Следователь по особо важным делам - Безуглов Анатолий Алексеевич (книги без регистрации txt) 📗
Кешка, В нем, кажется, и было все дело. Из-за него муж Нади не даёт развода. И каждый раз, когда я завожу об этом разговор, Надя старается от него уйти.
— А что думает по этому поводу Агнесса Петровна? — спросил я. — Мне кажется, её симпатии ко мне сильнее, чем у некоторых…
— В принципе она считает, что ты отличная партия, — улыбнулась Надя. — Только удивляется, почему у тебя кооперативная квартира. Могли, говорит, дать и государственную.
— Много нас таких…
— Как это много? — искренне удивилась Надя.
— Ну, следователей…
— Но ты же по ОСОБО важным делам!
— Мне кажется, все дела важные. Дела — это люди. А люди все равны.
— Но есть же громкие, нашумевшие преступления. Не обо всех же пишут в газетах.
— Это ничего не значит. Для каждого человека его несчастье — самое важное. Сопляк какой-нибудь совершил преступление. Так для его матери положение сына важнее всех несчастий на свете. Землетрясения в Южной Америке, катастрофа на железной дороге, да мало ли случается всякого на земле… Она ни о чем и ни о ком не думает в этот момент, кроме сына… Понимаешь, все относительно.
— Постой. — Надя все ещё не могла мне поверить. — Есть ещё, значит, такие, как ты?
Я от души рассмеялся:
— Нет, Надюша, ты меня время от времени просто убиваешь. Конечно! У нас в прокуратуре больше десятка.
В Прокуратуре Союза. Да ещё в прокуратурах всех республик. И знаешь, как нас называют? Важняк… Ты разочарована?
— Наоборот. Это хорошо… Ты меня даже успокоил. — Она посмотрела на меня, как мне показалось, виновато. — Вокруг столько молоденьких…
— Не говори глупости, — сказал я строго. Но её ревность была приятна мне.
Слабость у Нади прошла быстро. Она как-то встряхнулась. Две складочки, появившиеся на мгновение около губ, исчезли.
— Конечно, глупости.
Чтобы окончательно её успокоить, я весело продекламировал:
— «Для девчонок в юбчонках есть в клешах парнишки с гитарами под мышкой…»
— А ты говоришь, что нам с тобой плохо… Да, кстати.
Когда ты наконец познакомишься с Кешкой?
— Именно, кстати. Разговор самый подходящий перед моим отъездом…
— Ты же не навсегда.
— Нет, конечно. Я просто удивляюсь: сколько времени мы знакомы, а ты предлагаешь встретиться с Кешкой сейчас, когда я улетаю.
— Не сердись. А мой сын — интересное создание. Свои мысли, свой мир. Представляешь, главная забота сейчасдостать небольшого удава…
Я и раньше слышал, что Кешка увлекается животными.
Жил у них сиамский кот Ерофеич, попугай Ахмед, ёжик Пиф и ещё какая-то живность. Но удав!
— И ты согласишься жить в квартире с удавом?
— Привыкнуть можно, — сказала Надя. — Если мальчику это нравится. Просто необходимо, понимаешь…
Я промолчал. Да, ради сына она готова на все что угодно. Выходит, мне тоже придётся привыкать к удаву?.. Ну что ж, Надя этого стоила.
Сибирь для меня — понятие совершенно определённое.
Тайга, холода. Соответственно я и подобрал гардероб. Пальто, тёплые перчатки, Барнаул уготовил мне первый сюрприз прямо в аэропорту. Многие ходили в костюмах.
Второй сюрприз преподнёс… родной русский язык.
В гостинице меня ждала бронь. Я заполнил карточку.
— Коечка у вас будет у окна, — сказала дежурная. — Но сейчас ещё тепло, не дует…
— Спасибо, — машинально поблагодарил я.
— И соседи порядочные… Агроном, врач, правда ветеринарный…
— Позвольте, мне должны были заказать номер.
— Я получила распоряжение от директора. Вот, читайте — «койко-место».
— Не койко-место, а место.
— Вот именно, место. А не номер.
У меня перед глазами всплыла телеграмма в прокуратуру края, которую я сам составлял: «Забронируйте место гостинице…»
Я оказался в дурацком положении. Сегодня воскресенье (новосибирский аэропорт держал нас двое суток из-за непогоды). Звонить местному начальству домой-неудобно.
