Банк - Данилов Всеволод Семен Данилюка (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
— Олег! — позвал Забелин.
Тот удивленно оглянулся.
— Здравствуй, Олег. — Забелин проигнорировал негодующие взгляды. — Может, отойдем?
— А мне и здесь хорошо. Говори.
— Да. Мир и впрямь тесен. Не ждал.
— Вижу. Мешаешь, между прочим.
— Я хотел сказать. Тут такое дело вскрылось. В общем, виноват я перед тобой, Олег. Нашли мы виновных. Получается, подставили тебя тогда. Но и ты хорош — тоже толстовец нашелся. Не погнушался бы объясниться, давно бы разобрались.
Собравшиеся, перед тем недовольные, теперь заинтересованно ждали продолжения.
— Вот видишь, видишь, — обрадованно затеребила Жуковича жена. — Я же говорила — все разъяснится. Не может не раскрыться. Просто ошиблись люди.
— Ошибочка вышла, — прошипел Жукович. — По суставам-то по моим. По нерву! Как тогда, в восьмидесятых.
— Только не нервничай! — вскрикнула успокоительно жена.
— Подлесного выпер?
— Нет. Нужен он. Дело — оно наших с тобой амбиций важней.
— Вот как?! Стало быть, ошибочка опять?! — Жукович вырвался из слабых женских рук. — Суки! Суки вы все гэбэшные! Какие были, такие остались! Поглотители херовы! — не модулируя больше голос, закричал он.
Заинтригованная было толпа меломанов при первых признаках бузы брызнула врассыпную.
Лишь утонченный экскурсовод оставалась на месте, восторженно впитывая в себя редкий в ее жизни скандал.
— Ну, чего пылить-то, мужик? — вмешался Максим. — Жизнь ведь. Давай встретимся, спокойно поговорим.
— Встретиться? Ишь — встретиться! Я встречусь. Я с вами в другом месте встречусь. В суде! — увлекаемый женой, не унимался Жукович. — И денежки, что мне причитаются, до копеечки выплатите. До центика!
— Заплачу, — тихо подтвердил обескураженный Забелин.
Он встретился с требовательными глазами экскурсовода и почему-то ей пообещал:
— За все заплачу!
И женщина согласно закивала.
— Еще с Мельгуновым объясняться, — тоскливо, прижав обмершую Наталью, припомнил Максим. — Эк как все зашкалило.
Глава 10
Дефолт
…И грянул дефолт. Что-то давно носилось в вялом от жары воздухе. Кем-то предугадывалось, другими предчувствовалось, большинством — ощущалось как неизбежность прихода грозы в парящее небо. Но жара стояла столь давно и с ней так свыклись, что надеялись, может, само рассосется. Не должно бы, конечно. Однако вдруг. Но грянуло разом. Без всяких загульных, намекающих кучевок.
Семнадцатого августа 1998 года премьер-министр России объявил о «реструктуризации долгов по государственным казначейским обязательствам». Диковинная эта фраза была расшифрована просто и без затей — «всем, кому должно, государство простило».
С утра Забелину позвонил кипящий возмущением Максим.
— Стар, ну ты скажи — разве не твари? Вот чего более всего боялся, когда сюда ехал, то и сотворили. Что же теперь делать станем? — волнение, которое он безуспешно пытался подавить, прорывалось в каждой нотке. Почувствовал это и сам Максим. — Извини, но так взвинтился. Немалую все-таки работу провернули. Мне тут позвонили — биржа парализована, авиакомпании захлебнулись заказами — все «портфельщики» рванули в Шереметьево. Ты хоть понимаешь, что здесь через пару недель будет? Пустыня. Что молчишь? Послушал бы, как наши старики костерят.
— Старики наши — аргумент, конечно, могучий. Очень продвинутые экономисты. Только не самые вменяемые. Кстати, штука заразная, так что ты рядом с ними не замельтеши, ладно? — Забелин, сам удрученный случившимся, не стал скрывать раздражения.
— Нет, но ты мне хотя бы скажи, что такое ваше правительство? Возбуждают дела против Мавроди и сами делают то же самое. Получается, что тот из «пирамидщиков», кто к власти пробился, и есть государство.
— Знаешь, Максик, давай прервем плач Ярославны на Путивле. Все это, конечно, не то чтоб блеск. Но у нас с тобой есть свое дело и его доводить надо.
