Вне закона - Перри Энн (первая книга TXT) 📗

Леа верила, что это сделал Залман, и все же… Чего-то здесь не хватало. Как в мозаике. Какого-то небольшого, но очень важного фрагмента.

И поняла она это после визита тех девочек. Этот огромный букет ослепительно белых цветов. Эта странная кривая улыбка на лице девочки по имени Джуд, значения которой Леа никак не удавалось разгадать.

«И все равно мы будем молиться за вас, миссис Бэнтри. Пока!»

Важно идти быстро. Все время пребывать в движении.

В морских глубинах водится животное, возможно, акула, которая должна все время пребывать в движении, иначе просто погибнет. Леа превращалась в это создание на земле. Ей почему-то казалось, что известие о смерти Марисы придет только в том случае, если она, ее мать, будет неподвижна. Но если все время идти по следу Марисы, перепроверять каждый ее шаг… «Получится, будто Мариса со мной. Что это я».

Она знала: на всем этом Пути за ней следят люди. Ведь теперь в Скэтсвиле каждый знал ее в лицо и по имени. Каждый знал, зачем она вышла на улицу, почему снова и снова следует по Пути. Стройная женщина в блузке, слаксах и больших темных очках. Женщина, которая пыталась изменить внешность, спрятала пепельно-золотистые волосы под кепи. Но ее все равно все узнавали.

И еще она знала — эти люди жалеют ее. И обвиняют во всем тоже ее.

Однако каждый, кто заговаривал с ней на улице, во время Пути, проявлял теплоту и сочувствие. Все, и мужчины, и женщины, страшно сопереживали. У многих в глазах стояли слезы. «Этот ублюдок — так называли они Залмана. — Он еще не сознался, нет?»

Теперь это имя знал весь город. Майкел Залман стал своего рода знаменитостью. Надо же, все это время работал преподавателем в городской школе Скэтскил-Дей! Просто волк в овечьей шкуре…

Пошли слухи, будто Залман уже подвергался арестам и даже отбыл срок как сексуальный извращенец. Говорили также, что с предыдущего места работы его выгнали с треском, но он все же умудрился пристроиться в престижную школу Скэтскил-Дей. Опозоренная директриса школы дала интервью газетчикам, выступала даже на телевидении, пытаясь опровергнуть сплетни, но безуспешно.

Бэнтри, Залман. Теперь эти фамилии были связаны неразрывно. В таблоидах снимки пропавшей девочки и подозреваемого печатали рядом. Несколько раз там красовалась и фотография Леа.

Несмотря на крайне подавленное состояние, Леа усмотрела в этом некую иронию. Прямо семейка, иначе не назовешь.

Леа оставила надежду поговорить с Залманом. Она и сама теперь понимала — странная то была просьба с ее стороны. Если он похитил Марису, значит, психопат. А разве можно добиться правды от психопата? Если же к исчезновению Марисы он не причастен…

— Тогда это кто-то другой. И они никогда его не найдут.

Полиция Скэтскила временно отпустила Залмана благодаря стараниям адвоката. Тот сделал жесткое публичное заявление о том, что его подзащитный «активно сотрудничает» с полицией. Но что именно он говорил детективам и была ли от этого польза, Леа не знала.

По пути Леа старалась смотреть на все глазами Марисы. На фасады домов. На витрины магазинов, что на Пятнадцатой улице. Никто пока что не подтвердил заявления анонимного свидетеля о том, что Марису втаскивали в фургон средь бела дня на оживленной Пятнадцатой улице. Неужели никто больше не видел этого? И кто тот таинственный свидетель? Посещение девочек оставило у Леа новое тревожное ощущение.

Никакие они не подружки Марисы. Кто угодно, только не эти девочки.

Она перешла через Тринити и продолжила Путь. Иногда Мариса шла не прямо домой, а заглядывала в магазин «Севн-илевн» купить конфет или чипсов. И бывало это по вторникам или четвергам, словом, в те дни, когда Леа возвращалась домой позже обычного.

Со стеклянной двери в магазин «Севн-илевн» на нее смотрела дочь.

Леа встретилась взглядом с улыбающимися глазами дочери и толкнула дверь.

