Если совершено убийство - Ренделл Рут (полные книги TXT) 📗

Но как только Уэксфорд спустился по ступенькам и вышел на тропинку, которая вела в правую часть кладбища, он обнаружил, что внизу было так же неприятно, как и наверху. Крылатая богиня и колоннада были скрыты за деревьями, да и самих деревьев здесь было так много (казалось, были собраны все существующие вечнозеленые разновидности) и росли они настолько бесконтрольно, что представляли собой даже некоторую угрозу: из-за них на тропинке было очень темно. Их стволы до высоты плеч были скрыты плющом и густыми кустами ежевики, из-за которых вначале стали проглядывать очертания могильных камней, а затем, когда тропинка пошла параллельно внешней стене, появились очертания все более крупных гробниц.

Уэксфорд хотел было посмеяться над одной из высокопарных надписей, но смех застрял у него в горле: нелепость надписи пересилило ощущение чего-то мрачного и зловещего. Оно возникало от фигур из бронзы и камня, казавшихся таинственными и какими-то уродливыми из-за проросшего в них мха и глубоко въевшейся грязи. Они будто бы притаились под стелющимися усиками растений, и, когда ветер проникал сюда сквозь разрушенную каменную кладку и шелестел глянцевыми листьями, казалось, что фигуры оживали. Над головой была лишь узкая полоса совершенно тернеровского неба — грозового и черного. Уэксфорд пошел дальше, глядя только вперед.

В тот момент, когда он начал ощущать, что его плоть и кровь начинают стынуть, Уэксфорд очутился у склепа Монфортов. Это было сооружение размером с небольшой коттедж и еще более отвратительное, чем на фотографии: она не могла передать этот запах плесени, которым веяло из полуоткрытой двери, и особенно неприятное впечатление, которое оставлял отвратительный зеленый мох, ползущий по лицу воина и лапам убитых львов.

То же самое можно было бы сказать и о надписи, появившейся в газете. Она совершенно не была похожа на другие эпитафии, встречавшиеся Уэксфорду на кладбище, так как в ней ничего не было сказано о тех, кто покоился в этом склепе. Медная табличка позеленела, однако сама надпись, сделанная из какого-то нетускнеющего металла — может быть, золотой фольги? — оставалась совершенно четкой:

«Безумец тот, кто задаст вопросы. Безумец дважды — отвечающий на них. Что истина есть? То, что сам считаешь верным. А красота? Лишь то, что видят очи. Что правда и неправда? Одна сегодня, завтра, может стать, другая. А истинна лишь смерть».

Последний из Монфортов призывает:

Эта эпитафия, если ее можно было так назвать, настолько заинтересовала Уэксфорда, что он достал из кармана клочок бумаги, карандаш и записал ее, затем толкнул дверь, ожидая услышать скрип, но ни звука не последовало. Наверное, мистер Траппер смазал петли маслом. И все же скрип, наверное, подействовал бы успокаивающе. Внезапно Уэксфорд понял, что этот благоговейный страх и тревога, которые он испытывал, были от глубокой тишины: войдя на кладбище, он не слышал ничего, кроме шуршания мертвой листвы под ногами и шелеста ветра.

Внутри склепа было не так уж темно — абсолютная темнота была бы не так неприятна. Слабый сероватый свет падал на ступени сквозь узкое окно на задней стене. Уэксфорд спустился по ступеням и оказался в помещении размером около десяти квадратных метров. Покойные Монфорты покоились не в гробах, упоминавшихся мистером Траппером, а в каменных саркофагах, лежавших на специальных постаментах. В центре располагался почти полностью высохший бассейн, до смешного напоминающий ванночку для купания. Он не мог себе представить, для чего был нужен этот бассейн. Приблизившись к саркофагам, Уэксфорд увидел, что они стоят в два ряда, а между ними узкий проход. Именно в этом проходе на сыром каменном полу и было обнаружено тело.

