Последняя версия - Карасик Аркадий (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Сообразуясь с требованиями современной моды секретарша не носила бюстгалтера, а по причине жары в приемной — комбинации. Желающие имели возможность полюбоваться выпуклыми розовыми сосками девичьих грудей, похожих на сладкие ягоды клубники среднего размера. Что я и делал, изображая страстное смущение.
Светка умчалась в столицу пробивать выгодный заказ, поэтому её любовник безбоязненно рассматривал девичьи прелести. Тем более, что в приемной пусто, никто не отвлекает будущих партнеров от деловой беседы на любовные темы. По полученным от Алферовой сведениям, она останется в Москве, заночует у подруги — на следующий день состоится важное совещание, не стоит мотаться туда-сюда. Такой расклад меня вполне устраивает, поэтому я не стал возражать, предоставил Светке свободу передвижения.
Катенька не засмущалась, не набросила на грудь висящую на спинке стула косынку — наоборот, призывно задрожала плечиками и расстегнула кофточку ещё на одну пуговицу.
— Вы скажете, Константин Сергеевич… Все бы вам издеваться над бедной девушкой… Придется пожаловаться вашей жене…
Угроза «пожаловаться» не сработала. Я был уверен — ни слова не скажет, даже не намекнет. Ибо мужское внимание в наш откровенный век высоко ценится, им не делятся, о нем не говорят. Перспектива отбить у главного технолога завидного мужика, по твердому убежданию секретарши, настолько привлекательна, что об аморальности и бесчестности можно не думать. Пусть этот самый мужик — хам и грубьян, но если его выбрала такая дамочка, как главная технологиня, значит в нем что-то есть особенное, привлекающее знающих женщин.
А я продолжил «обработку» красотки.
— Всю жизнь мечтаю погулять с такой красавицей, как вы, по Кимовску. У всех встречных-поперечных мужиков от зависти, небось, глаза полопаются. Не осчастливите?
— Фи, по Кимовску? Завтра же полгорода примется перемывать мне бедные косточки… Для любой девушки репутация выше красоты.
— А если — по Москве? Скажем, по центральному парку или по Тверской?
— Тоже — не конфетка. Только мозоли на ногах набьешь. Прогулки сейчас не в моде. Рестораны, театры, концерты — да, а бесцельное блуждание по улицам — извините…
— Где же нам в таком случае повидаться? — усилил я нажим, увидев, как замаслились накрашенные глазки. — Может быть, к себе пригласите?
Отлично знаю — Катенька живет одна, снимает комнату в коммуналке, родители — в Твери, мужем, сколько не старалась, так и не обзавелась. Последний претендент на «высокую должность», наш начальник производства, не рискнул стать владельцем «клубничек», предпочел медсестру заводского медпункта. Тем самым превратился в злейщего врага эмоциональной секретарши. Оплативший комнату секретарше Пантелеймонов — или Вартаньян? — нашел более перспективную любовницу…
— А как же нам быть с Алферовой? — переключилась на деловое обсуждение уже решенной проблемы девушка. — Мне не хочется устраивать на заводе разборки…
— А почему Светлана Афанасьевна должна узнать о нашем с вами свидании? — выдал я встречный вопрос, перечеркнувший опасные трудности. — Знать будут только двое: вы да я, третьему, вернее, третьей, вход в нашу тайну воспрещен… Ничем предосудительным заниматься не станем — попьем чайку, побалдеем, поговорим…
— И после этого «чая с разговором» вы вернетесь к Алферовой? — поджала губки Катенька. — Такой вариант — не для меня. Не привыкла быть на вторых ролях.
— Погляжу на ваше поведение — возможно никуда не уйду.
Это уже не легкий намек на возможное сожительство — предложение руки и сердца. Ярко-красные губки приоткрылись, будто приглашая меня испробовать их вкус. «Клубнички» заволноваплись и запрыгали.
— Больно уж сооблазнительно вы говорите, Константин Сергеевич. Разве попробовать?
— С удовольствием. Сегодня же и организуем…
Вечером того же дня, купив три гвоздички и бутылку коньяка, я отправился в гости. Если точней — по делу, ибо в качестве женщины секретарша меня не волновала. Другое дело — расколоть её, попытаться выяснить: не она ли нацелила убийц на заведующую депозитарием?
