Тайны старого Петербурга - Жукова-Гладкова Мария (книги регистрация онлайн txt) 📗
– Что это? – прошептала я.
– Быстро отсюда, – прошипел Соболь, хватая меня за руку.
Мы все понеслись в отсек бомжей, рухнули там на свои места и долго не могли отдышаться.
– Что это было? – наконец выдавила я.
– Его убили? – спросил мой сын.
– Что там такое? – поинтересовался Иван Петрович.
– Мы же вам, кажется, говорили, что отсюда все, кто мог, сделали ноги, – сказал Соболь.
Вся эта чертовщина началась примерно в то время, когда местные бомжи обнаружили человеческие кости. Подобная стрельба под «Жар-птицей» происходит довольно часто, причем в некоторых случаях кто-то одновременно вот так же орет. Иногда не орут, слышны только выстрелы. Как решили бомжи, под «Жар-птицей» устроили что-то вроде тира. Может, это камера пыток. Была высказана версия, что стрелки палят, например, над головой живой мишени, тренируясь в стрельбе. Возможно, это какой-то новый вариант русской рулетки. Заведение-то игорное, как-никак.
– И часто такое происходит? – решила уточнить я.
Выражение «довольно часто», употребленное мужчинами, показалось мне очень расплывчатым.
Соболь с Гришкой пожали плечами. Они объяснили, что из облюбованного ими отсека эти крики и выстрелы не слышны: далековато. Да и стены тут толстые, возводились-то в прошлом веке. Я поинтересовалась, не бывает ли тут других криков: например, от боли.
Гришка с Соболем сказали, что в подвале все бывает. Кричат мужчины и женщины, кричат от страха, от боли и от всего, от чего только можно кричать. Не каждый день, даже не каждую неделю, но кричат. Но мужики же не дежурят в том отсеке. Им там вообще нечего делать. Поэтому подземельный народ и подался в другие подвалы, подальше от ночного клуба, где «новые русские» предаются своим утехам. Естественно, о том, чтобы заявить в милицию, никто из бомжей и не думал. Да и кто бы их стал слушать? Поэтому все молчали.
– А вообще, против папы Сулеймана идти нельзя, – сказал Соболь, глядя на меня. – Это его район.
Уж сколько раз я это слышала за последнее время! Надоели! Понимаю я все прекрасно и ни к капитану Безруких, ни тем более к старшему лейтенанту Терентьеву обращаться не собираюсь. Но оставаться в центре конфликта Могильщика и Рашидова тоже не хотелось. Хотелось просто спокойно заняться кладоискательством. Правда, теперь с этим возникли проблемы. Как проникнуть под магазин? По идее, клад мог находиться только там – если он вообще существовал. Замурованную современную дверь нам не открыть, даже с дядей Ваней. Мне казалось, что ее можно только взорвать. Но не устраивать же взрыв в подвале дома, где мы сами живем, пусть даже на пятом этаже?
И тут меня осенило.
– Скажите, – обратилась я к бомжам, – а вы случайно не пробовали подобраться к магазину или «Жар-птице» с другой стороны? Ведь там должны быть такие же подвалы, если, как вы утверждаете, у нас единая система под всеми окрестными домами?
Гришка с Соболем покачали головами.
– Не, мы с этой стороны всегда жили, – пояснил Соболь.
– А пройти-то можно? – подал голос Сережка.
– Решили все исследовать? – усмехнулся Гришка. – Любопытство вообще-то наказуемо… – Он помолчал немного, потом продолжил: – Значит, все-таки решили посмотреть? Заинтересовались, что тут у нас делается? Ваше право, конечно. Проверить-то и с другой стороны можно, только сомневаюсь я, что под магазин или под «Жар-птицу» попадем. Наверное, все и там замуровано.
Иван Петрович предложил сходить завтра. Я добавила, что мы придем не с пустыми руками. В ответ Гришка с Соболем заявили, что в таком случае они завтра днем сходят на разведку – им как-то сподручнее по подвалам лазить – и будут ждать нас здесь вечером, в это же время. А там посмотрим.
Мы согласились.
Старушки Ваучские, ожидавшие нас с нетерпением, с живейшим интересом выслушали наш отчет. В наше отсутствие мне звонил какой-то мужчина, не пожелавший представиться. Интересовался, когда вернусь. Старушки предложили оставить мне сообщение, но мужчина отказался это сделать и повесил трубку.
