Принц с опасной родословной - Жукова-Гладкова Мария (серия книг .txt) 📗
Глава 20
Вечером включила новости и чуть не поперхнулась: как и принято у наших людей, перед телевизором я набиваю желудок.
Господин Ковальчук Александр Евстафьевич, коммунист и ярый борец с коррупцией, на этот раз выбрал для своей борьбы ГУИН и лично некоего прапорщика Соколенко. Прапорщик народу, правда, продемонстрирован не был. Но антикоррупционер заявил, что такой-рассякой Соколенко взял взятку в размере тысячи рублей и пронес в следственный изолятор «Кресты» бутылку водки. Про месячное жалованье прапорщика не было сказано ни слова. Но уж как его клеймил Ковальчук, как клеймил… Взяточничество, коррупция, разложение, прогнившая тюрьма – обличения сыпались из него как из рога изобилия. Ковальчук обещал лично проследить за наведением порядка у нас в ГУИНе и выявить нарушения в режиме пропуска в следственные изоляторы и колонии.
По другому питерскому каналу через час показали то же самое. Потом я увидела Ковальчука в третий раз. На запись обличительной речи, как я поняла, не был приглашен только наш канал, видимо, потому, что антикоррупционер знал: приеду я. А как я представлю это обличение, он предположить не мог, правда, подозревал, и вполне обоснованно, что не в его пользу. Я-то в своих репортажах всегда была на стороне ГУИНа – о чем он наверняка знает или его предупредили нужные люди.
Утром встала раньше обычного и отправилась к ближайшему киоску Петропечати покупать питерские газеты. Во всех, кроме изданий нашего холдинга, нашла обличения Ковальчука.
А в моей голове уже зародился план…
Первым делом я позвонила в пресс-службу ГУИНа. Там-то сейчас явно готовят какой-то ответ на выступления антикоррупционера. Они работать начинают, когда я еще сны вижу.
Я сказала, что мне срочно нужно найти прапорщика Соколенко.
– Юлька, и ты туда же? Не будет тебе Соколенко. Никому его не будет! Просто уйдет по собственному желанию. Хотя теперь может и не получиться просто по собственному… Все вы вчера, как акулы…
– Если вы вчера смотрели наш канал, то Ковальчук там не фигурировал, – заметила я. – И меня он на свои обличения не приглашал. Вообще я о нем думаю примерно то же, что и вы. И хочу помочь. И могу помочь. И мне есть чем…
Я сказала, что намерена сделать, только опустила, что собираюсь попросить взамен у прапорщика Соколенко. Но зачем это знать пресс-службе? На другом конце провода усмехнулись, спросили, где я нахожусь в данный момент, и пообещали, что Соколенко мне в ближайшее время перезвонит сам.
И он перезвонил.
– Юлию Владиславовну можно? – сказал незнакомый мужской голос.
– Виктор Ильич?
– Я…
– Когда мы можем встретиться?
Договорились через два часа на Исаакиевской, вернее, в переулке Антоненко, где я собиралась парковаться, чтобы уж сразу двигать в ЗакС. Я быстро привела себя в порядок, заехала за Пашкой, и мы тронулись к месту встречи с прапорщиком.
Он появился не один, а с супругой. Виктор Ильич оказался мужчиной невысокого роста, правда, крепеньким, супруга же его, представившаяся Шурой (и в дальнейшем окрещенная Пашкой Шурищей), была выше прапорщика головы на полторы и шире раза в два. Но, как я поняла, пообщавшись некоторое время с супругами, жили они вместе уже двадцать два года и душа в душу. Имели троих детей и вскоре собирались стать бабушкой и дедушкой. Прапорщику оставалось до пенсии два года, и сейчас он боялся ее потерять. Лучше же к зарплате иметь еще и пенсию после двадцати пяти лет выслуги, а не ждать шестидесяти лет, как на гражданке. Да и из «Крестов» он уходить не хотел.
Мы все сели в мою машину. Эмоциональная Шурища заняла практически все заднее сиденье, правда, прапорщику было не привыкать сидеть рядом с супругой. Мне захотелось им помочь, даже если и не выгорит мой ночной визит. Они так трогательно смотрелись вместе…
– Кому была водка? – только спросила я.
