Железный марш - Мысловский Алексей (полная версия книги txt) 📗
— Что это… У него в руке? — спросила Ника, заметив, что убитый сжимал в окровавленной ладони какой-то предмет, точно это была единственная спасительная соломинка, за которую он цеплялся в последние мгновения своей жизни. — Сева, руки! Возьми их крупным планом!
— Крест… Это крест! — не отрываясь от окуляра репортажной камеры, изумленно произнес оператор.
— Подержи его! Возьми как можно крупнее! — оживилась Ника.
Разумеется, она еще не знала, что после выхода специального выпуска «Криминального канала» в эфир этот потрясающий кадр обойдет страницы десятков газет и журналов и сделается в некотором роде символом творящегося в стране криминального беспредела. Как не знала и не могла знать, что сам этот день станет для нее тем невидимым рубежом, который решительно перевернет всю ее последующую жизнь…
В эти минуты возле лифта толпилось немало людей. В основном это были оперативники, спокойно наблюдавшие за работой пресловутых тележурналистов. Но лишь по окончании съемок, когда потрясенная увиденным съемочная группа поспешила убраться из душного подъезда на свежий воздух, Ника внезапно заметила ее — заметила и сразу остановилась как вкопанная.
Она стояла на коленях прямо на цементном полу в нескольких шагах от раскрытой двери лифта — молодая девушка удивительной красоты, с разметавшимися по плечам длинными русыми волосами, в распахнувшемся на бегу шелковом халатике, бесстыдно обнажившем ее прекрасное тело. — Она стояла на коленях, словно кающаяся Магдалина, и молча раскачивалась, отчаянно залепив ладонями рот, чтобы не закричать. Ее мертвенно бледное лицо было искажено такой невыразимой скорбью, что у Ники мучительно сжалось сердце от бессилия и сострадания. Очевидно, это и была та самая любовница убитого, о которой мимоходом упомянул Виталька.
Вновь приступившие к работе оперативники попросту не обращали на нее внимания. Пока не обращали. Также никому не приходило в голову и оказать ей помощь. Справившись с собой, Ника уже хотела подойти к несчастной и попытаться увести отсюда, когда сквозь равнодушную сутолоку незаметно протиснулась худенькая и невзрачная пожилая женщина с жидкими седыми кудряшками, склонилась над убитой горем девушкой и взволнованно прошептала:
— Ты хоть запахнись-то, бесстыдница… Запахнись!..
Но вдруг сама ненароком увидела ту страшную картину, на которую, не отрывая глаз, эта самая бесстыдница исступленно смотрела, вздрогнула и оцепенела на мгновение.
— Господи, — только и произнесла она. И невольно попятилась. Затем, опомнившись, машинально подхватила стоявшую на коленях девушку под руки и мягко, но настойчиво повлекла ее прочь, взволнованно шепча:
— Не надо! Не смотри на это! Пойдем, бедненькая. Голубушка моя. Пойдем отсюда…
И, буквально взвалив несчастную к себе на плечи, осторожно повела ее вверх по запасной лестнице…
Ника вышла из подъезда, не чуя под собой земли. В горле у нее пересохло. Голова кружилась. Перед глазами неотступно стояла эта кровавая картина. Вдохнув полной грудью знойный городской воздух, она даже не сразу почувствовала, что кто-то по-приятельски тронул ее ладонью за плечо и знакомым улыбчивым голосом произнес:
— Ника, привет! А я так и знал, что тебя здесь встречу… Ой, что это с тобой, матушка?
— Ничего, — с облегчением выдохнула она. И неожиданно узнала в стоявшем перед нею молодом интеллигентном мужчине милейшего Олежку Удальцова, своего старого друга и бывшего однокурсника, подвизавшегося ныне в качестве ведущего отдела криминальной хроники в одном из крупных экономических еженедельников. — Ничего особенного… Ты вот что… Лучше дай мне сигарету…
Пока члены ее съемочной группы под руководством незаменимого Лелика «запечатлевали для истории» общую картину места преступления: просторный двор с выстроившимися на стоянке многочисленными иномарками, труп убитого в перестрелке знаменитого киллера, сосредоточенные лица оперативников и растерянные — местных жителей и просто случайных прохожих, пока тем же самым занимались и подоспевшие съемочные группы с других телевизионных каналов, Ника, отойдя в сторонку, потихоньку приходила в себя и беседовала с Удальцовым, с которым не виделась уже несколько месяцев.
