Пятерка Мечей - Солнцева Наталья (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Я целый день одна, даже словом перемолвиться не с кем, – с тихим упреком сказала Эля.
Ее глаза наполнились слезами, что окончательно вывело Князева из себя.
– Прекрати, ради Бога! – взорвался он. – Откуда это у тебя? Что ты прикидываешься мученицей? Если тебе скучно, займись чем-нибудь! Найди себе дело по душе, чтобы не чувствовать одиночества. Поиск виноватых, изображение из себя жертвы не может вызвать ничего, кроме презрения! Ты же умная, интеллигентная женщина, как можно не понимать таких вещей?
– Как ты жесток! Когда рос наш сын, я была тебе нужна, а теперь…
– Послушай… – Князев потерял терпение. – Подумай о своих собственных мотивах! Может, скажешь, что умирала от любви ко мне, когда выходила за меня замуж? Нам давно пора посмотреть открытыми глазами на наши отношения!
– Что ты имеешь в виду? – испуганно спросила Эля.
За всю их совместную жизнь, она никогда не видела мужа таким, – беспощадным, готовым высказать все, что столько лет тлело на дне души, оставаясь скрытым.
– Я имею в виду то, что заставило тебя вступить в брак! Все твои подружки уже повыскакивали замуж, и тебе хотелось того же. Я вполне годился на эту роль, не так ли? Приличная семья, неплохая внешность, высшее образование, перспективы для карьеры, отсутствие вредных привычек, – вот и все, что привлекало тебя во мне. Да и старой девой оставаться не хотелось! Ты устраивала свою жизнь. Я был нужен тебе! Чтобы обеспечивать, зарабатывать деньги, дать тебе положение уважаемой замужней дамы, стать отцом ребенка, наконец! Разве не так?
– Как тебе не стыдно!
Эля заплакала. Она плакала от того, что ей нечего было возразить Князеву. Она действительно видела в нем прежде всего супруга, который даст ей положение в обществе, достаток и спокойствие. Но разве не в этом заключается семейное счастье?
– Сейчас мы уже не молоды, наш сын вырос и нам нечего стесняться друг друга, – сказал Виталий Андреевич. – Скажи честно, Эля, ты хоть раз посмотрела на меня не как на отца семейства, успешного руководителя предприятия, солидного, уважаемого человека, а как на любовника? Как на мужчину, которого ты желаешь? Ты хоть раз поцеловала меня на людях? Наши интимные отношения были больше похожи на нудную обязанность, чем на любовь, страсть, которую ничем нельзя сдержать!
– Откуда ты набрался таких слов? – возмутилась Эля. – Им тебя научили вульгарные, развратные женщины! Твои секретарши-проститарши! Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь там в обеденный перерыв или после этих ваших банкетов и презентаций?! Конечно, пока жена сидит дома, готовит, стирает и воспитывает детей, вы можете себе позволить тискаться по углам и лазить под юбки сопливых девчонок! Это гораздо интереснее! Супружеская постель – это обязанность, зато продажные и доступные ласки – это удовольствие, верх совершенства!
Князев почувствовал непреодолимое желание ударить жену. Это произошло с ним первый раз в жизни. Он всегда презирал мужчин, способных поднять руку на женщину, но в этот момент он их понимал и был солидарен с ними. Ярость затопила его, стремительно и бурно, и так же стремительно отхлынула.
– Боже мой, Эля! Только сейчас ты сказала то, что всю жизнь обо мне думала! Позволь заметить, что я ни разу не захотел ни свою секретаршу, ни других женщин, которые добивались моей благосклонности. Как ни смешно, я был тебе верен, несмотря на те бедные, едва теплые ласки, которые ты соблаговоляла мне предоставить в такой священной для тебя супружеской постели. Представь себе, это правда!
– Похоже, ты решил исправить положение, – с чувством оскорбленного достоинства сказала жена. – Я права?
