Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
Это решение несколько успокоило Сенатора, и он, вспомнив про чемодан, резко сорвался с места – сколько же ему положили долларов и положили ли вообще? Судя по весу, «деревянных» денег ему не пожалели, чемодан, перехваченный вверху бельевой веревкой, сегодня был куда тяжелее, чем в первый раз. Откинув крышку, Сенатор ахнул – чемодан до верха был заполнен… конфетами, редкими ныне шоколадными конфетами. На минуту он растерялся – что бы это значило? Но он лихорадочно сунул руку в глубь чемодана и вытащил плотную банковскую упаковку, она оказалась пачкой долларов, в тысячедолларовых купюрах. Судя по толщине пачки – он привычно оценил – сто штук! Сто тысяч долларов! А может, это еще не все?
От волнения, нетерпения он не стал рыться, а вывернул содержимое чемодана на ковер, но среди пачек новых двухсот – и пятисотрублевых купюр долларов больше не было. Но рублей было гораздо больше, чем в прошлый раз, миллионов пятнадцать, как прикинул на глазок Сенатор; хотя мог и ошибиться; его визуальный опыт все-таки строился на сторублевках, а тут купюры были покрупнее, к которым он еще не привык. Но в любом случае – пятнадцать миллионов или двадцать – количество радовало, он ведь рассчитывал на сумму гораздо меньшую, а о долларах даже не мечтал, не предполагал, что хан Акмаль, оказывается, давно знал им цену. А при нынешнем курсе «зеленых» это огромные деньги – с такой суммой можно было размахнуться.
Сенатор повеселел, и мысль об альянсе Японца с его кровными врагами перестала тревожить душу. Власть и деньги магически действуют на человека, философствовал он, укладывая вновь в чемодан миллионы из Аксая. Доллары он определил в особый ящик старинного двухтумбового письменного стола, ловко переоборудованного под домашний сейф, чувствовал, что они скоро пригодятся. Ведь он обещал Сабиру-бобо после встречи с московскими адвокатами самому выехать в первопрестольную, чтобы на месте руководить операцией по вызволению хана Акмаля из подвалов КГБ – с такой пачкой долларов и с миллионами «деревянных» можно было рассчитывать на успех.
Упрятав «деревянные» в чемодан, доллары в сейф, он раздумывал: то ли самому собрать конфеты с ковра, то ли вызвать кого из домашних, как вдруг снова раздалась настойчивая трель звонка, очень похожая на междугородный, и он рванулся к телефону. Но звонок оказался местным, звонил Миршаб, он, даже не расспросив о здоровье, поездке, так же как и Газанфар час назад, сказал с тревогой:
– У меня есть важная новость. Не возражаешь, если я подъеду через полчаса?
Сенатор машинально обронил «да», и разговор тут же оборвался. «Ну и денек, что ни новость, то какая-нибудь пакость…» – чертыхнулся Сенатор и поспешил на кухню, чтобы распорядиться насчет завтрака и насчет конфет, разбросанных на полу.
Миршаб появился чуть раньше назначенного срока, еще в окошко Сухроб Ахмедович увидел, какое озабоченное лицо у его верного соратника, заметил он, и как тот нервно хлопнул дверцей новенькой «девятки», а ведь Салим умел держать себя не хуже Шубарина, чья манера поведения у них почиталась за образец. Но, войдя в дом, Миршаб любезно поздоровался с женой Акрамходжаева, пошутил с детьми, и, глядя на этого улыбчивого, с иголочки одетого человека, вряд ли можно было сказать, что его одолевают проблемы, заботы… Салим прекрасно держался, и хозяин дома порадовался за своего друга. И тут Сенатор вспомнил однажды оброненное Шубариным: мужчина должен нести тревогу в себе, хранить ее тайну, не расплескав из нее ни капли, ибо тревога, словно ртуть, опасна для окружающих, особенно для близких, домочадцев. Но как только они остались одни, у него в кабинете, беспечность, любезность, радушие пропали с лица Салима. Он, конечно, сразу приметил чемодан у письменного стола, даже приподнял его, понимая, что там деньги из Аксая, но расспрашивать о поездке не стал.
Миршаб устало плюхнулся в кресло и поспешил сообщить явно беспокоившую его новость.