— Вот за что тебя люблю я. Цельный, как кусок кирпича. А если я завтра узнаю, что штурмуют Кремль, тебя тоже пустяками не отвлекать?
— Только если двинутся на институт. Что Юрий Игнатьевич?
— Пока никак не подберусь. Духу поговорить не хватает. А может, вместе?.. На днях, кстати, напоминал, что сотрудникам за часть акций не выплатили.
— Сколько осталось?
— Сам знаешь. По опциону еще с полмиллиона долларов. А мы, между прочим, иссякли. Погоди, Стар, ты что, на полном серьезе? Собираешься проплачивать?!
— Ну не бросать же. Тем более Юрий Игнатьевич попенял.
— Ты сам невменяемый, — озарило Максима. — В такое-то время. А если банк теперь не захочет акции забирать? Давай хоть переждем, пока Второв твой возвернется.
— Ждать не станем. И не паникуй. Банк стоит твердо и основательно. Не для того мы его годами на дубовых лапах выстраивали, чтоб от первой же бури свалился.
— Что еще за лапы? Хохмишь?
— Короче, через пару дней деньги будут.
— …Так что? Говоришь, опять отказали?
Дерясин лишь удрученно кивнул.
— Тогда попробуем из тяжелого калибра. Какой у Баландина номер?
— Попробовать, конечно, не вредно, но…
— Юрий Павлович, — Забелин поднял палец, придав одновременно голосу предельно допустимую беззаботность, — а у меня махонькая просьбишка. Больше так, для подстраховки. Ты о моей кредитной линии не позабыл, часом? Пора еще миллион выделять.
В трубке что-то заурчало. Было слышно, как по-утреннему прокашливается Баландин.
— Ты что, всерьез, что ли? — не сразу поверил он. — Жизнью банка не интересуешься, вот что я тебе скажу. Сидишь там в своем болоте, как кулик. И ни о чем другом думы нет. Какая нахрен линия? Мы еще вчера кредитование свернули. Принято решение — все активы возвращать на «базу».
— Но ты же знаешь мою программу. И главное, осталось-то всего ничего. Хоть полмиллиончика «выгони».
— Не могу! — с видимым удовольствием отказал Баландин и повесил трубку.
— Говорил же! — констатировал Дерясин. — В банке как с похмелья. Носятся все в очумении. Слух ходит — сокращение готовится. А у нас Клыня вот на увольнение подал. Ну да вы знаете?
Забелин неохотно кивнул.
— Пытался поговорить. Ни в какую. Вообще очумел парень. От всех шарахается. Хорошо хоть, свадьба эта дурацкая расстроилась. Сказал я ему все-таки насчет этой мочалки и Баландина. Ну а что, думаю, молчать? Женится, потом узнает — разве легче?
— А где она сама теперь? Ездит на машине, как собиралась?
— На самокате не хотите? — мстительно съязвил Дерясин. — Баландин ее, похоже, по кругу запустил. Никогда ей Юрку не прощу! И с институтом жалко. Считай, на финише стояли.
— Да, жалко.
Забелин задумался о чем-то. Решительно достал блокнот:
— В конце концов, всему есть цена. Так, Андрей?
— Так это конечно.
— Тогда держи. — Он быстро списал цифры и протянул записку Дерясину. — Вот номер моего счета, там у меня как раз тысяч пятьсот. Уточнишь. Реквизиты кипрской компании знаешь. В общем, оформляй платеж на все, я подпишу. Прямо сейчас. И, как обычно, в одно касание — на «Лэнд». Надо, чтобы послезавтра деньги были в институте.
— Оформлю, конечно, — пробасил потрясенный Дерясин. — Только вы б подумали, Алексей Павлович. Такие деньги бухать. Не чужое как бы. Трудом заработали. А ну как банк не выправится?
— И думать не моги. Вот если мы с тобой вместо работы начнем об этом рассуждать, тогда и впрямь…
— И все-таки… Ну хоть сотню тысяч оставьте на атасе… — Он натолкнулся на нетерпеливый взгляд. — Ну, да воля ваша.
Еще через два часа Забелина разыскал референт Керзона.
— Соединяю, — коротко произнес он.
— Палыч, — услышал он голос первого зама. — Ты с чего это деньги со своего счета решил снять?
— Уж и тебе доложили. Надо завершать скупку института, а Баландин уперся. Может, ты посодействуешь?
— Не посодействую в этот раз. Кредитование мы в самом деле прикрыли. Сейчас, наоборот, главное — подтягивать активы отовсюду.
