Сидни Чемберс и кошмары ночи - Ранси Джеймс (книги регистрация онлайн .TXT) 📗

— А если я не хочу, чтобы оно проходило? Если я забуду эту боль, то забуду и его, а я забывать не хочу.

— Думаю, он не хотел бы, чтобы ты оставалась в таком состоянии.

— Это означало бы предательство. — Энни пристально посмотрела на священника. — Пусть родители знают, что у нас была недетская влюбленность.

— По-моему, они не сомневаются. Иначе не были бы так озабочены.

— Мама сказала, вы задавали странные вопросы. Считаете, что Зафара погубил лимонад?

— Не уверен. — Сидни не хотел вызывать подозрений и провоцировать обвинения, и слова Энни заставили его повести себя осторожнее, чем обычно. — Не пора тебе домой?

— Нет, каноник Чемберс, несколько дней я поживу с родными Зафара.

— Твои родители не возражают?

— Возражают. Поэтому я так и поступаю.

— Для тебя найдется там комната?

— Та, в которой спал Зафар.

Сидни понимал: потребуются годы, чтобы улеглось горе и ослабело напряжение в семье Редмондов. И он, чтобы дальше разбираться в своих подозрениях, хотел получить кое-какие наставления коронера.

— В кристаллах лимонада ничего постороннего не обнаружено, — сообщил Дерек Джарвис. — Но этого следовало ожидать. Вы же не думали, что Редмонды распродают направо-налево отраву?

— Так вы все-таки полагаете, что они причастны к трагедии?

— Да. Часто преступления совершают самые близкие люди. Но доказывать это — ваша работа и Китинга.

— Их продукты могли отравить без их ведома. Например, во время крикетного матча.

— Не исключено, — кивнул коронер.

— То есть любой? — спросил Сидни.

— Любой и каждый. Если хотите, вся чертова деревня.

На следующее утро позвонила Аманда, чтобы узнать, как прошли похороны. Сообщила, что слушала чилийского пианиста Клаудио Аррау, тот исполнял цикл бетховенских сонат в Королевском фестивальном зале, и пожалела, что с ней не было Хильдегарды.

— Очень рад, что она тебе понравилась, — произнес Сидни.

— Конечно, понравилась, — ответила Аманда. — Смотри не потеряй ее, а то уведут.

— Вряд ли она снова собиралась выйти замуж.

— Не уверена.

— Я сейчас не в состоянии об этом думать.

— Вот что я тебе скажу, Сидни: бывает, что кого-то убивают, к тому же у тебя есть свои обязанности, но будущее личное счастье не менее важно. Ты не можешь всю жизнь ловить преступников. Признайся, ты уже впутался в расследование смерти того несчастного индийского парня?

— Я там присутствовал перед тем, как ему стало нехорошо.

— Считаешь, дело нечисто?

— Боюсь, что так.

— Что ты подозреваешь?

— Отравление сурьмой.

— Слышала об этом веществе. То же самое, что рвотный камень?

— Вроде бы. Откуда у тебя такие познания?

— Это средство дают лошадям, чтобы сбить температуру. Но в больших количествах оно представляет опасность.

— Его трудно достать?

— Ветеринарам — нет. Могу тебя связать с одним из них, если ты собираешься продолжать данную линию расследования.

— Капитан нашей крикетной команды — ветеринар.

— Вот как?

— Придется навестить его.

— Только будь осторожен. Я всегда волнуюсь, когда тебя затягивают детективные приключения.

— Со мной ничего не случится, Аманда.

— Раньше я тоже так считала, а теперь постоянно тревожусь. И Хильдегарды рядом нет, чтобы за тобой присмотреть…

Эндрю Редмонд жил на окраине Кембриджа в доме, откуда открывался вид на фермерские угодья. Эндрю был третьим ребенком в семье, ему исполнилось двадцать девять лет, но он еще не обзавелся женой. Удивительно, учитывая его приятную внешность, спортивные достижения и хорошую работу. После недавнего дня рождения на камине осталось несколько поздравительных открыток, но все свидетельствовало о том, что это дом холостяка: медные украшения с конской упряжи, каминные щипцы, фотографии школьных и университетских крикетных команд. И в центре первого ряда всегда сам хозяин — капитан Эндрю Редмонд.

В доме пахло антисептическими средствами. Хозяин предложил Сидни чаю, и тот заметил, что, в отличие от многих жилищ холостяков, в этом царила чистота: в кухне прибрано, полки и столы протерты, пол недавно вымыт и поблескивает от влаги.

