Смертельная скачка - Френсис Дик (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
— А второй? — спросил я. — Вы не заметили, что у него странные желтые глаза?
— Нет. — Она решительно покачала головой. — Он самый обыкновенный. Очень вежливый. Вроде вас. — Она улыбнулась и показала в окно. — Тропинка начинается прямо за той большой скалой. Ее не занесло снегом, потому что ветер дует с озера, а возле скалы заворачивает. Вы легко ее заметите.
Поблагодарив старую няню Сэндвика, я вышел и вскоре почувствовал справедливость ее слов насчет ботинок. Мне без труда удалось найти тропинку, потому что это была утоптанная дорога в снегу, своего рода главное шоссе со следами лыж по обочинам. Я скользил, то и дело скатываясь вниз, воюя с пронизывающим ветром, потом догадался подниматься по снегу на склоне, потому что гора спускалась вниз в форме латинского U, и тропинка шла посередине. Но коттедж оказался не так далеко, как я боялся. Гораздо раньше, чем я ожидал, он начал постепенно вырастать передо мной, и вот уже до него осталось всего несколько ярдов. Крепкий маленький бревенчатый дом, построенный в традиционном норвежском стиле, он походил на коробку с высокой крышкой, поставленную на маленький постамент.
Было уже поздно прятаться, чтобы незаметно подойти, я стоял в полный рост, прекрасно видимый из маленького окна. Ничего не оставалось, как заглянуть в него. Внутри в коттедже было темно, и сначала мне показалось, что там никого нет. Но потом я увидел его: человек сидел на полу в углу, свесив голову между колен, и раскачивался из стороны в сторону, будто от боли.
В доме была только одна маленькая комната и одна дверь. Я потянул за щеколду, и дверь открылась.
Это движение привело фигуру в углу в немедленное действие, будто включили ток. Полуувидев, полупочувствовав, я резко отпрянул в сторону, меня так обдало жаром, что потеплели даже замерзшие ноги. Выстрел из дробовика проревел в дверном проеме. Я прижался к массивным бревнам наружной стены и надеялся только на бога. Хорошо, если бревна задержат дробь.
Из дома что-то истерически прокричали.
Но голос не Арне. Молодой. Срывающийся.
— Миккель, — сказал я, — у меня нет намерения вредить вам. Я Дэйвид Кливленд.
Молчание.
— Миккель...
— Если вы войдете, я застрелю вас. — Высокий от природы, как у отца, голос от напряжения стал еще на октаву выше.
— Я хочу только поговорить с вами.
— Нет! Нет! Нет!
— Миккель, вы же не можете остаться здесь навсегда.
— Если вы войдете, я выстрелю.
— Ладно. Буду говорить с вами отсюда. — Я дрожал от холода и мысленно проклинал его.
— Убирайтесь, откуда пришли. Убирайтесь. Не буду разговаривать с вами.
Я не ответил. Прошло пять минут в полной тишине. Слышалось только завывание ветра. Затем донесся его голос, дрожащий и напуганный:
— Вы еще там?
— Да.
— Убирайтесь.
— Когда-нибудь нам надо поговорить. Почему бы не сейчас?
— Не буду говорить.
— Где Арне Кристиансен?
В ответ послышался отчаянный высокий вопль, от которого у меня мурашки пробежали по спине. И потом просто рыдания.
Я опустился на корточки и рискнул быстро заглянуть в дверь. Рука с дробовиком лежала на полу, а другой он размазывал по лицу слезы. Миккель поднял глаза, заметил меня и тут же начал целиться. Я быстро вскочил и прижался, как и прежде, к стене.
— Почему вы не отвечаете? — спросил я. Молчание длилось несколько минут.
— Можете войти.
Я еще раз быстро заглянул в комнату. Он сидел, вытянув на полу ноги, в руках ружье, наведенное на дверь.
— Входите, — сказал он. — Я не буду стрелять.
— Положите ружье на пол и отодвиньте в сторону.
— Нет.
Прошло еще несколько минут.
— Я буду говорить при одном условии, — не вытерпел он. — Вы войдете, но я буду держать ружье.
— Хорошо. — Я сглотнул и перешагнул порог. Посмотрел на сдвоенные дула. Миккель сидел, опершись на стену, и в руках крепко держал дробовик. Открытая коробка с патронами лежала рядом, два или три валялись на полу.
— Закройте дверь, — приказал он. — Сядьте на пол. У противоположной стены.
