательного.
Когда мы подходили к последнему забору, я уже знал, что мне удастся побить Изумрудину. Та еще была на корпус впереди и не обнаруживала никаких признаков усталости. Но я все еще туго натягивал поводья, сдерживая Образца. Лишь шагов за десять до барьера я дал ему волю. Сжал бока коленями, и он прыгнул через забор – взвился вверх плавно, будто взлетел.
Он выиграл у Изумрудины почти полкорпуса – но та не собиралась уступать легко. Образец понесся вперед своим ровным, плавным галопом. На полпути к финишу они шли еще некоторое время голова к голове. Изумрудина держалась. Но Образец в конце концов проплыл мимо нее с невероятным нарастанием скорости. И к финишу выиграл два корпуса.
Бывают минуты, когда слов нет, – и это была одна из них. Я все похлопывал и похлопывал Образца по вспотевшей шее. Я был готов расцеловать его. Я был готов отдать ему все, что у меня есть. Но как отблагодарить лошадь? Как можно вознаградить ее так, чтобы она это поняла?
Оба высоких господина были довольны победой – и даже очень. Они стояли рядышком, ожидая нас в загоне для расседлывания с одинаково восторженным выражением на лицах. Я улыбнулся им, высвободил ногу из стремени и соскользнул вниз. Вниз, на землю! Конец незабываемых переживаний.
– Роб, – только и сумел выговорить Джеймс, тряхнув своей крупной головой. – Роб!
Он похлопал Образца по плечу, от которого шел пар. И смотрел, как я расстегиваю пряжки подпруги пальцами, дрожащими от усталости и возбуждения.
– Я знал, что он это сможет! – воскликнул лорд Тирролд. – Что за лошадь! Что за скачка!
Наконец я расстегнул пряжки и взвалил седло на руку. И тут в загон заглянул служитель и попросил лорда Тирролда не уходить – через несколько минут ему будут вручать Кубок. А мне бросил:
– Когда взвеситесь, выходите сразу же. Для жокея-победителя тоже есть приз.
Я кивнул и пошел садиться на весы. Напряжение скачки кончилось. И я ощутил весь дополнительный урон, который она мне нанесла. Спина, плечи и руки до кончиков пальцев, как свинцом налиты, Тяжелая ноющая боль достигала такой силы, что я едва сдерживался.
Бинты снова все в крови, а с ними верхняя часть шелковых перчаток и рукава свитера. Кровь просочилась и на камзол, но на черном ее не было видно.
В раздевалке Майк с широкой улыбкой забрал у меня седло, отстегнул шлем и стянул его с головы.
– Вы знаете, что вас там ждут?
Я кивнул. Он протянул мне расческу:
– Пригладьте немного волосы. Вам надо быть как штык!
Я покорно причесался и вышел наружу.
Лошадей уже увели. На их месте стоял стол с Зимним Кубком и другими призами, вокруг которого роилась куча распорядителей и членов правления.
И уж Морис Кемп-Лор, конечно, среди них.
Я прямо-таки содрогался от отвращения. Джеймс уловил мой взгляд.
– Чего ты такой мрачный? Он ведь даже не пытался отравить Образца.
– Он был слишком занят на телевидении – у него не хватило времени.
– Он вообще бросил эту затею, – доверительно сообщил Джеймс. – Должно быть, понял: после того, как вы скакали в четверг, никого уже не убедить, что вы потеряли кураж.
Да уж, та моя безрассудная скачка в четверг взбесила Кемп-Лора настолько, что в пятницу я получил свою порцию.
– Вы говорили кому-нибудь насчет сахара?
– Нет, поскольку вы просили. Но мне кажется, надо что-то сделать.
– Вы можете подождать до следующей субботы? А через неделю можно будет рассказать, кому захотите.
– Ладно. Но все-таки, я считаю...
Он замолк: у стола с призами появилась О.В.П. – Очень Важная Персона в образе хорошенькой герцогини. Несколько тщательно подобранных фраз, подкрепленных великосветской улыбкой, и она вручила Зимний Кубок лорду Тирролду, серебряный поднос Джеймсу и портсигар мне.
Предприимчивый фотокорреспондент включил лампу-вспышку, пока мы втроем стояли, любуясь нашими призами. А затем снова отдали их служителю ипподрома, чтобы выгравировать имя Образца и наши имена.
