Безумное танго - Арсеньева Елена (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗

«Катакомбы на высоте десятого этажа?» – с насмешкой думала Тамара, следуя за ним и стараясь не глядеть на его спину слишком пристально. Он был в белой майке и солдатских галифе старого образца, изрядно застиранных, а может, выгоревших. На ногах высокие черные гетры и черные кроссовки. Полное впечатление, что обут в солдатские сапоги. Сейчас таких не носят, все больше в ботинках…

Вошли в мастерскую.

Она состояла из двух комнат, в первой царил скучный порядок в геометрическом стиле, зато вторая, куда вела низенькая дверка, завешанная мешковиной, являла собой полный хаос: в беспорядке сваленные картины, подрамники и мольберты.

– Садитесь, – сказал Роман, указывая на огромный продавленный диван, сбоку от которого висело большое темное зеркало.

«Если лечь головой вон туда, то можно смотреться в зеркало», – подумала Тамара и удивилась причуде хозяина.

– Выпьете чего-нибудь? – спросил Роман. – То есть у меня ничего такого особенного нет, только водка, но зато очень хорошая водка, знаете, «Нижегородская»? Со льдом – просто класс!

Не успела она сказать, что водки не пьет, что предпочитает сухое вино, лучше всего «Мозельское», как в руке у нее оказался граненый стакан, полный доверху. На поверхности трепыхалась льдинка, и Тамара с испугом прикоснулась губами к краю стакана.

Ничего страшного. Совсем ничего, даже очень вкусно! Тамара сделал глоток, потом, расхрабрившись, еще один.

Роман отпил полстакана и теперь смотрел на нее, склонив голову набок.

– Извините, а вы не кардиологом работаете? – спросил заговорщически.

– Почему вдруг?! – изумилась Тамара, чувствуя враз и облегчение, и разочарование, что он, оказывается, и понятия не имеет, что перед ним знаменитая Тамара Шестакова.

Некогда знаменитая! Sic transit gloria mundi [8]… Вот именно.

– Я давно заметил, что самые лучшие кардиологи – это всегда высокие худо… ну, очень стройные, тонкие женщины, темноглазые брюнетки, с длинной шеей и маленькой, аккуратной головкой, стриженные вот так, как вы, таким симпатичным ежиком, с непременными выбеленными прядями, – оживленно сверкая глазами, пояснил Роман. – И по году они непременно Змеи.

Тамара нервно сглотнула. Может, толстухи и грезят этим эпитетом, но она не выносила, когда ее называли «худощавой». Хотя как еще можно назвать женщину ростом 178 сантиметров и весом 70 килограммов? А он нашел другие слова, будто почувствовав, что те ей неприятны.

– Нет, я не кардиолог. И насчет года не угадали. Я по году… – Она осеклась. Совсем необязательно сразу сообщать, сколько ей лет! – Впрочем, это неважно, я не верю ни в какие такие штуки.

– А кем вы работаете? Вы кто по профессии?

– Журналистка. – И, чтобы пресечь дальнейшие вопросы, Тамара подошла к мольберту: – Но обо мне не интересно. Поговорим лучше о ваших картинах.

Картин было много, а в стиле Вальежо – всего одна. Такую на Покровке не выставишь: мигом в милицию заберут.

Тамара отвела глаза и двинулась вдоль стен, с изумлением отмечая, что парень-то очень талантливый. Пейзажи слишком декоративны и конфетны, однако именно этой декоративностью были сильны сюжетные сценки. Слишком тщательно прописанные в деталях декорума, в стиле Луи Фрагонара или нашего Федора Толстого, они при этом были очень эротичны. Вот например: в интерьере XVIII века стоит дама в обширном, будто копна сена, кринолине. А из всех складок, воланов, бантиков и карманчиков пышной юбки в разные стороны вылезают, выпрыгивают, вылетают маленькие мужчины, все как один в париках и роскошных камзолах, но без штанов, так что сразу понятно, чем они там занимались, под юбкой у дамы.

Тамара хмыкнула:

– Вот это – лихо придумано. Вы в театре не работали? Это отличная выгородка для спектакля. А на телевидении? Хотя нет, конечно, я бы…

И осеклась, чуть не проговорившись: «Я бы об этом знала». Нет, чем позднее станет известно Роману, кто его новая знакомая, «кардиолог-Змея», тем лучше. Почему? Потому! Тамара была в этом уверена – и все.

