Кто есть кто - Незнанский Фридрих Евсеевич (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Не бойся, я есть хороший. — Он говорил полушепотом и с сильным акцентом. — Я хочу вам помогайт.
— Ты кто? — еще не совсем оправившись от шока, поинтересовался Яков.
— Вильгельм Отто. Миссия ОБСЕ, врач-эпидемиолог. — Он протянул руку. — Я есть приехал из Германия изучайт обстановка с болезни у чеченский дети.
— Ну и как, болеют? — ни к селу ни к городу спросил Яша. Он не совсем понял, как же его все-таки зовут — Вильгельм или Отто, но переспрашивать не стал.
Немец не почувствовал иронии и на полном серьезе принялся объяснять:
— Я не успел составить целная картина...
Пенкин сочувственно покачал головой.
— Пенкин. Яков. Журналист. — Яша с трудом поднялся, опираясь на руку обээсешного немца. — Я бы сказал, очень приятно, но место не слишком располагает к приятным знакомствам.
— Извините, я не очень хорошо понимайт. Что есть «не очень располагает»?
— Местечко, говорю, хреновое.
— Was is das «chrenovoje»? — тут же транскрибировал для себя незнакомое слово немец.
Яша только махнул рукой:
— Ты-то как здесь оказался?
Немец провел Яшу в глубь сарая, где на куче прелой соломы лежали две овечьи шкуры— его постель. Рядом стояла глиняная миска с остатками малоаппетитной на вид ноздреватой лепешки и позеленевший медный кувшин с водой.
— Нас было четыре. Три есть тоже врачи и один шофер, — начал он свое повествование нудным монотонным голосом.
Яша схватил кувшин и жадно припал к горлышку: после путешествия с мешком на голове его мучила жажда.
— Nein! — Немец бросился отнимать кувшин. — Гепатит! Вирус! Вы получайт сильный заболевание желудочно-кишечный тракт! Вода не есть кипятить.
— Да не волнуйся ты так, — остановил его Пенкин, выливая в себя последние капли. Вода действительно была гадкая и откровенно воняла тухлой рыбой. — Мы привычные. Ты рассказывай.
Немец сокрушенно покачал головой:
— Авто сломался, я ходил искать помощьч. Шел сюда. Просил машина. Они смеялся. Иди, говорит, в сарай. Там есть машина. Я ходил. Они закрывайт дверь. И еще смеялся. Я сижу в этот сарай тридцать и еще семь день. Машина нет. — Он опять покачал головой и оглянулся по сторонам, словно все еще надеясь найти в сарае обещанную веселыми чеченцами машину.
Яша понимающе кивнул, потом подошел к стене и через щель между плохо пригнанными друг к другу досками выглянул наружу.
Сарай стоял на самом краю деревни, у подножия поросшей кустарником горы. Начинало смеркаться. У стены бродила всклокоченная коза с колокольчиком на шее и сломанным правым рогом. Она задумчиво жевала клок травы и вяло помахивала куцым хвостиком. Яша переместился к противоположной стене — метрах в двадцати большой каменный дом, окруженный ветхим забором. Во дворе старик в папахе и голый по пояс свежевал барана. Поодаль о чем-то оживленно беседовали семеро боевиков в камуфляже с автоматами за плечами. Подъехал автобус. Чеченцы погрузились и отъехали. Старик помахал им вслед окровавленным ножом.
«У них что, опять война? И опять с нами? — удивился Яша. — Может, стоило послушать, о чем они там, на пресс-конференции, вещали. Заодно и не вляпался бы...» — пришла ему в голову запоздалая мысль...
