Смертоносная чаша [Все дурное ночи] - Сазанович Елена Ивановна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Я чувствовал, что этот камин не просто архитектурный изыск – это символ семьи, наверняка собиравшейся возле него и в праздники, и в будни. Семьи, которая уже распалась.
Я считал, что время для камина не пришло. Осень еще не дохнула пронзительным холодом. Напротив, она всячески старалась примириться с летом, изредка одаривая нас теплыми днями. Но, видно, отцу Стаса было холодно: он кутался в бежевый шерстяной плед и грелся у камина. А на столике стояла бутылка коньяка, уже наполовину выпитая. И никакой закуски. Я осознавал, как велико горе этого человека. И довольно жестоко, что я непрошеным гостем явился в этот дом, чтобы ворошить прошлое. Но отступать я не имел права, потому что под угрозой была жизнь еще одного человека, очень близкого мне и дорогого.
Отец Стаса кивнул на бутылку, молча приглашая выпить с ним. Мне не хотелось пить: предстоял трудный день, и ясная голова была очень кстати. Но отказать этому несчастному человеку я тоже не мог. Он разлил коньяк в хрустальные рюмки, и я залпом выпил, сразу же почувствовав обжигающее тепло. Мы не проронили ни единого слова. Мы оба знали, за кого пьем.
– Я очень извиняюсь, – вновь виноватым тоном начал я, – очень, но мне необходимо было с вами поговорить, чтобы…
– Не надо, – перебил мою бессвязную речь Борщевский. – Не надо чувствовать себя виноватым. Вы его друг. Отныне все друзья Стаса для меня родные. Боже, – не выдержал он, закрыв лицо руками. – Боже, это я во всем виноват. Я прожил не так… И это наказание… Но почему… Почему мой мальчик?..
Я не знал, что ответить. К тому же я не был другом Стаса, это слишком громко сказано. И все же к этому парню я сразу почувствовал симпатию, хотя и ревновал к Васе. Стас же, похоже, что-то подобное испытывал ко мне. Нас связывали странные, незримые биополя. И не зря ведь именно мне он хотел довериться перед самой смертью. Возможно, попросить помощи. Теперь я обязан ему помочь. Оказывается, друзьями иногда становятся даже после смерти. Чего только не придумает эта жизнь!
– У вас был очень умный, красивый сын, – тихо сказал я. – Вы им всегда можете гордиться.
Отец Стаса с благодарностью посмотрел на меня и еще плотнее укутался в бежевый плед.
– Да, он был прекрасный мальчик, – сглотнув ком, начал он. – Он совсем не был похож на меня. Чистый, совестливый, какой-то неправдоподобно красивый. Он удивительно походил на свою мать. Она… Она была замечательной женщиной. И Стас долго не мог примириться с ее смертью.
Знаете, она была… Какой-то особенно одухотворенной, словно на нее с неба снисходило божественное. Она обожала искусство, музыку. Я мало в этом смыслил и тем более – интересовался. Знаете, как бывает: мало времени, нет желания, жизнь делового человека, который уже не может остановиться и задуматься. Ведь мир совсем другой… Да… Именно она научила Стасика любить прекрасное. И природа или Бог, как хотите, как бы в отместку мне наделили сына такими же утонченными чертами лица и характером, как и у его матери. Я не уверен, нужно ли вам это знать. Видимо, вы недавний друг Стаса. Я прежде не встречал вас в своем доме. – Он вопросительно на меня посмотрел.
– Мы с ним познакомились в клубе. – Я не мог произнести «самоубийц» и тут же добавил: – Но стали добрыми приятелями и участвовали в одном спектакле…
Я запнулся. Мне стало чертовски неловко. Идиот! Такие друзья Стаса не очень-то порадуют его отца, ведь именно на сцене и произошло убийство. И к этому мы все могли быть причастны. Но, к моему удивлению, его реакция была совершенно другой.
– Бедный мальчик. – Он с искренней жалостью посмотрел на меня. – И вы тоже… Господи! Ведь и я приложил руку к созданию этого чудовищного клуба. Я выступил на конференции врачей-психотерапевтов в его защиту. Знаете…
Виктор Михайлович тяжело поднялся с кресла, отбросив плед в сторону, и засеменил к аквариуму в углу комнаты, которого я поначалу и не заметил. Он имел довольно сложное техническое обустройство: и микрокомпрессор, обогащающий воду воздухом, и специальные осветители, и фильтр для очистки воды. Но все это почему-то не работало, вода в аквариуме была мутной. Никто ее не менял, и в ней плавали прогнившие водоросли и одна-единственная рыбка.