Испортишь первое впечатление. ГХ"Думают, столичный, раскапризничался… Бог с ним, перебьюсь.
— Вы забыли тут расписаться, — вернула мне бланк администратор.
— Где?
— Вот здесь. Что освободите место по первому требованию.
— Ну, милая, вы плохо знаете законы, — разозлился я. — Выселять человека из гостиницы можно только с санкции прокурора.
— А может, ещё министра? — повысила она голос. — Откуда вы это выдумали?
— Учил в институте… Кстати, об этом и по телевизору передача была.
— Мало ли что там показывают…
Довод, в общем-то, неопровержимый: показывают много.
— Могу привести соответствующую статью Гражданского кодекса… — Я постарался вложить в эту фразу как можно больше металла.
Но мой железный аргумент был сметён одним ударом.
Она отобрала заполненный листок:
— Тогда ждите до вечера… На общих основаниях.
Я поставил свою подпись под актом полной и безоговорочной капитуляции.
Но она нанесла мне ещё один удар:
— У вас оружие есть?
— Нет. А чтo?
— Мало ли… Следователь все-таки. Смотрите, в номере держать его нельзя.
— А если бы было? — усмехнулся я. — Куда его денешь?
— Это не наше дело. Вы напираете на законы. — Пожалуйста. — Она достала из ящика свои инструкции. — Мы тоже грамотные… — И ткнула пальцем в то место, где действительно указывалось, что в номере находиться с оружием нельзя.
Я ничего не мог сказать. Хотя и вертелся на языке вопрос: как, например, обходятся работники милиции, военнослужащие, обязанные иметь при себе пистолет? Не сдашь же его в камеру хранения?
Но этот вопрос надо было задавать не ей, маленькому исполнителю, j тем, кто составил инструкцию.
Я подумал, что есть ещё требования, выполнять которые практически невозможно.
Дежурная по этажу проводила меня в номер, и я свалился в постель, чтобы наверстать две ночи полусна в аэропорту. Наутро, в понедельник, я отправился в прокуратуру.
Первый визит, разумеется, — к прокурору края.
Он справился, когда я прибыл, как отдохнул. О недоразумении в гостинице я умолчал — в конце концов, только одна ночь. Вряд ли я задержусь в Барнауле.
— Крылатовское дело знаю в общих чертах, — сказал прокурор. — За всем не уследишь. Вам надо поговорить с замначальника следственного отдела Кукуевым. Он в курсе. А с человеком, хорошо знающим дело, увы, не встретитесь.
— Со следователем?
— С ним. Уволился. Поступил в аспирантуру.
Прокурор вызвал замначальника следственного отдела и представил меня. Мы отправились в его кабинет.
— Что это вы решили вернуться к самоубийству Залесской? — спросил Кукуев.
— Поступил сигнал. — Я рассказал о письме Мурзина.
— Если по каждому письму поднимать дела, никаких штатов не хватит, — покачал головой замначальника отдела и, спохватившись, добавил: — Впрочем, вам, наверху, виднее. Можете, наверное, позволить себе тратить время на одно дело. А у наших следователей в производстве по пять-десять одновременно…
— Знаю, — кивнул я, — Работал в прокуратуре области.
— Значит, бывали в нашей шкуре?
— Семь лет…
В его словах послышались доверительные нотки:
— Свой, выходит… Это хорошо. Должен понять. Скажем прямо, деля-то расследовано добросовестно. Парень теоретически подкован. Плохого, наверное, в аспирантуру не приняли бы, да ещё в Ленинградский университет. Так я говорю или нет? — Я пожал плечами. — Аспирантура, она требует… — он постучал пальцем по лбу.
— Требует, — согласился я.
— Вот именно. — Он посмотрел на меня долгим взглядом, вздохнул. Как бы согласился: хочешь не хочешь, от тебя, видимо, не отвертеться.
Я его понял. И предложил мировую:
— Возможно, понадобится ваша помощь.
— Группу создавать не будем, — сказал он твёрдо. — Людей нет.
— Ив управлении внутренних дел?
— Это — ради бога. — Кукуев взялся за телефон.
— Одна только просьба. Кого-нибудь из тех, кто уже принимал участие в следствии… Все-таки в курсе дела.
Он кивнул:
— Ладно, организуем. Старший лейтенат Ищенко.
