Восточное наследство - Анисимов Андрей Юрьевич (прочитать книгу txt) 📗
— Нельзя, я уже омылась. Теперь это грех.
— Почему? — рассмеялся Ерожин.
— Не смейся. Мусульманка может отдаться мужчине, но потом должна омыть себя. У нас даже есть специальные сосуды с длинным горлышком. Ты видел их на базаре. Эти медные кувшины называются кумганы. Даже в пустыне, прежде чем заниматься любовью, любая женщина проверит, есть ли в кумгане вода.
Если воды нет, она откажет возлюбленному.
Оставляя мокрые следы на пыльных полах дома, они вернулись в спальню.
— Давай уйдем отсюда, — попросила Мухобад. — Я все время вижу перед собой его раздутый труп. Что ты хотел посмотреть?
— Я уже все посмотрел, — улыбнулся Ерожин.
Они катили по ночному городу. Мухобад положила голову на плечо Ерожина.
— Не уезжай, — попросила девушка.
— Глупенькая, что мне у вас делать? Я русский, а у вас теперь своя страна. Кому я нужен? — улыбнулся Ерожин и обнял Мухобад свободной от руля рукой.
— Такой, как ты, везде нужен, — убежденно возразила девушка и грустно спросила:
— Я больше тебя не увижу? У тебя дома жена, дети?
— У меня жены пока нет. Есть невеста. А с женой я давно разошелся. Куда едем? — спросил он.
— Я живу в микрорайоне. Знаешь дорогу?
— Знаю, — ответил Ерожин и подумал, что дорогу в микрорайон этого городка он и вправду прекрасно знает.
— Хочешь, я поеду с тобой? У тебя будут две невесты. Аллах это разрешает, — предложила Мухобад.
Ерожину очень нравилась эта нежная смуглая узбечка, и он ответил, чтобы ее не обидеть:
— Если твоему Аллаху и моему Богу будет угодно, мы еще увидимся.
Возле подъезда Мухобад чмокнула Ерожина в щеку и сунула в руку бумажку с адресом и телефоном.
Ерожин, вернувшись в гостиницу, оставил казенную машину у входа. Предупредил швейцара, чтобы тот приглядывал за чужой собственностью, и поднялся в номер. Время перевалило за полночь. Ерожин улегся на гостиничную койку, оглядел свой люкс, казавшийся после дворца Шахерезады покойного Вахида жалкой конурой, и, вспомнив танцующую Мухобад, с улыбкой подумал: "Ну и подлец же я.
Меня ждет любимая, молодая, прекрасная девчонка, а я?"
Но угрызения совести оказались не очень глубокими. Ерожин поглядел на свой чемодан, на стены номера, нет ли где объектива камеры? На всякий случай потушил свет.
В полной темноте открыл чемодан, вынул папку Вахида. Закрыл чемодан. После чего взял папку, зажег свет и улегся на кровати.
Папка из настоящей коричневой кожи закрывалась молнией. Ерожин потянул за стальной язычок и раскрыл ее. Содержимое составляли синяя ученическая тетрадь и черный фотографический пакет. Ерожин начал с тетради. Разлинованные в клеточку листки заполняли узбекские надписи, вперемежку с цифрами. Бухгалтерия Вахида, подумал Ерожин и, быстро проглядев тетрадь, отложил ее в сторону.
В черном фотографическом конверте оказалось около десятка снимков. На первом Вахид держал на коленях голую грудастую блондинку. Блондинка поила Вахида из бокала. Тот обнимал ее за талию и скалил зубы. На другой фотографии герой оставался тот же, а блондинку заменяли две кореяночки. Очень юные девушки сидели спиной друг к другу, каждая на одном колене. Выражение лиц девушек и Вахида было до комичности серьезное. Видно, после щелчка фотоаппарата позирующие расхохотались.
На третьем и четвертом снимках запечатлевалось застолье. За столом сидели солидные мужчины в костюмах и галстуках, а блюда разносили обнаженные девицы. Среди них узнавалась уже знакомая грудастая блондинка.
Следующие три фотографии запечатлели хозяина в самые интимные моменты его свиданий с женщинами. Три оставшихся снимка лежали в отдельном бумажном конверте. На первом Ерожин узнал Шуру, первую жену Вахида. Снимок сделан, видимо, еще в калининский период ухаживания. На черно-белом любительском изображении Шура сидела на граните набережной. За ней угадывалась Волга.
Шура весело улыбалась.
На второй карточке отдельного конверта Ерожин увидел цветной портрет Райхон.
