Опасное хобби - Незнанский Фридрих Евсеевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
На вопросы Турецкого Гурам твердо заявлял, что никакого оружия в доме не держит. И это было правдой: совсем в другом месте находилось оружие, но его не найти ментам. А те пистолеты, которые забрали у покойного Гиви и Сережи с Гариком, не успевших выполнить приказ Гурама, он считал пустяком. Балуются мальчишки, как за всеми уследить. Хочешь экспертизу проводить — пожалуйста, никогда не были пистолеты в деле. Где приобрели? Как упомнить? Иди на любой базар, заплати хорошо, тебе могут и танк продать… Кто этого не знает?..
Емельяненко время от времени выходил из гостиной, потом возвращался, сумрачно поглядывая на Гурама, и тот понимал, что не складывается у полковника ни с оружием, ни с наркотиками, ни с другим серьезным компроматом. Одно только плохо — баба эта…
Вернувшись в очередной раз, Никита жестом отозвал Турецкого к дальнему окну, чтобы допрашиваемые не могли его слышать, и шепотом сообщил, что Ларису увезли в реанимацию и с ней поехал Акимов. Он сообщит, если будет что-то новое.
Следом пришел Грязнов. Присел на стул, подвинул к себе листы протокола допроса Гурама, пробежал их глазами. И по тому, как он это сделал, почуял Гурам новую опасность еще и от этого, неизвестного ему человека.
— Александр Борисович, — позвал он Турецкого, — тут есть кое-что для уточнения событий. Сейчас один из местных «деятелей» сознался, что принимал участие в насилии, но женщина попала к ним в подвал, будучи уже избитой и изнасилованной. От хозяина. Так в протоколе. Нужна очная ставка?
— А мы и не сомневались, — заметил Емельяненко. Он подошел к столу, наклонился к Гураму и сказал с улыбкой: — Совсем плохи твои дела, сукин сын. Пойдешь ты у нас за групповое изнасилование с причинением тяжких телесных повреждений. А за изнасилование, совершенное особо опасным рецидивистом и повлекшее тяжкие последствия, смертная казнь полагается. Понял? По сто семнадцатой, часть четыре. Кончился твой авторитет: завтра вся Бутырка будет знать, с какой ты статьей явился! А к ней добавим сто двадцать шестую (первую) и сто сорок восьмую. Чтоб полный комплект был.
Реакция была неожиданной. Гурама словно подбросило в кресле, тело его изогнулось, повалилось на пол, и он стал биться в конвульсиях, рыча и колотя затылком по полу. На губах его заклубилась пена.
Емельяненко спокойно постучал каблуком по ковру и сказал:
— Старые номера. Симуляция падучей. Не проходит, Гурам. Кончай свой базар, а то позову доктора и он тебе успокоительного в задницу воткнет, Да и ковер, смотрю, у тебя Хороший, толстый, сколько ни бейся башкой — больно не будет, один шум… Игорек, помоги ему подняться.
Игорь подошел к Гураму и крепким рывком за шиворот вернул его в кресло. Гурам обмяк, словно мешок.
— Вспомнил, значит, что насильников в камерах не жалуют? — подал голос Грязнов. — Да, не любят там вашего брата, самих петушками сделают… Что возразишь?.. Вот что, коллеги, — Слава поднялся, — я прошел по всему дому и полагаю, этот волчара в норе своей компромат на себя держать поостережется. Ну обнаружим мы тут еще один пистолет или пакетик с наркотой, и что? Я вот в гараж его заглянул, там гораздо интересней.
— А мы сейчас все вместе туда пойдем, — сказал Турецкий. — Поднимайтесь, Ованесов. Впрочем, — он оглядел присутствующих, — еще могу предоставить вам последний шанс. Вы же не можете не понимать, что если мы уж приехали сюда, то не уйдем, пока в буквальном смысле не перекопаем весь участок. И найдем.
Гурам помолчал, хрипло дыша, и вдруг сказал со странной надеждой в голосе:
— Сто семнадцатую уберете?
Никита искренне захохотал.
— Вон, оказывается, чего ты боишься! Да-а… Большой позор на твою седую голову…
— Вы должны сами знать, Ованесов, — спокойно сказал Турецкий, — что вопрос об этой статье Уголовного кодекса находится в руках потерпевшей и суда… Кстати, раз уж вы заговорили и даже начали торговлю, советую вспомнить все относительно публичного дома, о котором неоднократно, что зафиксировано в протоколах допросов, упоминали братья Гарибяны.
