Чувство реальности. Том 2 - Дашкова Полина Викторовна (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
– Да! – вскрикнул Кумарин. – Сколько можно повторять одно и то же? Допустим, вы правы. О вас он не знает. Но другие...
– Не кричите, Всеволод Сергеевич, – Григорьев приложил палец губам, – мы все-таки здесь не одни, – он наклонился к уху Кумарина и прошептал чуть слышно:
– Есть решение более радикальное. Надо просто аннулировать его страховку.
– Как это? – Кумарин отстранился и уставился на него несчастными больными глазами.
– Вы многие годы морочили голову бедняге Билли, подставляя в качестве маленьких фальшивых “колокольчиков” невинных, честных людей. Вы посеяли смуту в его душе, теперь пора снимать урожай. Если вы не будете мне мешать, я сделаю это. Я попробую убедить Макмерфи, что информация об агентурной сети, которую использует для своей страховки Стивен Ловуд, – очередная “деза”. Все агенты на самом деле честные сотрудники, которых вы хотите подставить оптом. Правда, это станет концом многолетней игры, и Макмерфи будет считать, что вышел из нее победителем. Вас это, как, не огорчит?
– Думаете, получится? – Кумарин встряхнулся, глаза живо заблестели. – Но каким образом вы собираетесь это сделать?
– Потом отчитаюсь, очень подробно, – усмехнулся Григорьев, – но хочу вас предупредить, Всеволод Сергеевич. Если еще раз вы попытаетесь нарушить ваше бесценное честное слово, я просто, явлюсь к Биллу Макмерфи с повинной. И тогда вы проиграете в многолетнем поединке, потому что на самом деле мы оба знаем, что настоящий и единственный ваш Колокол – это я. Остальные лишь статисты. Колокольчики.
Григорьев посадил в сумку своего Христофора и зашагал по лужайке мимо озера, к выходу из парка, не оглядываясь.
Глава 34
"Опель” Арсеньева медленно ехал по пустынной Москве. Светало. Маша пересела на переднее сиденье, закуталась в одеяло. Ее знобило, она продолжала разговор на автопилоте, почти ничего не соображая от усталости, но остановиться не могла. В руках у нее был конверт с фотографиями. Ссадины на лице убитой девушки напоминали следы от содранного пластыря.
Маша спросила об этом у Арсеньева, он сказал: да, действительно, эксперт уверяет, что рот ей залепили пластырем, а губы накрашены уже после убийства, очень стойкой помадой.
– Не исключено, что это серия? – осторожно уточнила Маша.
– Наверное, – кивнул он, – если, конечно, не белая горячка.
– То есть?
– Эксперт сильно пьет и любит пофантазировать. Слушайте, а откуда вы столько всего знаете? – спросил он, как будто проснувшись, – Как вам удалось раскрутить несчастную проститутку? Почему вы сразу решили, что если убийца заклеил жертве рот лейкопластырем, значит это серия?
– Ну, я все-таки Гарвард закончила, – засмеялась Маша, – причем факультет психологии. У нас была куча спецкурсов по судебной психиатрии, криминалистике и криминологии, и практика была в тюремном госпитале для душевнобольных преступников. Еще мне приходилось ездить с полицейскими на патрульной машине, тоже, кстати, по злачному району, и общаться с проститутками, правда нью-йоркскими. Но вообще, сейчас это не важно, вы лучше мне скажите, неужели вам кроме убийства Кравцовой и Бриттена приходится заниматься какими-то еще делами, тем более такими серьезными? Не понимаю, как это можно совмещать? Или есть что-то общее?
– Что, например? – спросил Арсеньев и напряженно улыбнулся.
Они как раз стояли на светофоре, лицо его было ярко освещено близким фонарем.
– “Фольксваген-гольф”, черный или цвета мокрого асфальта, – тихо произнесла Маша и увидела, как он нахмурился.
– Почему вам это вдруг пришло в голову?
– Сначала вы долго пытались выяснить у Рязанцева, не покупала ли Кравцова такую машину, но четкого ответа так и не добились. Потом оказалось, что именно “Фольксваген-гольф” увез несчастную проститутку Катю. А теперь, если позволите, я задам вам совсем абсурдный вопрос. Кто работал с трупами Кравцовой и Бриттена? Не тот ли эксперт, который сильно пьет и любит фантазировать?
– Почему вы спрашиваете? – Арсеньев напрягся еще сильней. Вспыхнул зеленый, но он как будто не заметил этого, продолжал стоять.
