Икс (ЛП) - Графтон Сью (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Как давно вы владеете домом? — спросила я.

— Я здесь выросла. Это старое имение Клипперов. Мой отец купил его в начале тридцатых годов, вскоре после того, как закончил архитектурный колледж. Хэлстон Бетанкур. Вы могли о нем слышать.

Я издала звук, как будто бы вспомнила, хотя на самом деле не имела понятия.

— После того, как он снес оригинальный трехэтажный особняк в георгианском стиле, он построил это и так начал свою карьеру. Он всегда гордился фактом, что его упоминали в “Архитектурном дайджесте” больше чем любого другого архитектора. Его давно уже нет в живых, как и моей матери. Дом в Малибу принадлежит моему мужу, Джоффу. Он Д-Ж-О-Ф-Ф Джофф, а не Джефф. Мы женаты два года.

— Чем он занимается?

— Он юрист, но у него нет определенного места работы. Он управляет обоими нашими портфолио и присматривает за нашими финансами.

Я понятия не имела, куда ведут ее комментарии, но делала мысленные заметки.

Интересно, как реагировали соседи, когда ее отец разрушил старый особняк и воздвиг это на его месте. Дом впечатлял, но ему явно не хватало обаяния восемнадцатого века.

Из ее ответов я сделала два очевидных заключения: она сохранила девичью фамилию и держалась за фамильный дом. Я могла себе представить, что она настояла чтобы Д-Ж-О-Ф-Ф Джоффри подписал брачное соглашение: раздельная собственность, раздельные банковские счета, денежная компенсация в случае измены и никакой материальной поддержки при разводе. С другой стороны, он мог быть богаче нее, в таком случае подобные финансовые соглашения должны были быть его идеей.

Хеллли положила ногу на ногу и разгладила желтый шелк на колене.

— Я должна еще раз поблагодарить вас за то, что согласились сразу со мной встретиться.

При моих обстоятельствах большое облегчение иметь дело с женщиной. Я не хочу обидеть мужчин, но некоторые вещи женщина понимает интуитивно, можно сказать, сердцем.

Теперь я начала думать о больших игорных долгах или интрижке с женатым мужчиной.

Еще возможно, что у ее мужа было бурное прошлое, и она только что об этом узнала.

Хелли наклонилась и подняла папку, которая лежала возле ее стула. Открыла папку и передала мне листы бумаги, вместе с фонариком, чтобы удобнее было читать.

Я смотрела на фотокопии газетной статьи. Это была “Санта Тереза Диспэтч” за 21 июня 1979 года, примерно десять лет назад.

Статья описывала судебный процесс над парнем по имени Кристиан Саттерфилд, взломщиком сейфов, который был побежден современными технологиями и сменил карьеру на грабителя банков, что было гораздо проще. Никаких тебе сигнализаций и прочих устройств. Чтобы ограбить банк, нужно было только написать содержательную записку, адресованную банковским кассирам, никакого оружия и никаких технических способностей. Кроме того, это было быстрее.

Он наслаждался чередой успехов, но в конце концов удача ему изменила. Его обвинили в ограблении девятнадцати банков, впечатляющая цифра для парнишки двадцати трех лет.

На фотографии был акуратно подстриженный молодой человек, с правильными чертами и открытым выражением лица. Три колонки на первой странице газеты продолжались четырьмя колонками на четвертой, где описывались его причины выбора банков, скрупулезная предварительная подготовка и тщательно составленные записки для работников банка. Я могла представить, как он лижет кончик карандаша, стараясь грамотно изложить свои угрозы, без ошибок и зачеркиваний.

Я пробегала глазами по строчкам, выбирая детали там и сям. Его успех принес около 134 тысяч долларов за шестнадцать месяцев. В своих требованиях он заявлял, что вооружен, и хотя у него никогда не было с собой пистолета, кассиры были достаточно напуганы, чттобы отдать деньги без возражений.

Хотя это было для банков обычным явлением, три молодые женщины были настолько травмированы, что никогда не вернулись на работу.

Хелли подождала, пока я закончила, и протянула мне сложенную газету со стрелкой, привлекающей внимание к заметке шестимесячной давности. Саттерфилд был отпущен на свободу, отсидев немного больше восьми лет, что, как я догадывалась, составляло 85 % от его десятилетнего срока.