Отвечала Шурища. По ее словам, Витя, можно сказать, мужика от самоубийства спас. У того жена спуталась с его лучшим другом. Он узнал об этом в «Крестах». А там еще неизвестно, кто виноват в убийстве. А вдруг выяснится, что парень-то не убивал, а убивала жена или лучший друг. И даже не в этом дело… А парень на грани… Для него водка в такой ситуации – спасение. Напиться и забыться. Или вполне может полоснуть себя по горлу заточкой. Были ведь уже прецеденты, когда мужчины узнавали об изменах жен, причем жен, которые им все это время письма страстные писали.
– Боюсь, меня все равно не оставят на работе, – вздохнул Виктор Ильич. – Вам, конечно, спасибо, Юлия Владиславовна, но… Уйдут тихо. По собственному желанию.
– Это мы еще посмотрим. Поборемся за вас.
Я достала из сумки трубку и набрала номер. Решила вначале по городскому.
– Помощник депутата Ковальчука, – ответил женский голос.
Я представилась корреспондентом «Невских новостей», не называя фамилии, и сказала, что хотела бы взять у депутата интервью. С прессой помощница депутата говорила исключительно вежливо, правда, с сожалением сообщила, что его пока нет, и попросила перезвонить попозже. Как мило. Час дня, а его еще нет на работе. То-то им регулярно кворума не набрать для голосования.
Тогда я открыла записную книжку, где был записан номер сотового, любезно предоставленный мне помощниками Ивана Захаровича, с которым я на всякий случай согласовала свое намерение взять Ковальчука за задницу.
– Ему будет полезно, – одобрительно сказал Иван Захарович. – И пусть знает, что эти фотографии существуют.
Я позвонила на трубку и услышала, даже не успев произнести ни слова:
– Мне сейчас некогда разговаривать. Перезвоните позже.
– Привет ослику от цыпочек, – быстро выпалила я, пока Ковальчук не успел нажать на отбой.
На другом конце повисло молчание. Значит, теперь время для беседы со мной найдется?
– Кто это говорит? – спросил Ковальчук другим тоном.
Я представилась, сказала, что дожидаюсь его на Исаакиевской, и поинтересовалась, когда слуга народа намерен прибыть туда, где должен уже давно находиться. Слуга обещался появиться через полчаса – раньше не получится, потом сказал, что позвонит, чтобы мне выписали пропуск и я могла к нему пройти.
– Мне незачем к вам проходить. Поговорим на свежем воздухе. Тем более я не одна. Со мной прапорщик Соколенко, которого вы вчера полили грязью, не удосужившись разобраться в ситуации. Так что поторопитесь.
Я отключила связь, а Шурища поинтересовалась: разве к депутату нельзя пройти просто так? Я предложила ей прогуляться до дверей ЗакСа и посмотреть, как слуги народа защищены от народа. Народ может толпиться только в холле, а в святая святых – к своим слугам – только по пропускам. В холле вывешены списки комиссий и депутатов с номерами телефонов, там же на столике стоят два аппарата. Все разы, когда мне доводилось бывать в ЗакСе, я видела, как по этим аппаратам звонят наши несчастные сограждане, униженно прося их принять. Дважды, когда у меня было время, я разговаривала с женщинами – старушкой, возраст которой определить не берусь, и дамой лет пятидесяти. Ни одну из них к депутату не пропустили. Попросту говоря, помощники послали их по известному русскому адресу – не прямо, конечно, а завуалированно. Отдать должное, разговаривали вежливо. Но не только не помогли, а даже не приняли. Обе женщины с ностальгической грустью вспоминали советские времена, когда можно было прийти в райком, где тебя выслушивали и помогали. А уж если ты собирался идти в газету… Теперь же и на газету плевать. И на все плевать. Самим гражданам к своим слугам не прорваться: на входе дежурят то двое, то трое, то даже четверо молодых милиционеров. Видимо, чтобы народ не отвлекал своих слуг от служения ему. Я понимаю: милиционеры выполняют приказ. Но у нас что, милиции больше заняться нечем? И почему бы деньги народа, которые тратятся на охрану чиновников и депутатов от этого самого народа, не пустить, например, на оплату коммунальных услуг, которая постоянно растет?
Супруги Соколенко сходили в холл и сами убедились в недоступности слуг народа для народа. Затем мы вчетвером стали ждать на улице появления большого любителя цыпочек.