– Я же предупредила, что вопрос абсурдный. Только скажите: да или нет.
– Да.
– Так я и думала! – Маша на несколько минут совсем проснулась и даже хлопнула в ладоши. – Нет, я не сумасшедшая, поверьте. Я просто помню начало вашей беседы с Рязанцевым. Он говорил о ссадинах на лице Кравцовой, точнее, вокруг рта. И губы были воспаленными. То есть ему показалось, что они воспалены, а на самом деле это водостойкая губная помада, нанесенная уже после убийства. Очень все похоже на картину с убитой проституткой, верно? А тут еще “Фольксваген-гольф”, черный либо цвета мокрого асфальта.
– У проститутки нет пулевых ранений, – мрачно заметил Арсеньев и наконец тронулся с места, – про нее вообще ничего не ясно. Там возможен суицид.
– Не возможен, – Маша помотала головой, – нет, нет, я понимаю, удобней было бы считать это суицидом, и, скорее всего, ваше начальство, в том числе следователь Зинаида Ивановна, не желает видеть никакой связи между двумя, а вернее тремя убийствами. В самом деле, с одной стороны, Кравцова и Бриттен, с другой – несчастная девка с подмосковной трассы. К тому же эксперт пьет, и в проститутку не стреляли. Но вы не можете отделаться от дурацкого, вроде бы совершенно лишнего и ненужного чувства, что связь есть. Я права, Александр Юрьевич? Ладно, не напрягайтесь, не отвечайте. Я и так знаю, что права. Просто вы не хотите обсуждать это со мной. Тайна следствия, я американка, и все такое. О'кей, давайте пока оставим эту тему. Завтра с утра мы оба должны посетить Галину Дмитриевну Рязанцеву в больнице. Тоже не простая ситуация.
– Да уж, – кивнул Арсеньев, слегка расслабляясь.
– Так что там за история с утонувшей девочкой? Если я правильно поняла, жена Рязанцева в двенадцать лет пережила тяжелую душевную травму и с тех пор страдает патологической водобоязнью.
– На самом деле история ужасная. Девочка утонула не просто у нее на глазах. Они купались вместе, и потом Галину Дмитриевну обвиняли в том, что она ее утопила.
– Ой, мамочки, – вырвалось у Маши, и она тут же прикрыла ладонью рот, смущенно кашлянула, – что, было расследование, какое-то уголовное дело? , – Да нет, вовсе нет. Просто несчастный случай. Но мать погибшей девочки кричала, что она утопила ее дочь, бросилась на нее на похоронах с воплями, называла убийцей. Потом на нее показывали пальцами, шептались за спиной, это обсуждал весь двор, вся школа, до тех пор пока семья не поменяла квартиру.
– От такого можно правда сойти с ума, особенно в двенадцать лет. Вам это рассказала Ли-сова?
– Конечно, кто же еще? Мадам с удовольствием поведала мне, что Галина Дмитриевна убийца. Я почти уверен, что вся эта история со звонками – ее работа. Никак не может успокоиться, добивает и добивает свою соперницу.
– “Джен Эйр”, – пробормотала Маша.
– Не понял...
– Ну получается, все как в романе. Жена сумасшедшая, любовница изменяет легкомысленно и вероломно, потом тоже погибает, в итоге скромная крошка остается наедине с героем своих тихих девичьих грез, кстати, тоже чуть не погибшим. Там был пожар, и мистер Рочестер стал инвалидом, ослеп, потерял руку. Вот тут-то и наступил хеппи-энд, для главной героини, конечно. И только для нее. С остальными персонажами все значительно сложней. Возможно, нас ждет еще много интересного. Нам до хеппи-энда далеко.
– Все равно не понял, – помотал головой Арсеньев, – я, честно говоря, романа этого никогда не читал.
– И не надо. Поверьте мне на слово, вам вряд ли понравится, – усмехнулась Маша, – знаете, это вроде современной мыльной оперы и дешевых дамских романов, где единственная цель героини – завоевать любимого мужчину, и цель оправдывает любые средства, и обстоятельства всегда на ее стороне.
– Но ведь классика, – удивился Саня, – старая английская классика, и до сих пор читают во всем мире.
– Да, наверное, я не права, – легко согласилась Маша, – в самом деле, что это я вдруг набросилась на бедную Шарлотту Бронте и ее бессмертную суперположительную героиню? Многие читают, любят, находят в этом утешение. Вот Лисова, например. Она ассоциирует себя с героиней. И если реальность не совпадает с сюжетом, пытается это исправить.