У Ерожина за его мужскую жизнь было много женщин. Многих он не помнил имена, многих бы не узнал, встретив на улице. Но Райхон Ерожин помнил. Перед его глазами часто вставали картины той ночи. Вахид осоловел и дремлет на диване. Райхон и Ерожин поднимают его и ведут в спальню, женщина снимает с мужа ботинки, стаскивает брюки. Пьяный Вахид отвечает невнятным мычанием и, коснувшись подушки, сразу засыпает. Работает радиола.
Райхон прижимается к Ерожину.
— У тебя брата нет? — шепчет она.
— Нет, а почему ты спрашиваешь? — Они танцуют.
— Я знала русского парня. На тебя сильно похож.
Райхон тушит люстру, улыбается. В полумраке поблескивает золотой зуб. Она раздевает Ерожина, сбрасывает платье. Они продолжают танцевать. Он в смешных семейных трусах, она в узеньких трусиках. Трусики прозрачные. Ерожин целует ее темные соски. Она ложится на пол. Ловко скидывает трусы и тянет Ерожина за собой. Радиола перестает передавать музыку. Звучат местные известия на русском языке. Диктор оповещает о новой трудовой победе. В закрома родины поступили сверхплановые тысячи тонн хлопка. Смуглые руки с ярким маникюром немного царапают Ерожина. Он выдохся и устал, но Райхон находит новые краски, и все начинается сначала.
Вот на снимке лицо этой женщины. Ерожин вглядывается, вспоминая живые черты. Что с ней? С каким мужчиной она бросила Вахида вместе с дочерью?
Ерожин достает из конверта последнее фото и чувствует, что внутренности холодеют. На него в упор глядят зеленые глаза Веры Аксеновой. Глядят нагло и холодно. Рыжие волосы стрижены челкой. Снимок цветной, и золотые сережки натурально поблескивают. Внизу надпись: «Папаше на память. Фатима».
Ерожин вскочил с постели и побежал в ванную, пустил холодную воду и подставил под струю голову. Затем схватил полотенце и, растирая мокрые волосы, снова побежал к фотографии. Она в Москве! У нее пистолет Вахида.
Надо звонить в Москву. Он хватает трубку телефона, затем кладет. Садится на кровать и начинает сопоставлять все события. Теоретически Ерожин знал, что на свете случались двойники. Он даже когда-то на юридическом изучал разные теории. Кажется, даже Гитлер имел версию на этот счет. Однако на практике Петр Григорьевич подобных вещей не встречал. Даже теперь, когда по телевизору стали показывать шоу с двойниками знаменитых артистов и даже президента, Ерожин легко различал этих людей. Они казались похожими только для неискушенных обывателей. На самом деле сходство имелось весьма поверхностное. А уж на фотографиях различие черт проступало сразу.
Петр Григорьевич снова снял трубку и набрал код Подмосковья. К телефону подошла домработница Лида. В Москве сейчас было около десяти вечера и семейство Аксеновых гуляло в парке гольф-клуба. В доме пили чай гостившие родители Фони и Марфа Ильинична.
Ерожин попросил позвать генеральшу.
— Петя, это ты? Нашел убивца? — спросила Марфа Ильинична. В трубке ее голос звучал низким басом.
— Марфа Ильинична, мне нужна информация. Где родились ваши внучки? В Москве или в Германии? — спросил Ерожин.
— А ты откуда звонишь? — ответила вопросом Марфа Ильинична.
Ерожин назвал город и услышал что-то вроде смеха:
— Ты, голубчик, звонишь с их родины.
— Как, ведь Аксенов служил в Германии и дочек оттуда привез?
— Это было потом. Ваня до Германии служил в Средней Азии. Девочки там и родились.
Мы еще долго в роддом открытки посылали.
Поблагодарив генеральшу и положив трубку, Ерожин посмотрел на часы. Стрелки показывали половину первого ночи. Ерожин накинул пиджак, вышел из номера, но пришлось вернуться — забыл чемоданчик. Свой кейс Петр Григорьевич всегда носил с собой, но сегодня слишком разволновался. Надо собраться, решил он и спустился по лестнице. В холле гостиницы он долго пытал швейцара, чтобы выяснить адрес роддома, затем сел в машину и покатил в указанном направлении.
В азиатском городке ночью жизнь не замирает. Ночная прохлада после дневной жары способствует аппетиту. Работают чайханы и уличные шалманы, где варят плов, жарят шашлыки, в миниатюрных домнах пекут похожую на большие пельмени самсу, где тесто с мясом кидают на раскаленный кирпич стенок.