Гурам долгим печальным взглядом окинул племянника, понуро сидевшего по другую сторону еще недавно такого богатого и гостеприимного стола, за которым произносились такие красивые тосты, и, чувствуя, что совершает сейчас непоправимую ошибку, но будто подталкиваемый под локоть самим дьяволом, устало произнес:
— Малахова своего спросите…
Турецкий мгновенно переглянулся с Емельяненко, и Никита быстро вышел из гостиной.
— Спросим, — вдогонку сказал Турецкий. — А вы с чего начнете?
Гурам словно опомнился.
— Скажу так: ищите. Только нет ничего.
— Хорошо, — согласился Турецкий, хотя все в нем заклокотало от неистового желания дать этому мерзавцу по морде, — Но это ваше последнее слово. И последняя возможность облегчить свою участь. А когда найдем, загремите на полную катушку, включая и сто семнадцатую, часть четыре, которая вам так не нравится. Поднимайтесь. Игорь, помогите гражданину. Слава, Ашота держи отдельно.
Бригада полностью переключилась на обыск гаража и хозяйственных пристроек во дворе. Там сейчас и находились практически все, за исключением Турецкого и Грязнова, которые, сидя в гостиной, внимательно знакомились с протоколом допросов. Целая кипа бумаг. Саша читал и передавал листки Грязнову. Время от времени они обменивались впечатлениями.
— Пока, похоже, пустышка, — вздыхал Слава, откладывая в сторону очередной лист.
— Да, только один раскололся… Странно. А что собой представляет этот Мкртыч Погосов?
— Доверенное лицо. Правая рука. Кажется, это именно он так влияет на ответы. Смотри, Саня, ни одного упоминания о Богданове. Не видели, не знаем, не знакомы. Но ведь и Ашоту врать было незачем. Ему я верю больше. А мы, по-моему, просто завязли уже в этом деле. Будто в болоте.
— Это на тебя бессонная ночь так действует, — усмехнулся Турецкий. — Признаюсь, у меня тоже были моменты, когда хотелось плюнуть на все и отправить их в изолятор, а самому элементарно выспаться, чтобы мозги освежить.
— Что Гурам сказал по поводу признаний Ашота? — через несколько минут снова спросил Грязнов.
— Сказал, что врет. Но вяло так сказал, словно сам себе плохо верил. Да у него сейчас на все один ответ: это не моя инициатива, это мальчишки — понимаешь, мальчишки они у него, хотя на откровенных киллеров смахивают, что наверняка и есть на самом деле… Их, мол, дурь. Баба им понравилась. А те — ты же читал — ни сном ни духом. И еще мне представляется, что этот следователь из областной прокуратуры, как его? — Поляков, ну да, самый элементарный лопух. Или… Что гораздо хуже. Вроде нашего Малахова. Ну с ним ясно, пусть инспекция по личному составу Главного управления разбирается. И дело это, видимо, придется областной прокуратуре оставить. Я думаю, если связей между убийством Константиниди и Гурамом не обнаружится, объединять их нет необходимости. У тебя только проблемы будут: клиент-то твой того… Вот и машину разбил. Кто издержки оплатит? Шурочка?
— Как же, как же… И машина-то не моя, а Володькина, — покачал головой Грязнов. — Ладно, — вздохнул он, — посмотрим, что скажет Лариса Георгиевна, когда придет в себя. Хоть тут я перед собой чист. Успели.
В гостиную вошел Игорь, посланный Емельяненко.
— Никита Семеныч, — несколько игривым тоном начал он, — попросили вас прибыть в гараж для освидетельствования найденных вещественных доказательств.
— А я что говорил? — даже расстроился вроде бы Грязнов.
— Ну, — развел руки в стороны Турецкий. — Кто б возражал? Ты ж у нас сыскарь под номером один. — И подмигнул Игорю. — Худо Гураму, значит?
— Ой как худо-о! — насмешливо протянул Игорь.
— Доигрался, старый лис…
Хорошо выпотрошили гараж Никитины ребята. Много всякого ненужного барахла выкинули на двор. И лишь освободив себе, как говорится, фронт работ, взялись за дело всерьез. И нашли, что так долго искали. Под бетонными плитами, выстилающими пол, обнаружили целый склад оружия. Когда вскрыли плоские ящики и эксперт-криминалист стал разворачивать желтую, промасленную бумагу, удивлению его, казалось, не было предела. На аккуратно упакованных автоматах Калашникова, новеньких, будто с конвейера, не оказалось ни клейма, ни номера. Причем ни на одном из трех десятков.
