Яд древней богини - Солнцева Наталья (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Жена улыбнулась. В синем свете ночника ее лицо тоже казалось синим, а губы – черными.
– Знаешь, как говорили древние римляне? Прежде, чем обращаться к врачу, вспомни, сколько врачей умерли. По-латыни это звучит великолепно. Может быть, фразу я немного переврала, но смысл сохранился. Если бы врачи были сильнее болезней, они стали бы кастой бессмертных. – Она замолчала, подавляя приступ кашля. – Я ведь изучала философию, хотела писать научные труды, а судьба сделала меня домохозяйкой. Но я ни о чем не жалею, Игнат. А ты?
Он не мог похвастаться тем же. Виновато опустил голову.
Дождь начинал стихать, его грохот сменился вкрадчивым шепотком.
– Спи… спи… спи… – повторял он.
Ева вышла во двор, к машине. Там уже сидел Смирнов, курил, выдыхая дым через приоткрытую дверцу. Серая пелена неба опустилась на крыши домов, моросило. Утренняя холодная сырость пробиралась под одежду.
– Взяла ветровку? – спросил сыщик, когда Ева уселась рядом.
– Да. И зонтик.
Потоки машин еще не успели запрудить улицы, до объездной удалось добраться довольно быстро. Из-под колес летели веера брызг. В низменностях стоял туман.
Ева задремала, а когда открыла глаза, по бокам дороги уже тянулся подмосковный лес.
– Мы не зря едем? – спросил Всеслав, искоса глядя на ее сонное лицо.
– Надеюсь, что нет. Хотя… искать разгадку надо в Москве.
– Зачем же мы тащимся в Березин? – возмутился сыщик.
– Кое-что выяснить.
Он промолчал. Ева смотрела в окно, на верхушки елей, уткнувшиеся в тучи. Тусклые, унылые краски русского ненастья навевали лирическую грусть.
– Как раньше люди на извозчиках путешествовали? – мечтательно произнесла она. – Представляешь?
– Ага, – буркнул Смирнов. – Дождь и грязь из-под копыт летят в лицо, трясет неимоверно, на ухабах подбрасывает, рессоры отчаянно скрипят, кучер, охрипший от ругани, орет на лошадей. Поэзия! На постоялых дворах несет навозом, в избах – вонючие перины, клопы и чай с привкусом сала.
– Ну, ты и расписал!
– Я реалист, дорогая Ева. А российские дороги славились на весь крещеный мир именно этим.
Дождь усилился. Видимость ухудшилась, с трассы пришлось свернуть на узкую ленту выщербленного асфальта. Ева решила еще немного вздремнуть. Ей даже приснился сон: женщина в монашеском одеянии ведет их куда-то в глухую лесную чащу, в руке у нее свеча… а впереди – почерневший от сырости рубленый дом, на крыльце сидит кудлатая собака, воет…
Смирнов разбудил ее у придорожного кафе.
– Ева! Нам еще час ехать, – сказал он. – Пойдем, съедим чего-нибудь горяченького.
В душном низком зале оказалось неожиданно уютно и чисто. Они заказали щи со сметаной, котлеты и квас. Дождь припустил с новой силой, по стеклам текло, и березовая роща за окнами казалась написанной крупными размытыми мазками.
– Ты звонил господину Рудневу по поводу его жены? – спросила Ева. – Спросил, от чего умерла ее мать?
– Он знает это только со слов Ирины. Та утверждает, что ей едва три года исполнилось, когда мать попала в аварию и разбилась. Она работала экспедитором, развозила по деревенским магазинам товары.
– Одна?
– Нет, с водителем. Их фургон на скользкой дороге врезался в трактор, подробностей Ирина не знает. Шофер выжил, а женщина, которая сидела рядом с ним, погибла.
– Руднев поверил?
– У него нет оснований сомневаться. После разговора с тобой ему пришла в голову та же мысль – о женщине, которая увела у Кати Зотовой жениха. Он пристал с расспросами к Ирине. Та клянется, что ее мать родом из Грачевки и что сама она до школы росла в Грачевке у бабушки.
– Не мешало бы проверить, – предложила Ева. – Ирина могла все выдумать. Правда, Ставрополье далековато, но ради клиента…
– Нет уж, в Грачевку я не поеду! – запротестовал Смирнов. – Хватит с меня Березина. Второй раз приходится пилить по этим кошмарным дорогам.