3
Собственно говоря, изучать было почти нечего. Барщевский аккуратно и педантично скопировал, по всей видимости, большинство документов, которые находились в деле. Постановление о возбуждении уголовного дела в отношении некоей Зои Удоговой 1965 года рождения. Акт о совершенном правонарушении. Протокол допроса. Постановление о заключении под стражу. Из всего этого следовало, что Зоя Удогова в нетрезвом виде нанесла увечье постовому милиционеру, а затем, когда тот вызвал по рации наряд милиции, оказала им сопротивление и тоже нанесла увечья. После чего ее доставили в отделение милиции а потом препроводили в Бутырку. Где она до сих пор и находится. Короче говоря, обычное дело о нарушении правопорядка. Удогова — пьяница и хулиганка (конечно, исходя из милицейского протокола). Хотя с маленькой фотографии, приклеенной в верхнем углу, на меня смотрело довольно милое женское лицо. Смущало и место работы — Центробанк. С другой стороны, фотография могла оказаться старой, а в Центробанке запросто могли служить и хулиганы. Обвинительное заключение составил некий следователь Кулешов из Следственного комитета МВД. Грозило ей немного — год-два, из которых она уже шесть месяцев отсидела. Удивило меня только одно: в деле имелось ходатайство об изменении меры пресечения — адвокат ставил вопрос об освобождении заключенной под личное поручительство и под залог. Баршевский подал его две недели назад. Однако через день после подачи он отозвал его обратно. Почему — непонятно. Завершала досье медицинская справка о том, что Барщевский временно нетрудоспособен и нуждается в стационарном лечении. Видимо, после этого суд и обратился в нашу юрконсультацию с требованием о выделении нового адвоката взамен заболевшего Барщевского.
Я решил отправиться в суд, где рассматривалось дело Удоговой.
После недолгой волокиты в канцелярии мне выдали уголовное дело и я смог убедиться в том, что Валера Барщевский действительно старательно выписал для досье все документы. Так что ничего нового для себя я не нашел. Кроме одного странного обстоятельства. Барщевский буквально перед своей болезнью опять заявил об изменении меры пресечения. Очень странно. Зачем тогда надо было его отзывать? Непонятно.
Однако о том, как именно надо строить защиту, в адвокатском досье не было ни слова. Это тоже было странно. Барщевский вел защиту около месяца. Он должен был хотя бы в общих чертах набросать план, отметить, какие аргументы есть у защиты, то есть у него, а теперь у меня. Может быть, эти записи остались у него?
Я набрал домашний номер телефона Барщевского.
«Здравствуйте, с вами говорит автоответчик. Если вы хотите оставить сообщение, говорите после звукового сигнала. Спасибо», — ответил мне из трубки голос Барщевского.
Ах да, он же в больнице! Надо будет выяснить в какой.
Я некоторое время поразмышлял о своих последующих действиях. Конечно, дельце плевое. И практически ничего не обещающее. Скажите на милость, как можно защищать человека, который пробил милиционеру череп в пьяном виде? Нападение на блюстителя порядка — это вам не шуточки. Пожалуй, это одно из немногих правонарушений, за которое у нас карают скоро и эффективно. Как это ни печально, себя самое наша милиция бережет лучше всего...
Однако возвращаться в родную юрконсультацию у меня не было ни малейшего желания. И я зашел в канцелярию суда, получил разрешение на свидание с заключенной и поехал в Бутырку. Посмотреть своими глазами на эту хулиганку.
Через полтора часа я уже сидел в душном и мрачном кабинете следственного корпуса Бутырской тюрьмы и ожидал Зою Удогову.
Лязгнула и открылась дверь. Молодой контролер, убедившись, что я нахожусь в комнате, встал боком и сделал головой движение, которое могут делать только тюремщики, — вроде бы ничего такого, приглашение в комнату, а все-таки чувствовалось в этом движении подбородком что-то презрительно-высокомерное. И чувствовал это прежде всего заключенный. Чувствовал и понимал, что здесь, в этих стенах, ни он, ни его несчастная жизнь не представляет ровно никакой ценности и полностью зависит от вот этого движения подбородка.
Как я уже говорил, фотография Удоговой в деле имелась. Но углядеть сходство между женщиной, которая вошла в комнату, и изображенной на фотографии было невозможно. С фотографии смотрела улыбчивая блондинка с большими темными глазами и пухлыми губами. В дверной же проем вошло невысокое существо с лицом землистого цвета, взлохмаченными стрижеными волосами, каким-то безумным взглядом воспаленных глаз. Под правым глазом желтело пятно — явно последствия синяка. Одета она была в грязный, кое-где порванный, застиранный до невозможности больничный халат. Словом, мои предположения оказались правильными — передо мной стоял типичный деклассированный элемент.