– Да, – спокойно ответил Князев. – Ты права. Для меня еще не все кончено в этой жизни, а свои обязательства перед тобой я выполнил. Я был тебе хорошим мужем, ты имела все, что хотела, могла покупать себе любые вещи, ездить на курорты и есть икру не только по праздникам. Наш сын вырос, и теперь я свободен. Я еще могу быть счастлив, по-настоящему! Не так, как ты придумала для меня, да и для себя тоже. Пойми, Эля! Я ни в чем не виню тебя! Я даже готов попросить у тебя прощения за нашу жизнь, и за все то, что тебе пришлось от меня выслушать сейчас. Я ведь тоже не любил тебя. Я женился, чтобы иметь семью, как это делает большинство мужчин и женщин. Я не лгал тебе, не притворялся, – я просто не знал, что бывают другие чувства и другие отношения. Просто не знал! Это моя собственная ошибка. Тот пробел в моем знании жизни, который мне посчастливилось заполнить. Я от всей души желаю тебе того же! Человек, в конечном итоге, всегда платит за свои ошибки сам.
– У тебя есть женщина? – спросила Эля.
– Твой вопрос открывает всю глубину твоего непонимания, – вздохнул Виталий Андреевич. – Есть ли у меня женщина? Не знаю! У меня есть любовь к женщине… которая мне не принадлежит, и, возможно, никогда моей не будет. Такова правда, с которой нам предстоит жить дальше. Я не хочу обманывать тебя. Если ты встретишь человека, который будет значить для тебя больше, чем я, – не жалей ни о чем и не оглядывайся, уходя.
Эля положила руки на стол, уронила на них голову и заплакала, навзрыд, как не плакала, кажется, с самого детства. Ее мир, такой надежный, уютный и привычный, – рухнул, как карточный домик! Она всегда делала ставку на основательность, на разумные и взвешенные чувства; она никогда не строила замков на песке… И что же? Это не спасло ее от полного крушения. Выходит, в жизни нет незыблемых законов? Нет ничего, в чем можно быть полностью уверенным? Мир, оказывается, шаток, как мостик через пропасть. Один неверный шаг, и… прощайте, надежды!
– Так не должно быть! – сказала она, поднимая залитое слезами лицо и глядя на Князева. – Так не может быть! Ты нарочно лжешь, чтобы причинить мне боль! У тебя что-то не получается! Что-то идет не так, как ты хочешь!
– Если бы я знал, как должно быть! – ответил он. – Если бы я знал!
Глава 20
Нижний Новгород встретил Юрия легким морозцем, белыми стенами и золотыми куполами храмов, над которыми кружили вороны и голуби.
Гостиница, в которой он решил остановиться, располагалась на окраине города, из ее окон была видна Волга, засыпанные снегом высокие берега. По словам Арсения Платоновича, недалеко отсюда лежало старое кладбище, на котором покоилась его мать.
– Ты что, ни разу не был на ее могиле? – удивлялся Юрий.
– Кажется, в детстве когда-то… – растерянно отвечал отец. – А потом мы переехали в Петербург, то есть тогда это еще был Ленинград. Ну и… больше на кладбище я не ездил.
Кажется, его приводил в недоумение назойливый интерес Юрия к этому вопросу. Он отвлекался от своих формул и опытов, а это всегда раздражало. Физика была куда ближе Ареснию Платоновичу, чем старая, давно забытая семейная история. К тому же, вспоминать о смерти матери было больно, хотя Арсений старался задвинуть это трагическое событие в самый дальний уголок души. Он вообще не любил всякие сложности, переживания и размышления, когда они не касались науки.
Юрию захотелось самому поехать в Нижний и сходить на кладбище. Может быть, там найдется какой-нибудь свидетель? Кто-то что-то видел или слышал? Вдруг, ему, наконец, повезет? Здесь, в Санкт-Петербурге, он постоянно натыкался на невидимую преграду, самую настоящую стену, сложенную из его страха вперемежку с сомнениями и болью. Расспрашивать посторонних о семейной драме было неловко, а близкие ничего толком рассказать не могли. Просто не знали, или не желали копаться в прошлом? Какая разница?
Нанимать частного детектива господину Салахову не хотелось, из тех же соображений, что и расспрашивать приятелей и знакомых деда. Выходит, что ему придется распутывать этот клубок самому. Он рассчитывал на помощь одного человека, но пока обращаться к нему было не время.
Юрий разложил в номере вещи, позавтракал в гостиничном кафе и теперь стоял у окна, смотрел, как по бледно-голубому небу плыли за Волгу облака… Наконец, он вызвал по телефону такси, надел теплую куртку и спустился в вестибюль. Машина уже ждала его.