— Как вы можете видеть, его выпустили из Ломпока и поместили в специальное заведение для условно-досрочно освобожденных в Сан Фернандо Велли. Поскольку, когда его арестовали и судили, он был жителем Санта Терезы, мне сказали что сейчас его должны были отпустить домой. Меня интересует, не можете ли вы найти, где он сейчас находится.

Я дважды звонила в окружной отдел по досрочному освобождению и ничего не добилась.

Ее манера разговора стала более формальной, что говорило о том, что она волнуется.

Исправительное заведение в Ломпоке, это федеральная тюрьма, которая находится в часе езды к северу от нас. Ее открыли в 1959 году и содержат там заключенных, получивших большие сроки за искушенные нарушения закона: преступления “белых воротничков”, широкая торговля наркотиками, неуплата налогов и крупные махинации. Как грабитель банков, Саттерфилд должен был чувствовать себя как дома. Интересно, почему она им интересуется. По мне, эти двое были странной парой.

— Его бы не освободили под ответственность округа, — сказала я. — Его преступление было федеральным. Вам нужно позвонить в отдел по условно-досрочному освобождению США и узнать имя агента, который за ним присматривает.

Хелли нахмурилась.

— Мне не нравится эта идея. Я не знаю системы и опять окажусь в тупике. Весь процесс и так потрепал мне нервы. Я завтра уезжаю. Мы пробудем несколько дней в Малибу, а потом будем путешествовать. Я бы предпочла, чтобы вы имели дело с этой ситуацией. Как вы можете себе представить, у меня совсем нет опыта в таких делах.

— Я сделаю, что смогу, но не могу ничего гарантировать. Офицеры, надзирающие за досрочно освобожденными, славятся своей молчаливостью.

— Еще одна причина, чтобы этим занялись вы. Я предполагаю, что ваш интерес будет скрытым.

— Конечно.

— Хорошо. Когда у вас будет его адрес и телефон, вы сможете послать мне письмо на мой почтовый ящик. Моя ассистентка будет знать, где мы находимся, и пересылать почту дважды в неделю.

— Могу я спросить, что это все значит?

Хелли помолчала, избегая смотреть на меня.

— Он мой сын.

Я никак не могла такого ожидать и растерялась.

— Ах.

— Я забеременела и родила ребенка, когда мне было пятнадцать. Если бы выбор был мой, я бы оставила ребенка себе и сама бы его вырастила, но мои родители и слышать об этом не хотели. Они считали, что я слишком молода и незрела, чтобы взвалить на себя такую ношу. Точка зрения, с которой трудно было спорить. Они были убеждены, что ему будет лучше в доме с двумя родителями. Судя по его криминальной истории, они явно ошибались.

— Он знает, кто вы?

Ее щеки слегка порозовели.

— Да. Когда-то я написала для него письмо, на адрес агенства по усыновлению.

Социальная служащая сказала, что сохранит его. Я хотела убедиться, что у него будет возможность связаться со мной, если он когда-нибудь захочет.

— И он связался?

— Да. Он позвонил вскоре после того, как ему исполнилось восемнадцать. Мы встречались дважды, но потом я его потеряла. Когда я увидела заметку об его освобождении из Ломпока, его молчание вдруг стало понятным. Тогда я провела расследование в архиве “Диспэтч”.

Я посмотрела на статью.

— Вы впервые узнали, что он сидел в тюрьме, когда увидели это?

— Правильно. Я обычно не читаю “Диспэтч”, но увидела эту газету в приемной дантиста.

Когда я заметила имя, я была в шоке. Мне было так стыдно, как будто вина была моей. Я долго думала, что хочу сделать.

— И что же это?

— Я бы хотела помочь, если ему что-нибудь нужно.

— Это щедро.

— Это не щедрость. Это искупление.

— Он знает, насколько хорошо вы обеспечены?

Ее лицо застыло.

— Какая разница?

— Вас не волнует, что он может вас использовать?

— Если бы он хотел это сделать, то сделал бы годы назад. Я никогда не делала секрета из своего финансового положения. Я предлагала ему деньги, и он отказался.