Уэксфорд слегка вздрогнул: в склепе ощущался запах разложения. Он не был уверен, что это был запах мертвых Монфортов — они уже давно превратились в пыль. Это был запах цветов, застоявшейся воды и веками не проветривавшегося помещения. Отвратительное место! «Ей было двадцать», — подумал Уэксфорд, надеясь, что девушка умерла быстро и не здесь. «Что правда и неправда? Одна сегодня, завтра может стать другая, а истинна лишь смерть».

Он повернулся к ступенькам и вдруг услышал над головой шум шагов по тропинке, посыпанной гравием. Конечно, это кто-то из служителей. Поставив ногу на нижнюю ступеньку, Уэксфорд стал смотреть на прямоугольник тусклого света, проникавший через дверь. Когда он был уже готов заговорить, чтобы сообщить о своем присутствии, в проеме появилось изможденное и суровое лицо его племянника.

Глава 3

Каждому знакомо ощущение, когда, оказавшись в неловком положении, хочется провалиться сквозь землю. «Более подходящего для этого места не придумаешь», — подумал ошеломленный Уэксфорд. Эта земля, «нашпигованная» смертью, наверное, уже не смогла бы принять никого. Однако не оставалось ничего другого, как подняться по ступенькам и держать ответ.

Говард, всматриваясь в полумрак, поначалу не узнал незваного гостя. Уэксфорд, неловко стряхивая с пальто паутину, вышел на тропинку. На лице племянника было неописуемое удивление.

— Боже мой, Рэдж, — произнес он, оглядывая дядю с ног до головы. Затем посмотрел на склеп, как будто подумал, что стал жертвой какого-то обмана, или словно это был не Уэксфорд, а какой-то похожий на него «кенбернит», или это было вовсе не Кенбернское кладбище. На осмысление всего этого у Говарда ушло несколько мгновений, и наконец он сказал: — Я думал, что ты хотел отдохнуть от всего этого.

Было глупо стоять здесь подобно провинившемуся школьнику. И вообще, нерешительность не была свойственна Уэксфорду, поэтому он быстро пришел в себя. «Я уже ловил преступников, когда этот парень еще соску сосал», — подумал он и довольно холодно произнес:

— Ты так думал? Не понимаю, почему. — Никогда не извиняться, никогда ничего не объяснять. — Не стану отвлекать тебя от работы. Мне нужно успеть на автобус.

Говард прищурился.

— Нет, — заявил он. — Ты на нем не поедешь. — Он всегда говорил ровным спокойным тоном. — Я этого не позволю. Если ты хотел осмотреть склеп, почему не сказал об этом вчера вечером? Я взял бы тебя с собой сегодня утром. Если ты хотел ознакомиться с материалами этого дела, тебе надо было только попросить об этом.

Было нелепо что-то доказывать на этом страшном холоде среди поваленных могильных плит, да и чувство собственного достоинства не позволяло Уэксфорду делать это, и все же он не мог оставить без ответа слова племянника — все его чувства выплеснулись наружу.

— Попросить? — возмутился он. — Попросить тебя, когда ты совершенно устранил меня от всего, что касается твоей работы? Когда ты и Дениз сговорились не произносить об этом ни слова, словно родители, выключающие телевизор, когда на экране начинают показывать любовные игры. Я чувствую, когда со мной не желают иметь дела. Попросить!

В начале этого монолога лицо Говарда помрачнело, но теперь его губы тронула легкая усмешка. Он пошарил в кармане пальто, в то время как дядя стоял, прислонившись к склепу, демонстративно сложив руки на груди.

— На, прочти это. Оно пришло за два дня до твоего приезда. — Подбадриваемый желанием подтвердить свои намерения, Говард заговорил тверже: — Прочти это, Рэдж.

С подозрением Уэксфорд взял письмо. Без очков ему только и читать письма! Однако можно сделать вид… С листа на него уныло смотрела подпись Леонарда Крокера…

«Надеюсь, что могу положиться на ваш здравый смысл… Ваш дядя, мой близкий друг и пациент… Более всего он нуждается в полном отстранении от всего, что связано с работой в полиции… Не позволяйте ему в какой бы то ни было степени связываться…»