– Нет, я не работал на телевидении. Я вообще-то из Дзержинска, но учился в художественном училище здесь. Пейзажи меня, как видите, не привлекают, да и не проживешь теперь искусством. Я работал на стройке, но и теперь от такой работы не отказываюсь, сами знаете. Но чем дальше, тем больше хочется только рисовать. Эта тетка в кринолине могла быть отличной рекламой какого-нибудь дамского магазина, хотя бы «Жаклин Кеннеди». Только ведь туда не подступишься!

«Хотя бы! – не без юмора подумала Тамара. – Ничего себе: хотя бы „Жаклин Кеннеди“! Мальчик с амбициями, и это неплохо. Из него получился бы отличный телевизионный художник, театральный, да и рекламщик тоже, тут он прав».

– Я вообще люблю хорошую рекламу, – болтал между тем Роман, бродя за Тамарой, как пришитый, а она все старалась отойти от него как можно дальше, поэтому они совершали круг за кругом по мастерской, словно исполняли какой-то странный танец. – Но не только торговую – политическую рекламу тоже. Сейчас иногда хорошие сюжетики стали проскакивать, но как до политики доходит – такое все убожество, такая тоска берет! Обязательно тупое лицо кандидата, какие-то слова, которым никто не верит… Вот когда были прошлые выборы в Думу, я знаете какую штучку придумал?

Роман остановился перед Тамарой, и она невольно остановилась тоже.

– Представьте: по Москве идет, к примеру, Сильвестр Сталлоне. Не настоящий, конечно, но я у нас в Нижнем знаю одного парня, который похож на него, как родной брат. Это Миша Пресняков, знаменитый хоккеист с Автозавода, не слышали? Ну вот, идет Сталлоне, и вдруг на него налетает толпа хулиганов. Он какое-то время дерется, но их слишком много, они начинают одолевать, Сталлоне падает, и вроде бы ему приходит каюк, как вдруг откуда ни возьмись подкатывает машинка, из нее выскакивает этакая русская красавица с косой, румянец во всю щеку, бюст какой надо, – и начинает махать руками и ногами, расшвыривая хулиганов. Кто лежит неподвижно, кто обратился в бегство. Слай открывает затуманившиеся глазки и спрашивает дрожащим голоском: «Ху а ю?» А красавица с косой ему гордо отвечает: «Я – женщина России!» Тут Сильвестр подскакивает, целует даме ручку, они садятся в ее тачку, которая разбегается по шоссе – и постепенно превращается в маленький самолетик. Он взлетает, кружит над городом, а в воздухе остается инверсионный след в виде огромных букв: «Голосуйте за „Женщин России“!»

Роман взахлеб засмеялся, страшно довольный собой.

– Ну как? Не слабо, верно? Может быть, если бы эти тетки, вернее, «Женщины России», взяли мой сюжет, то набрали бы больше голосов на выборах. Я предложил одной из них, которая из Нижнего, так она сделала такое лицо… Для нас, мол, работают профессиональные пи-ары, а вы кто? Пи-ары, убиться веником! Это не пи-ары, а писсуары, если после их работы такие результаты! А вам нравится? Вы как думаете, классный сюжет?

Тамара машинально кивнула, чувствуя себя невыносимо неловко оттого, что стоит так близко к Роману. Воровато отвела глаза – и уставилась именно туда, куда больше всего не хотела смотреть.

Эта картина в стиле Вальежо… Она изображала полуженщину-полузмею, с которой занимался любовью красавец-брюнет с широченными плечами и скульптурной задницей. Нижняя часть дамы была вполне женской и лицо тоже, а вот обнимала она любовника не руками, а змеиными кольцами, так что непонятно было, то ли его страсть превращает ее из змеи в женщину, то ли, наоборот, пробуждает в ней самые что ни на есть гадские эмоции.

– Красивая бабенка, верно? – спросил Роман, перехватив взгляд Тамары. – Это, так сказать, контаминация лиц некоторых моих натурщиц.

– У вас есть натурщицы?

Ну и голос у нее. Откуда в нем такая тоска? Прямо умирающий лебедь! У художника должны быть натурщицы и натурщики, это вполне нормально.