В качестве предлога для визита Сидни воспользовался Диккенсом. Настало время регулярного ежегодного осмотра, и он хотел убедиться, что с собакой все в порядке.

— После крикетного матча ему нездоровилось, и я привел его, чтобы вы посмотрели, нет ли чего-нибудь серьезного, — объяснил он.

— Разумно. — Редмонд поместил пса на смотровой стол и профессиональным жестом погладил по голове и ушам. — Да, тогда происходило что-то непонятное.

— Я слышал, что после игры вы сами приболели.

— Подумал, что от пива. Разливали из какой-то новой бочки, и я решил, будто оно крепче обычного.

— Вы не производите впечатления любителя много выпить.

— Я и не любитель. Разве что после крикетного матча. Или если мучает жажда.

— А лимонад вы пили?

— Не притрагивался. Мне сказали, вы вините лимонад в том, что случилось с беднягой Али.

— Кто сказал?

— Сестра. Ведь вы же были у нее в магазине. А я считал, что покупками занимается ваша экономка.

— Иногда люблю пробежаться по магазинам и что-нибудь купить. Кулинарные изделия миссис Магуайер, увы, попали под подозрение, однако я, как видите, пока на ногах.

— Рад слышать. Организм человека по-разному реагирует на то, что попадает в желудок.

— Но вы, как ветеринар, должны знать, что делать, если возникают проблемы.

— Животные и люди не одно и то же.

— И вы лечите любую животину?

— Стараюсь. Хотя вокруг здесь больше крупного рогатого скота. — Ветеринар закончил осмотр лабрадора. — Похоже, Диккенс в хорошей форме.

— Хорошо, что он успел быстро восстановиться.

— Можно было ему кое-что дать, чтобы помочь побороть недуг.

— В таких случаях обычно прописывают рвотное?

— Да.

— Наверное, существует много рвотных препаратов для разных животных. Думаю, что собаку и лошадь лечат не одинаково.

— Конечно, каноник Чемберс, лошади требуют особенных приемов лечения.

— Такого, как, например, жаропонижающее, вводимое через задний проход?

— Вы хорошо информированы.

— А основным его ингредиентом является сурьма?

— Зачем вы спрашиваете, каноник Чемберс? У вас не лошади, а лабрадор. И он в превосходной форме. Ему еще жить да жить.

19 июня в пятницу Сидни вместе с отцом и другими двадцатью двумя тысячами зрителей пришел на стадион «Лордз» посмотреть тестовый матч по крикету между командами Англии и Индии. Первой отбивала Индия и заработала 168 очков, причем пять бэтсманов пали жертвой крученых с отскоком влево Томми Грино. Вот такие подачи, подумал Сидни, были коньком Зафара Али.

Второй день Англия начала при счете 50 очков и трех потерянных калитках. Отец позаботился, чтобы прийти заранее и не пропустить игру: мощные удары вправо, влево и вперед Кена Баррингтона и изящные, расчетливые Колина Коудри. В первый раз Сидни видел Колина Коудри в 1953 году, когда, играя за Оксфорд против Кембриджа, тот заработал команде сотню очков. Его отец, Эрнест, был чайным плантатором в Бангалоре, и знаменательно, что еще тогда предсказал судьбу сына, дав ему инициалы МКК [8].

Перед тем как команды вышли из павильона, отец расспросил Сидни о новостях прихода. И заметил, что сыну будет полезно на время вернуться из недр своего блаженства.

— Полезно-то полезно, — согласился Сидни. — Но, боюсь, источник блаженства без меня оскудеет.

Они обменивались этой шуткой каждый раз, когда встречались, и она им не надоедала. Сидни радовался легкому общению с отцом — которое, вероятно, сложилось, когда ему было лет шесть. В том возрасте он получил свою первую биту, и отец рассказывал, как втирать в нее перед игрой льняное масло, как держать (левая рука выше правой), как защищаться (центр и пространство за левой ногой), как оглядывать воображаемое поле перед собой, чтобы найти слабые места в расстановке игроков противника и заработать ран. За тридцать лет общий интерес к игре углубил их дружбу, и они вели свои неспешные разговоры, то замолкая, то, если хотелось, возобновляя их, когда попадали на «Лордз», «Овал» [9], «Феннерз» или «Паркс». Сидни чувствовал, что во время игры может рассказать отцу обо всех своих проблемах, однако предпочитал держать сокровенное при себе.