На берегу речушки, служащей границей между двумя районами города: старым и новым, стоит двухэтажный деревянный дом постройки тридцатых героических годов. Старый, обветшалый, давно не ремонтируемый. По описанию Катеньки — второй этаж направо, дверь в коммуналку, в глубине коридора — четвертая комната. За двумя сундуками, над которыми висит старый велосипед.
До сундуков я не добрался — возле них стояла дебелая мамаша с кастрюлей в руке. За её обширную юбку уцепилась сопливая девчонка с лицом, измазанным манной кашей.
— Кого нужно? — густым, неженским басом осведомилась женщина. Рыжеватые усики потешно вздрогнули над верхней губой. Девчонка перестала хныкать, открыла рот, в который тут же отправилась ложка с кашей.
— Мне — Катю…
Из первой двери выглянула небритая физиономия с красным носом, обдала меня алкогольным ароматом.
— Очередной е… пожаловал к Катерине, — ухмыльнулся мужик. — Дерут девку почем зря, и старый, и малый…
— Заткни хайло, — негромко посоветовала усатая баба. — Дерут, значит, нравится. Не с тобой же в кровати прыгать, когда ты все мущинское естество пропил?
Посрамленный апкаш захлопнул дверь.
Из— за сундуков показалась раскрасневшаяся секретарша. На этот раз в облегающем тело домашнем халате, под которым, похоже, ничего нет.
— Проходите, Константин Сергеевич, заждалась. Думала — не появитесь.
Из двери, напротив той, куда укрылся пьяный мужик, вышли двое мальчишек с любопытными глазками. Засунув в рот кулачки, принялись рассматривать катькиного «хахаля». Из туалета, на ходу застегивая ширинку, выбрался молодой парень с сигаретой в зубах.
— Зачем к себе чужаков водишь? — осведомился он, сощурив маслянистые глаза. — Ежели хочешь потрахаться — пригласи меня, удовлетворю за милую душу.
Катенька поспешно схватила меня за рукав куртки и втащила в свою комнату.
— Извините соседей, Константин Сергевич. Добрые, хорошие люди, а вот как поддадут — хамье… Раздевайтесь, присаживайтесь к столу. Почаевничаем.
Повесила мою куртку под ситцевую занавеску, попутно включила стоящий на тумбочке магнитофон. Сноровисто принялась накрывать на стол. В центр водрузила вазочку с моими гвоздиками. Отошла, полюбовалась.
— Люблю, чтобы было красиво. Симпатичная посуда, цветы, хорошая музыка… Какое любите варенье: клубничное, вишневое, мандариновое? В прошлый год всякого наготовила — любительница сладкого. И ещё обожаю мучное. Пышки, блины, пироги, торта. Говорят, от мучного толстеют, а я вот, сами поглядите, изящная.
Девушка кокетливо покружилась по комнате. Полы халатика разлетелись, продемонстрировав хорошей лепки ноги и нижнюю часть аккуратных бедрышек. Я получил возможность не только убедиться в полезности мучных изделий, но и сполна оценить женские прелести хозяйки.
Оформление комнаты завершилось выключением верхнего света. Стоящий возде дивана торщер осветил глубокое кресло. Так таинственно и двусмысленно, что у меня непроизвольно сильней обычного забилось сердце.
Интересно, что бы сказала Светка, увидев меня в полутемной комнате наедине с кокетливой хозяйкой без лифчика и комбинации? Наверняка, закатила бы скандал такой силы — пришлось бы вызывать сразу и милицию, и пожарную команду, и «скорую помощь».
Катанька продолжала порхать вокруг меня разноцветной бабочкой. Она то передвигала тарелки, то перемещала вазу с цветами, то смахивала со скатерти невидимые крошки. В заключении наполнила чашки ароматным чаем и устроилась напротив гостя.
Я нерешительно достал из кармана бутылку коньяка. Неудобно приходить к пригласившей тебя женщине с несчастными тремя гвоздичками, купить торт не догадался. Пусть алкоголь выглядит несколько двусмысленно, но все же свидетельствует о моем участии в устройстве застолья.
— Ни в коем случае, Константин Сергеевич! Немедленно уберите!
— Почему? Чисто русский обычай…
— Я могу вообраить, что вы задумали подпоить меня и… изнасиловать. Ссловечко «изнасиловать» выдано совершенно спокойно, без малейшего стеснения. Типа — пейте чай, или почему вы ничего не едите. Сразу припомнились едкие выражения в коридоре, которые повстречали меня, едва я перешагнул порог коммуналки.