Она вошла, дрожа всем телом, и сняла очки. Леа словно ослепла. Не была уверена, что это происходит наяву. Пыталась сориентироваться. Заметила стопку толстых воскресных выпусков «Нью-Йорк таймс». Заголовки на первой странице возвещали об успехах, достигнутых американскими войсками в Ираке. На секунду мелькнула безумная мысль: «Может, ничего этого со мной еще не случилось…» Может, Мариса на улице, ждет в машине.

Вежливый кассир-индиец застыл на своем обычном месте в услужливой и внимательной позе. И еще показалось, что он смотрит на нее как-то странно. Прежде он так не смотрел на Леа.

Ну конечно, он ее узнал. Теперь он знал еще и ее имя. Он вообще все о ней знал. Теперь она уже никогда не будет для него одной из многих, анонимной покупательницей. Видела Леа плохо, глаза были полны слез, и лишь через секунду-другую заметила приклеенное к стойке у кассы объявление со снимком и словами: «ВЫ МЕНЯ ВИДЕЛИ?»

Ей захотелось подойти к этому человеку и обнять его, без слов. Обнять, прижаться к груди и зарыдать во весь голос.

Но вместо этого она двинулась по проходу. Весь магазин напоминал снимок, при проявке которого была допущена передержка. Так много всего, а ты толком ничего не видишь.

Слава Богу, в этот момент рядом не было других покупателей.

Вот она протянула руку. Для чего? Взять с полки пачку салфеток?.. Розовые. Мариса любила этот цвет.

Она прошла к кассе заплатить. Улыбнулась индусу. Тот заулыбался в ответ, но как-то нервно, явно взволнованный ее появлением. Его всегда такая приветливая белокурая покупательница! Леа собиралась поблагодарить его за то, что расклеил объявления у кассового аппарата, собиралась спросить, не видел ли, случайно, Марису в этом магазине, одну, без нее, и тут вдруг мужчина, к ее удивлению, заговорил первым:

— Миссис Бэнтри, я знаю про вашу дочь. Про то, что с ней случилось. Все это ужасно. Все время смотрю телевизор, вдруг появятся какие новости. — Только тут она заметила за стойкой маленький портативный телевизор, он был включен, но работал с приглушенным звуком. — Я вот что вам хотел сказать, миссис Бэнтри. Когда полиция сюда приходила, я очень нервничал. Не мог толком ничего припомнить. Но теперь вспомнил. И да, я точно помню, просто уверен, что видел вашу дочь в тот день. Она заходила в магазин. Она была одна. А потом появилась какая-то девочка. И вышли они отсюда вместе.

Индус глядел жалобно, умоляюще.

— Когда? Когда это…

— В тот самый день, миссис Бэнтри. Ну, о котором спрашивала полиция. На прошлой неделе.

— В четверг? Так вы видели здесь Марису в четверг?

Теперь он явно колебался. Видно, напор Леа испугал его.

— Да, думаю, да. Хотя… не совсем уверен. Поэтому и не хотел говорить полиции. Стоит с ними связаться, получишь неприятности. Они были грубы со мной и нетерпеливы, а я не очень хорошо знаю английский. И вопросы, которые они задавали, на них, знаете ли, непросто ответить… особенно когда на тебя так смотрят.

Леа ни на секунду не усомнилась, что кассиру было не по себе в обществе полиции. Общение со стражами порядка оставило у нее самые неприятные воспоминания.

— Так вы говорили, что видели Марису с девочкой? — спросила она. — Вы помните, как выглядела девочка?

Кассир нахмурился. Леа поняла: он пытается вспомнить поточнее. Возможно, он вообще не слишком присматривался к девочкам. И вот, после паузы, он произнес:

— Она была старше вашей дочери. Это точно. Ненамного выше ростом, но старше. И не такая светленькая.

— Так вы ее не знаете? А имя?

— Нет. Не знаю их имен, ни одной. — Он снова умолк, нахмурился, плотно сжал губы. — Вроде бы видел эту девочку в компании других, постарше. Приходят сюда после школы и воруют разные вещи. Воруют или просто ломают. Разрывают пакеты и жрут. Прямо свиньи какие-то. Думают, я не вижу, чем они занимаются, но я-то знаю. Приходят сюда по пять раз на неделе, целыми толпами. Да еще и дразнят меня, чтобы я закричал, набросился на них. Но стоит их тронуть, и…