Рассказы о патере Брауне - Честертон Гилберт Кийт (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
- Но что же значит вся эта чертовщина? - с досадой спросил Вэндем. Игрушечный пистолет и бессмысленное проклятие не могут сделать того, что они сделали, если только тут нет чуда. Уинд от этого не исчез бы, как эльф. И не возник бы за четверть мили отсюда с веревкой на шее.
- Именно, - резко сказал отец Браун, - но что они могут сделать?
- Опять я не понимаю вас, - мрачно проговорил миллионер.
- Я говорю что они могут сделать? - повторил священник, впервые выходя из себя. - Вы твердите, что холостой выстрел не сделает того и не сделает другого, что, будь это все так, убийства не случилось бы или чуда не произошло бы. Вам, видно, не приходит в голову спросить себя: а что случилось бы? Как бы вы поступили, если бы у вас под окном маньяк выпалил ни с того ни с сего из пистолета?
Вэндем задумался.
- Должно быть, прежде всего я бы выглянул из окна, - ответил он.
- Да, - сказал отец Браун, - вы бы выглянули из окна. Вот вам и вся история. Печальная история, но теперь она закончилась. И к тому имеются смягчающие обстоятельства.
- Ну и что плохого в том, что он выглянул? - допытывался Олбойн. - Он ведь не выпал, а то бы труп оказался на мостовой.
- Нет, - тихо сказал Браун, - он не упал. Он вознесся.
В голосе его послышался удар гонга, отзвук гласа судьбы, но он продолжал как ни в чем не бывало:
- Он вознесся, но не на крыльях, это не были крылья ни ангелов, ни демонов. Он поднялся на конце веревки, той самой, на которой вы видели его в саду, петля захлестнула его шею в тот миг, когда он высунулся из окна. Вы помните Уилсона, слугу, человека исполинской силы, а ведь Уинд почти ничего не весил. Разве не послали Уилсона за брошюрой этажом выше, в комнату, полную тюков и веревок? Видели вы Уилсона с того дня? Смею думать, что нет.
- Вы хотите сказать, - проговорил секретарь, - что Уилсон выдернул его из окна, как форель на удочке?
- Да, - ответил священник, - и спустил его через другое окно вниз, в парк, где третий сообщник вздернул его на дерево. Вспомните, что переулок всегда пуст, вспомните, что стена напротив глухая; вспомните, что все было кончено через пять минут после того, как ирландец подал сигнал выстрелом. В этом деле, как вы поняли, участвовали трое. Интересно, можете ли вы догадаться, кто они?
Троица во все глаза глядела на квадрат окна и на глухую белую стену за ним, и никто не отозвался
- Кстати, - продолжал отец Браун, - не думайте, что я осуждаю вас за ваши сверхъестественные выводы. Причина, собственно, очень проста. Вы все клялись, что вы твердокаменные материалисты, а, в сущности говоря, вы все балансируете на грани веры вы готовы доверить почти во что угодно. В наше время тысячи людей балансируют так, но находиться постоянно на этой острой грани очень неудобно. Вы не обретете покоя, пока во что-нибудь не уверуете. Потому-то мистер Вэндем прошелся по новым религиям частым гребнем, мистер Олбойн прибегает к Священному писанию, строя свою новую религию, а мистер Феннер ворчит на того самого бога, которого отрицает. Вот в этом-то и есть ваша двойственность. Верить в сверхъестественное естественно и, наоборот, неестественно признавать лишь естественные явления. Но хотя понадобился лишь легкий толчок, чтобы склонить вас к признанию сверхъестественного, на самом-то деле эти явления были самыми естественными. И не просто естественными, а прямо-таки неестественно естественными. Мне думается, проще истории не придумаешь.
Феннер засмеялся, потом нахмурился.
- Одного не понимаю, - сказал он. - Если это был Уилсон, то как получилось, что Уинд держал при себе такого человека? Как получилось, что его убил тот, кто был у него на глазах ежедневно, несколько лет подряд? Ведь он славился умением судить о людях.
Отец Браун стукнул о пол зонтиком со страстью, какую редко выказывал. Вот именно, сказал он почти свирепо, - за это его и убили. Его убили именно за это. Его убили за то, что он судил о людях, вернее, судил людей.
Трое в недоумении уставились на него, а он продолжал, как будто их здесь не было.
- Что такое человек, чтобы ему судить других? - спросил он. - В один прекрасный день перед Уиндом предстали трое бродяг, и он быстро, не задумываясь, распорядился их судьбами, распихав их направо и налево, как будто ради них не стоило утруждать себя вежливостью, не стоило добиваться их доверия, незачем было предоставлять им самим выбирать себе друзей. И вот за двадцать лет не иссякло их негодование, родившееся в ту минуту, когда он оскорбил их, дерзнув разгадать с одного взгляда.
- Ага, - пробормотал секретарь, - понимаю... И еще я понимаю, откуда вы понимаете... всякие разные вещи.
- Будь я проклят, если я что-нибудь понимаю! - пылко воскликнул неугомонный джентльмен с Запада. - Ваш Уилсон просто-напросто жестокий убийца, повесивший своего благодетеля. В моей морали, религия это или не религия, нет места кровожадному злодею.
- Да, он кровожадный злодей, - спокойно заметил Феннер. - Я его не защищаю, но, наверное, дело отца Брауна молиться за всех, даже за такого, как...
- Да, - подтвердил отец Браун, - мое дело молиться за всех, даже за такого, как Уоррен Уинд.
ЗЛОЙ РОК СЕМЬИ ДАРНУЭЙ
Два художника-пейзажиста стояли и смотрели на морской пейзаж, и на обоих он производил сильное впечатление, хотя воспринимали они его по-разному. Одному из них, входящему в славу художнику из Лондона, пейзаж был вовсе не знаком и казался странным. Другой - местный художник, пользовавшийся, однако, не только местной известностью, - давно знал его и, может быть, именно поэтому тоже ему дивился.
Если говорить о колорите и очертаниях - а именно это занимало обоих художников, - то видели они полосу песка, а над ней полосу предзакатного неба, которое все окрашивало в мрачные тона мертвенно-зеленый, свинцовый, коричневый и густо-желтый, в этом освещении, впрочем, не тусклый, а скорее таинственный - более таинственный, чем золото. Только в одном месте нарушались ровные линии: одинокое длинное здание вклинивалось в песчаный берег и подступало к морю так близко, что бурьян и камыш, окаймлявшие дом, почти сливались с протянувшейся вдоль воды полосой водорослей. У дома этого была одна странная особенность - верхняя его часть, наполовину разрушенная, зияла пустыми окнами и, словно черный остов, вырисовывалась на темном вечернем небе, а в нижнем этаже почти все окна были заложены кирпичами - их контуры чуть намечались в сумеречном свете. Но одно окно было самым настоящим окном, и - удивительное дело - в нем даже светился огонек.