— А я, между прочим, уже давно здесь. Только не стал к тебе подходить, чтобы не мешать, — рассказывал тот. — Как узнал об этом — сразу сюда примчался. Спасибо Славке. Он сегодня хоть и невыездной, а тут же позвонил мне в редакцию. Знал, что это по моей части…
Жадно затягиваясь отвратительным табачным дымом, Ника взглянула на него с заметным недоумением.
— То есть?
— Понимаешь, я вообще-то давно интересуюсь контрабандой металла. Уже около года. А широковская лавочка как раз специализировалась на этом деле.
— Да, я об этом слышала… И много тебе с тех пор удалось раскопать?
— Много! Очень много… Целую книгу написать можно, — Олежка скромно улыбнулся. — К примеру: «Железный поток на Запад». Или что-нибудь в этом роде…
— Звучит… А что тебя дернуло этой темой заниматься? Ведь «металлический» бум как будто пошел на спад? — спросила Ника.
— Господь с тобой, матушка! Наоборот — превратился в полноводную реку! Только сейчас все делается совершенно открыто и легально. Ты что же, совсем газет не читаешь? Я ведь об этом уже несколько материалов сделал…
— Да некогда, Олежек, некогда… Может, ты объяснишь мне, что к чему, в двух словах?
— В двух словах об этом не расскажешь. Я же говорю, тут бестселлер написать можно. Да я, по правде говоря, уже и начал…
— И все-таки. Я слышала, что Широков был настоящим «королем металла»?
— Одним из «королей», — уточнил Олежка. — Только одним из многих. Причем даже не самым крупным.
— Выходит, тут целая «железная империя»?
— Вот именно! Огромная и разветвленная сеть контрабандного вывоза редкоземельных и цветных металлов. Великолепно отлаженная система, действующая под прикрытием высоких должностных лиц в министерствах и даже в администрации Президента!
— А ты часом не преувеличиваешь? — скептически заметила Ника. — Знаю я эту твою страсть к гигантомании…
— Преувеличиваю?! Да я скорее приуменьшаю размах этого дела! — уверенно возразил Олежка. — Ты даже не представляешь, какие махинации прокручивал Широков и его присные! Да из того железа, что они успели вывезти за границу, уже не один флот построить можно! А это ведь, между прочим, стратегическое сырье. Дай им волю — они всю Россию с молотка пустят вместе с нами…
— Ну уж это ты точно заливаешь, Олеженька. В контрабанду я еще готова поверить. Только не в воровскую империю всероссийского масштаба…
— Напрасно. Потому что это вовсе не вымысел, а суровая реальность. И вообще, если тебе это интересно, могу предоставить кое-какие материалы. Только между нами, конечно. Не для эфира.
— Что, тоже контрабанда? — усмехнулась Ника.
— Не совсем. Просто это очень серьезное дело. Пойми, тут замешаны государственные лица. И в случае чего — простым обвинением в клевете мы уже не отделаемся… Словом, если этого неосторожно коснуться — может произойти взрыв, понимаешь? В сущности, это все равно что самому себе подписать смертный приговор…
— Ох, и напугал ты меня, Олежек. Ох, и напугал… Да я, к твоему сведению, каждый день по самому краю хожу. И ничего. Жива.
— Это потому, что ты еще никого толком не зацепила…
— Что же ты сам втихаря трудишься? На фига пишешь этот свой бестселлер? Или ты не собираешься его издавать?!
— Ну об этом пока говорить рано. Думаю, что опубликовать его я смогу не раньше, чем Генпрокуратура наконец удосужится возбудить по этим фактам уголовное дело…
— Кто тут выражается насчет Генпрокуратуры? — многозначительно произнес незаметно подошедший к ним Виталька.
Ника представила своих друзей друг другу.
— Как же, читал, — пожимая знаменитому Удальцову руку, усмехнулся Калашников. — И с «есаулом» (так он величал Половцева) мы неплохо знакомы… А вы, как я погляжу, тоже два сапога пара. Сыщики-пинкертоны…