– Вкусные щи, – невинно заметила Ева. – Почти как домашние.
После еды ехать стало веселее, спать расхотелось. Дорожный указатель на Березин Ева встретила радостным возгласом. Городок на окраинах поражал тишиной и запустением, разъезженные грунтовки хлюпали грязью.
– В солнечный день здесь приятнее, – сказал сыщик. – Зелень, деревянные домики с резными ставнями, петухи поют… идиллия. Куда направимся в первую очередь? К «преподобной Евлании»?
– Пожалуй.
Березы в церковном дворе выглядели мрачно – мокрые, с печально обвисшими ветвями. Белые стены храма приобрели свинцовый оттенок, золотые луковицы отсвечивали тусклой медью.
– Нам бы с Евланией повидаться, – обратилась Ева к насупленной старухе, торопливо шагающей под косым дождем к хозяйственным постройкам. Та ниже наклонила голову, зыркнув исподлобья маленькими глазками, недовольно прошипела:
– Она тесто замешивает… святое дело без помех должно ладиться, с молитвой.
– Скажите, что мы от ее брата Демьяна, из Москвы.
Старуха прибавила шаг, скрылась за массивными дверями длинного дома. Из трубы шел дым: видно, просвирки выпекать следовало в настоящей печи, а не в газовой или электрической духовке. Всеслав и Ева спрятались под деревянный навес крыльца.
Спустя пару минут из той же двери вышла Евлания, с красными от усердия или печного жара щеками.
– Опять вы? – сурово спросила она, вытирая руки о фартук из серой холстины. – Зачем пожаловали? Что с Демьяном?
– Ему угрожает опасность, – заявила Ева. – Понимаете…
– Идемте в мою келью, поговорим, – перебила ее Локшинова.
Кельей она называла небольшую опрятную комнатушку с кроватью у окна, узким шкафом и парой стульев. В «келье» пахло мукой, ладаном и дрожжами. В углу теснились иконы, теплилась скромная лампадка. Из окна была видна стена храма, каменный крест с полустертой надписью.
– Что с братом? – повторила свой вопрос Евлания. – Он здоров? Мы ведь с ним вдвоем из всей родни остались.
– Пока здоров, – многозначительно ответил сыщик. – А вот одна женщина умерла… при невыясненных обстоятельствах. Вы ее знали?
Он достал из папки и показал Евлании снимок, где молодая Ершова с соседкой стояли у подъезда.
– Отведи, Господь, спаси и помилуй, – размашисто перекрестилась на икону несостоявшаяся монахиня. И только потом перевела взгляд на фотографию, отшатнулась. – Кажись, она… «пришлая»! Выходит, ее черная душа отправилась в ад! Молиться за нее буду.
– Посмотрите внимательнее, это действительно та женщина, что проживала около тридцати лет назад в том самом «собачьем» доме у леса?
Локшинова протянула было руку взять снимок, но не решилась, отдернула.
– Точно не могу утверждать, – ответила она. – Похожа вроде. Я ее тогда в нервном возбуждении не разглядела как следует. У той коса была, а у этой… волосы распущенные, до плеч. Нет… не помню. Сразу показалось: она – а теперь не знаю. Сколько годков прошло!
У Евы от разочарования вытянулось лицо. Настроение упало. Оно стало созвучно затяжному дождю за окном.
– Спасибо вам, Елизавета Васильевна, – сказал Смирнов, вставая со стула. – Мы пойдем.
Он незаметно пожал руку Евы – мол, я предупреждал, что зря едем. Она сердито вздохнула.
– Вы зачем приходили-то? – спохватилась Локшинова. – Демьян что-нибудь велел передать?
– Да, – соврал сыщик. – У него все хорошо. Живет, работает.
Фотография Мавры произвела на Евланию такое впечатление, что женщина забыла об опасности, которая, по словам гостьи, угрожает ее брату. И хорошо, а то пришлось бы выдумывать объяснения.
– Ну, слава богу! А то у меня сердце не на месте. Погода, наверное, тоску наводит.
Глаза Локшиновой беспокойно бегали, пальцы теребили края фартука, но «преподобная» молчала.
С зонтика Евы, поставленного у двери, натекла на чисто выскобленный пол лужица воды. Она извинилась.
– Пустое… – махнула рукой Евлания, с облегчением провожая гостей. – Храни Господь!
Уже в машине Ева выразила свое неудовольствие короткой памятью Локшиновой.