Отец Стаса постучал пальцем по толстому стеклу и медленно повернул ко мне голову.
– Моя жена… Она очень увлекалась этим. Она вообще любила все живое и не раз говорила, что китайцы умеют наслаждаться этим живым. Они разводили рыбок в каменных водоемах еще в десятом веке до нашей эры, считая, что это не просто красиво и эстетично, но и благотворно действует на психику. Успокаивает, лечит. И моя жена… О, каких только рыбок здесь не было! И леопардовые рерио, и кардиналы, и барбусы. Она даже умудрилась вырастить в аквариуме кувшинку. Знаете, такого ярко-желточного цвета… Моя жена… Она все время от чего-то спасалась… Знаете, мать Стаса покончила с собой.
Его тихие слова об аквариумных рыбках, о желтой кувшинке на меня подействовали гипнотически. И последняя фраза на их фоне прозвучала как выстрел.»…мать Стаса покончила с собой». От неожиданности я вздрогнул.
– Да, мать Стаса и моя жена покончила с собой, – как-то очень внятно, словно убеждая самого себя, повторил он. – Она не спаслась. Ее не спасли золотые рыбки и желтые кувшинки. Китайская философия – ложь. Она приемлема только в Китае. У нас иной климат. И нас ничто не может спасти…
Я молчал. Я знал, что этому человеку нужно выговориться, хотя плохо понимал, о чем он говорит. Возможно, он и сам это плохо понимал.
Виктор Михайлович вновь зашаркал стоптанными тапочками и сел на свое прежнее место, укутавшись бежевым пледом. И, уже не приглашая меня, залпом выпил рюмку коньяка. Его глаза, какого-то непонятного серо-зеленого цвета, так непохожие на голубые глаза сына, заблестели.
– Она не спаслась, – прохрипел он. – Она была неземной женщиной. Такие, оторвавшись от земли, уже не возвращаются на землю. И я как бы в знак памяти… Я очень любил ее… Она сумела мне дать то, чего никакая власть, никакие деньги не смогли. И я подумал… Что этот клуб поможет многим несчастным. Я не предполагал, что собственными руками рою сыну могилу. Я поддержал этот клуб с таким пошлым названием…
Кое-что начало проясняться. Значит, отец Стаса много знал о «КОСА», о ее структуре, уставе, законах и владельцах. Но Стас, видимо, узнал гораздо больше. Он задел за живой, какой-то тайный механизм. И за это его убрали. Своих догадок я решил не высказывать вслух. Пока это были всего лишь догадки.
– Ради Бога, Ник, так вы назвались? Ради Бога, уходите оттуда! Это не принесет вам счастья. А я, в свою очередь, приложу все усилия, чтобы закрыть это грязное заведение. И видите, как получается, теперь я уже закрою «КОСА», отдавая дань памяти сыну. Судьба словно издевается надо мной!
– Вы считаете деятельность клуба в чем-то подозрительной? Не внушающей доверия? Может быть, даже противозаконной?
Он искренне удивился.
– Подозрительной? Что вы! Это официальное заведение. И его цель действительно благородна. Таких клубов за границей множество. Я в них бывал. Конечно, только ради ознакомления с деятельностью. Но… Но я говорю про другое. Я считаю, что морально… С моральной точки зрения, он не имеет права на существование. Поймите, люди уходят из жизни поодиночке. И это не должно превращаться в массовое зрелище. Это очень личное. К тому же руководство клуба в итоге несет ответственность за жизнь каждого. А в случае самоубийства никто никогда не должен нести ответственности. Это, повторюсь, очень индивидуальное, личное дело каждого. Иначе самоубийство уже превращается в нечто общественное. К нему начинают быть причастны многие лица… Вы согласны?
Я был полностью согласен с Борщевским-старшим. Но он, возможно, не знал о незаконных действиях «КОСА», почему следующий вопрос становился для меня крайне важным. Я собрался с духом, чтобы его задать.
– Виктор Михайлович, – начал я, глубоко затягиваясь сигаретой, – вы знаете, что в убийстве вашего сына подозревают одну девушку. Скажите – вы ведь должны знать ее, – она могла убить вашего Стаса?