Ольге Николаевне показалось, что это звонил Рашидов. Соседи начали бурное обсуждение: положил папа Сулейман на меня глаз или нет и что это сулит нашей квартире. Я закатила глаза.
У Анны Николаевны появилась еще одна идея.
– А куда Алик тогда дел машину твоего бывшего? – спросила она.
Насколько мне помнилось, он бросил ее в каком-то поселке.
– Найдешь место? – спросила Ольга Николаевна.
Я пожала плечами и призадумалась: получится ли? Плоховато я знала загородные дороги.
– Нечего колесам зря пропадать, – высказал свое мнение Иван Петрович. – Мы бы их использовали.
Анна Николаевна заметила, что в данном случае, наверное, можно обратиться в милицию: об исчезновении моего бывшего органам известно. Пусть ищут машину и доставляют ее нам, то есть мне.
– Вы что, с ума сошли?! – закричала я. – Откуда я могу знать, что машина пропала? Откуда я могу знать, где она примерно стоит? И не забывайте: там же в лобовом стекле пулевые отверстия! Я же сама по ней палила из автомата! Меня ведь потом та же милиция из своих застенков не выпустит, если рот открою!
– Марина права, – согласилась со мной Ольга Николаевна. – В милицию нельзя. Надо звонить Алику. Пусть поможет. Или сам, или Стрельцова подключит, или того же папу Сулеймана. А там, может, нам и какую другую машину кто подарит. Вернее, тебе, Мариночка. Если поймут, что ты машину хочешь. И вообще, задумалась бы ты насчет этого Алика. Приятный молодой человек…
Я скорчила гримасу: как мне надоели попытки соседей выдать меня замуж! Я понимала, что они действуют из лучших побуждений и хотят мне добра, но достали…
На следующий день, с утра, я все-таки позвонила Алику и поинтересовалась, не помнит ли он, где тогда среди ночи бросил машину моего бывшего. Алик рекомендовал мне больше про нее ни у кого не спрашивать, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Если мне куда съездить надо, он, Алик, меня сам с радостью отвезет. А свою машину должен искать хозяин.
– Хозяин в заложниках! – закричала я.
– Ну, может, выпустят его. Или выкупит кто, – ответил Алик. – А тебя что волнует-то, а, Марина?
– Да вот машину захотелось, – ответила я с подсказки стоявшей рядом Ольги Николаевны.
– Я же сказал тебе, что отвезу тебя, куда нужно и когда нужно, – повторил Алик. – Звони в любое время.
– Вот видишь, – заметила Ольга Николаевна после того, как я положила трубку. – Ты ему нравишься, Мариночка. Встретилась бы с ним, сходили бы куда…
Я скривилась, но призадумалась. Постоянного мужчины у меня давно не было, да и неплохо бы, чтобы Сережкой занимался какой-то мужик. Дяди Вани для этого недостаточно. Но не Алик. Помню я, как он рыдал и трясся в деревне. Наверное, любой другой поступил бы на его месте точно так же, да еще в штаны наложил бы. Но тем не менее. Я видела его слабости, их наиболее яркое проявление и не могла выбросить это из памяти.
Невольно вспомнился Рашидов. Хочу или не хочу? Попробовать бы, конечно, можно, но вот будет ли у меня потом путь назад, если я вдруг захочу отступить? Восток – дело тонкое…
А вообще, нам следовало продолжать поиски клада. Ведь если я вдруг стану богатой невестой, выбор у меня будет еще больше.
Мы стали готовиться к очередному вечернему походу в подвал.
Когда мы появились в отсеке Гришки и Соболя, там сидел еще один мужчина, выглядевший гораздо приличнее. Он был патлат и бородат, как двое постоянных обиталей отсека, но казался менее потрепанным и более молодым.
Мы вопросительно посмотрели на новенького. Потом на Гришку с Соболем. Зачем тут еще один бомж? На дармовую выпивку с закуской?
– Вы меня не узнаете, Марина Сергеевна? – обратился прямо ко мне новенький. – И ты, Сережка? Ты же у нас бывал.
– Дядя Андрей?! – вытаращил глаза мой сын.
Я же по-прежнему терялась в догадках.
– Андрей Лукьяненко, художник, – представился новенький. – Впрочем, теперь – бомж.
