Немецкий детектив - Кирст Ханс (первая книга .TXT) 📗
— Но это мнение за вечер изменилось. Как это произошло?
— Я поняла, что он глубоко несчастный человек, такой лее, как я.,
Комментарий издателя Бургхаузена по поводу ареста шеф-редактора Вардайнера:
— Сразу после происшествия на похоронах я навестил Сузанну Вардайнер. Она уже ждала меня. Удивительно, как быстро она овладела собой. Не задавала лишних вопросов, вроде «Как это могло случиться?» или «Кто виноват?». Спросила только: «Что нужно делать?»
Я ответил по-дружески, но напрямую: «В этой ситуации нельзя стоять в стороне. Нельзя недооценивать случившееся, но нельзя и молча сносить подозрения и обвинения. Нужно только действовать крайне осторожно, чтобы никого не спровоцировать!»
Сузанна все поняла. Хотела только, чтобы я посоветовал, чем можно помочь ее мужу в такой ужасной ситуации.
«Не затевайте только ничего, — посоветовал я, — и не падайте духом. Все будет хорошо!»
Анатоль Шмельц уже несколько лет пользовался гаражом в подвале дома, где снимал квартиру.
В этой квартире обитала его нынешняя приятельница баронесса Вильма фон Хохфельд-Клеве. В списке жильцов она официально значилась как нештатный сотрудник «Мюнхенского утреннего курьера» в должности консультанта редакции. В настоящее время баронесса путешествовала по Сардинии.
Когда машина Шмельца прибыла в гараж, следом в патрульной машине приехал Ляйтнер, а еще через несколько минут — вызванный по радио микроавтобус с сотрудниками транспортной полиции. Среди них был и Вайнгартнер — лучший эксперт капитана Крамер-Марайна.
Вайнгартнер принял командование на себя. Войдя в гараж, рассчитанный на две машины, он обнаружил такое, что, как позже вспоминал, ему и во сне не снилось: великолепно оборудованную сверхсовременную автомастерскую. По его мнению, такую игрушку мог позволить себе только миллионер.
Посреди помещения был подъемник для машин. Под ним — смотровая яма, перекрытая подвижными стальными плитами. Направо — верстак, сверлильный станок, точило, сварочный аппарат, контрольные приборы и несколько краскопультов для разных сортов краски. Слева — богатейший набор запчастей, зимние и летние шины, свечи, аккумуляторы, запчасти к фарам, бамперы и радиатор в сборе.
Циммерман не скрывал радости при виде усердной работы команды экспертов под началом Вайнгартнера. Видно было, они знают, что искать.
Хесслер стоял в стороне, натянуто улыбаясь. Шмельц заявил, что ему нужно лечь — вдруг ему стало плохо. Циммерман проявил полное сочувствие к его недомоганию и проводил в опочивальню баронессы. Ляйтнер без всякой команды взял под контроль Хансика.
— Где у вас ящик для мусора? — спросил Вайнгартнер. Хесслер величественным жестом указал во двор.
— Там, но сегодня утром мусор увезли, и я его весь вымыл — запах был жуткий.
— Ничего, все равно мы его проверим, — решил Вайнгартнер. Он прекрасно знал, что полностью следы уничтожить никогда не удается. Хотя и было неприятное ощущение, что предстоит найти иголку в стоге сена.
— Я просто не могу представить, что Хайнц Хорстман мог быть отчего-то несчастен, — заметил фон Гота. — По крайней мере судя по тому, что я о нем узнал до сих пор. Мне он представлялся скорее энергичным, иногда и бесшабашным парнем.
— Но одно не исключает другого, — заметила Генриетта Шмельц.
Они сидели друг против друга на вилле на озере Аммер. В бокалах опять благоухало старое шерри лучшего сорта.
— За ту летнюю ночь я сблизилась с Хорстманом больше, чем с кем бы то ни было, — начала свои откровения Генриетта. — Хорстман понял всю безысходность моей предыдущей жизни. И он понимал, что сам в таком же положении.
Сумрак проникал в комнату, мебель и стены словно теряли свои очертания.