Я сделал, как он сказал.
Он был по-мальчишески худой, хотя и высокий. Русые волосы, темные напуганные глаза. Щеки еще не потеряли детской округлости, но линия челюсти взрослого человека. Полумальчик, полумужчина, со слезами, размазанными по лицу, и с пальцами на курке дробовика.
Все, что можно унести, лежало связанным в аккуратные узлы недалеко от двери. Остались только тяжелый стол и два массивных стула. Ни занавесок на единственном маленьком окне, ни половиков на голом деревянном полу. Две раскладушки, сложенные и связанные, стояли прислоненные к стене рядом с лыжами.
Никакой еды и ни поленца в холодной печи.
— Скоро стемнеет, — сказал я. — Через час.
— Мне все равно. — Горящие глаза смотрели на меня. Лицо у него сводило от нервного напряжения.
— Надо спуститься в дом Берит, пока еще можно разглядеть тропинку.
— Нет.
— Мы тут замерзнем.
— Мне все равно.
Я поверил, что ему все равно. Состояние Миккеля я бы определил как безумие, и мыслям о холоде или гибели не нашлось места в его сознании, и хотя он разрешил мне войти, но ток высокого напряжения еще не был выключен. От возбуждения легкие судороги пробегали у него по телу, и время от времени ноги подергивались на полу. В такие минуты и дробовик подрагивал в руках. Я старался отмести мрачные мысли.
— Надо идти, — предложил я.
— Сидите тихо! — в ярости выкрикнул он, и правый указательный палец конвульсивно сжался на курке. Я не спускал глаз с этого пальца. И сидел тихо.
Постепенно темнело, и холод неумолимо вкрадывался в бревенчатый дом. За стенами ветер непрестанно вопил и визжал, будто испорченный ребенок. Я подумал, ну что ж, придется выдержать и это: по сравнению с предстоящей ночью в промерзшем доме, плавание в фьорде казалось мне приятным купанием в нагретом пруду. Я всунул руки в теплых перчатках в карманы пальто и пытался убедить себя, что пальцам тепло. Я допустил только маленькую промашку, пальто оказалось не таким длинным, чтобы сидеть на нем, укрыв ноги.
— Миккель, — сказал я, — говорите что-нибудь. Вы взорветесь и разлетитесь на куски, если не выговоритесь. А я все равно здесь. Так расскажите мне. Все, что хотите.
Он неподвижно уставился в сгущавшиеся сумерки и молчал.
— Я убил его, — проговорил он после долгой паузы. Бог мой.
Опять молчание. И уже на более высокой ноте он повторил:
— Я убил его.
— Кого? — спросил я. Молчание.
— Как?
Вопрос удивил его. Миккель на мгновение перевел взгляд с моего лица на дробовик.
— Застрелил.
— Вы застрелили Арне? — набравшись духу, спросил я.
— Арне? — У него опять началась истерика. — Нет! Нет! Нет! Не Арне. Я не убивал Арне. Не убивал!
— Верю, Миккель, — твердо сказал я. — Верю. А теперь подождите немного, пока не сможете спокойно рассказать мне все. Пока не почувствуете, что пришло время рассказать. — Я помолчал. — Договорились?
— Ja. Договорились, — после паузы ответил он.
Мы ждали.
Стало совсем темно, казалось, что остался только свет его горящих глаз, в которых отражалось окно. Теперь я видел только глаза, остальная фигура бесформенно утонула в тени. Только глаза сигнализировали, как отчаянно нужна его разуму помощь и как отчаянно он боится ее.
Очевидно, ему пришла в голову та же мысль, что и мне: в полной темноте я могу прыгнуть и отнять ружье. Он без конца ерзал по полу и что-то бормотал по-норвежски и наконец гораздо более нормальным голосом сказал:
— Там, на вещах, сверху лампа. В коробке.
— Вы хотите, чтобы я ее нашел и зажег?
— Ja.
Я так закоченел, что с трудом встал, радуясь возможности подвигаться, но тут же заметил, что он поднял дробовик, указывая, куда мне можно идти.
— Я не собираюсь отнимать у вас ружье.
Он ничего не ответил.
Вещи были сложены от меня справа, ближе к окну, я осторожно приближался к ним, стараясь побольше шуметь, чтобы он слышал, где я, и не всполошился. По крайней мере, с памятью у него все в порядке. Наверху я нащупал коробку, в ней лампу и рядом спички.