– После твоего неожиданного отъезда в Аксай вечером я узнал из неофициальных источников сногсшибательную весть, что в «Лидо» во время презентации выкрали важного гостя Шубарина, того самого американца, что сидел на банкете рядом с тобой. В тот день, когда ты встречался с Сабиром-бобо, Шубарин перетряс весь город, но тщетно, американец словно сквозь землю провалился. И тут происходит любопытное: прокурор республики и начальник уголовного розыска тоже каким-то образом узнают об этом факте, хотя официальных сообщений о пропаже гражданина США нигде не было. Ко мне, как и к Камалову, поступают сводки происшествий и по линии КГБ, и по линии МВД. Но Камалов и Джураев знают не только о похищении, но даже располагают сведениями, кто решился испортить Артуру праздник, и выручают Шубарина. И я насторожился сразу: с чего бы это Камалову проявлять столь щедрый жест в отношении Японца, ведь он не может не знать, что мы с тобой состоим у него в друзьях, а мне на Новый год в ресторане он сказал прямо: «Я включил счетчик, слишком много вы с Сенатором мне задолжали». Так не спелся ли за нашей спиной Артур с прокурором и с этим вездесущим полковником Джураевым? Если так, мы должны быть с Японцем предельно внимательны и ни в коем случае не делиться планами в отношении Ферганца. Судя по весу чемодана, судьба Камалова решена, для Сабира-бобо смерть прокурора равна жизни хана Акмаля…
Миршаб вдруг замолк и потянулся к чайнику, о котором они забыли.
– Да, деньги на это Сабир-бобо не пожалел, – ответил Сенатор, как бы освобождая себя от отчета за поездку в Аксай, а главное, от упоминания о пачке тысячедолларовых купюр, но вдруг словно разгадал какую-то тайну, встрепенулся и спросил:
– А не может быть так: Камалов сам специально подстроил похищение, чтобы найти зачем-то ход к Артуру, внести между нами разлад. Тем более если в деле замешан полковник Джураев, большой мастак по части головоломок для криминальной среды. Тут все надо взвесить – теряя Артура, мы теряем многое, особенно сейчас, когда он стал банкиром, вышел на Европу.
Миршаб как-то странно посмотрел на своего однокашника, но тут же без раздумий ответил:
– Рассуждаешь ты логично, я тоже об этом подумал, но, наверное, я не стал бы тревожиться, беспокоить тебя с дороги, если не позаботился узнать, кто же попытался наступить на хвост Шубарину.
– И кто же такой дерзкий? – вырвалось нетерпеливо у хозяина.
– Некий Талиб Султанов, вор в законе. Живет в Рабочем городке, где и Наргиз, там и держали этого американского грузина.
– Значит, Артур отказался платить выкуп за своего гостя? Обычный рэкет – зачем же Талибу иначе рисковать?
– Не спеши. Я тоже так думал вначале, но в том-то и дело: никто выкупа и не требовал, Артур не стал бы рисковать жизнью друга, ты ведь знаешь его щепетильность, заплатил бы. Хотя потом, после отъезда гостей, устроил бы крутую разборку – Коста с Кареном нынче в большом авторитете. Кроме того, известно: ночью Артур давал двести пятьдесят тысяч только за след своего друга, а к утру уже полмиллиона. Нет, тут не в деньгах дело.
– Зачем же тогда выкрали, если не из-за выкупа, как обычно?
– Вот этого я пока понять не могу, и при случае нам не мешает знать ответ – почему? Слишком много появляется у Артура тайн от нас, хотя ясно, что прокуратура с уголовным розыском к похищению отношения не имеют.
– Да, дела… Хотя, признаться, за полчаса до твоего звонка я уже знал об этом, – ошарашил Сенатор вдруг гостя.
– Как знал? – удивился Миршаб. – И даже знал, кто выкрал?
– Нет, этого я не знал, но очень заинтересовался людьми, дерзнувшими стать поперек дороги Артуру. При определенных обстоятельствах они могут нам с тобой сгодиться или мы сможем разыграть эту карту в своих интересах.
– Кто же тебе сообщил? – перебил нетерпеливо Миршаб.
– Газанфар.
– А я про него как-то забыл. Молодец! Вот ему и следует поручить тщательнее присмотреться к прокурору, может, и найдем тогда отгадку тайны – почему Камалов помог банкиру.
Газанфар Рустамов не обрадовался возвращению из «Матросской тишины» Сенатора не только из-за того, что понимал, что отныне работы, и рискованной, у него прибавится. Он был в обиде, что тот не выполнил своего обещания, когда работал в ЦК, тогда, занимая такой высокий пост, он легко мог продвинуть его на место одного из районных прокуроров столицы, а если в какую-нибудь область, то и прокурором города. А теперь он сам без портфеля, а сведения из прокуратуры все равно будет требовать и даже в большем объеме, чем прежде, ведь пока Камалов прокурор республики, и не может чувствовать себя свободным человеком, хотя и вырвался на волю. Как юрист Газанфар догадывался об этом, ибо знал грехи его, и даже за часть своих прегрешений Сенатору «светила» высшая мера. Вряд ли со смертью Парсегяна, главного свидетеля, Камалов опустит руки, не тот человек. Пока Сухроб Ахмедович пребывал в «Матросской тишине», Миршаб редко беспокоил его, может, оттого, что с первого дня он работал как бы на Сенатора, а может, человеку из Верховного суда было не до него, Камалов наверняка сел и ему на хвост, ведь он-то знает, что Сенатор с Миршабом неразлучные друзья со студенческой скамьи, сподвижники, так сказать, а прокурор поставил цель сделать их сокамерниками, об этом многие догадываются.