— Когда уже приближался рассвет, мне захотелось пройтись до пристани. Я огляделась в поисках провожатого, но почти все гости куда-то исчезли. И Амадея нигде не было. И тут рядом со мной появился Хорстман. Не говоря ни слова, он пошел за мной к мосткам. Там была приготовлена бутылка шампанского, как когда-то… Господи, сколько же минуло лет? Пятнадцать? Двадцать? За эти годы многое изменилось в отношениях между мной и Анатолем, мы растеряли наши былые чувства… Наверное, я плакала. Тихо, только слезы текли по лицу.
И Хайнц понял, что со мной происходит. Подсел ко мне, словно собираясь поддержать меня, которая ему в матери годилась. И потом вдруг сказал: «Я больше видеть это не могу!»
А я ответила: «Не нужно, прошу вас, оставьте меня одну!»
Но он не тронулся с места, только сказал: «Поймите, я не могу спокойно смотреть, когда человека обижают и унижают. Он вас использовал, и теперь собирается избавиться. Это отвратительно. Со мной произошло то же самое. Но я буду защищать и себя, и вас! Пущу в ход все средства, что у меня есть и еще будут!»
— Теперь понимаю, — тихо заметил фон Гота. — Это был какой-то напряженный до крайности и небезопасный позыв человеколюбия.
— Любовь, — грустно остановила его Генриетта, — в любой жизненной ситуации несет с собой опасность. Но человек не должен из-за нее лишаться жизни.
Мнение Рут К. об Анатоле Шмельце:
— Мой муж — архитектор, известный и в международном масштабе. Шмельц познакомился с ним и часто нас навещал. При этих визитах с ним познакомилась и я. И очень скоро почувствовала к нему искреннюю симпатию. Он необычайно чуткий человек. Любовь — главный смысл и светоч его жизни. Он жаждет любить и быть любимым. Никогда не забуду, как однажды поздно вечером у него вдруг вырвался отчаянный вопрос: «Есть ли хоть какой смысл в моей жизни, которую я трачу таким образом?»
А мой муж, который тоже любил Анатоля, сказал мне: «Этот человек слишком хорош для нашего мира. Эти гиены вокруг него чуют его слабость, знают бесконечную доброту и бесстыдно ею пользуются. И Анатоль все платит и платит, ничего не получая взамен, и прежде всего того, что ему нужнее всего, — любви!»
Из доклада доктора юриспруденции Штайнера генеральному прокурору доктору юриспруденции Гляйхеру:
«Я ознакомил Вардайнера и Гольднера с решением о возбуждении уголовного дела. А также сообщил им основные положения закона. После этого предложил дать объяснения.
Вардайнер, как отмечено в стенограмме, заявил:
— Не намерен слушать ваши измышления и тем более отвечать вам. Ваше поведение — типичное превышение власти!
Гольднер отреагировал так:
— Вы явно из юридических крючкотворцев и попали по верному адресу, ведь я — каждой бочке затычка!
Теперь нам нужно с обоими задержанными провести предварительное слушание. Существует опасность, что это не уложится в установленные законом двадцать четыре часа. Особенно поскольку оба, несмотря на неоднократные требования, не сообщили имена своих адвокатов».
Ознакомившись с докладом, доктор Гляйхер спросил:
— А что выяснила полиция?
— Достаточно, чтобы подтвердить и даже дополнить имеющиеся доказательства. Факты говорят о том, что Вардайнер не меньше пяти раз встречался в квартире Карла Гольднера с несовершеннолетней Ингеборг Файнер, которая является его подчиненной, — ответил доктор Штайнер.
— А что насчет родителей этой девицы?
— Они готовы подать в суд. Заявление у нас уже есть.
— Прекрасно, коллега! — обрадовался доктор Гляйхер. — Теперь осталось только заставить эту Файнер дать показания в том же духе — и дело сделано!
Капитана Крамер-Марайна вызвали по радио на место аварии с пятью трупами. Когда, разобравшись в этой трагедии, он вернулся в гараж Шмельца, его встретил хмурый Вайнгартнер.
