Знак Истинного Пути - Михалкова Елена Ивановна (книги без сокращений .TXT) 📗
– А у Илоны Ветровой был доступ к деньгам, хранящимся в доме?
– Не думаю, – удивленно ответил Эдик. – С одной стороны, у нее был доступ во все комнаты, кроме нашей – жена не любит, когда в ее комнату входят чужие. С другой – никаких крупных средств в доме не держится. Кроме маминых драгоценностей. Честно говоря, я не знаю, как мама решила этот вопрос. Думаю, что элементарно запирала ящик стола, вот и все.
Бабкин задумался. Шестое чувство, не раз выручавшее его прежде, подсказывало, что разгадка где-то близко, но вот где именно… «Надо будет перепроверить квартиру Илоны, ее личные вещи», – запоздало решил Бабкин и только собирался задать очередной вопрос, как у Эдуарда мелодично зазвонил телефон. Гольц прижал его к уху, и Сергей с удивлением увидел: лицо его, по мере того как говорил собеседник, все больше и больше бледнело, пока не стало почти белым.
– Я сейчас буду у тебя, – выдохнул Эдуард в трубку и бросился к выходу из столовой.
– Что случилось? – крикнул ему вслед Бабкин.
Эдуард Гольц обернулся в дверях.
– Мальчика похитили, – сказал он негромко. – Тимофея.
Тимофея похитили самым банальным способом – унесли через дырку в заборе. Когда Бабкин увидел ее, он только пожал плечами, подумав: «Ну да, и в самом дорогом садике найдется дырка в заборе. Дырка есть всегда, надо только знать, где ее искать». Человек, похитивший мальчика, знал. В дальней части территории угол зарос кустарником, который давно не прореживали. Веточки уже покрылись маленькими клейкими листочками. И за кустами в сетке была старая дыра с рваными краями. Оперативники, очень быстро появившиеся по вызову, обнаружили следы и маленькую шапочку, в которой Наташа опознала шапку Тимоши. Выяснилось, что воспитательница повела детей гулять вечером, перед приходом родителей. Когда именно исчез мальчик, она не могла сказать, но обнаружилось это за полчаса до прихода Наташи. Сначала обыскали всю территорию, думая, что малыш просто спрятался, но нигде его не нашли.
До тех пор, пока милиция не обнаружила свежие следы у забора, Эдик надеялся, что с Тимом не случилось ничего страшного, но теперь надежда исчезла. Он посмотрел на жену. Наташа стояла очень бледная, с крепко стиснутыми губами, но выражение лица у нее было на удивление спокойное. «Какая она молодец! – пораженно подумал Эдик. – Какая же она молодец!» Он шагнул к ней и обнял жену за плечи.
– Ната, мы его найдем, – пообещал он. – Я тебе обещаю, что с ним все будет в порядке.
– Да, – неожиданно ответила Наташа. – Я знаю. С ним все хорошо, я чувствую. Главное, чтобы они его не очень испугали.
– Кто – они?
– Те, кто его похитил. Я не знаю, сколько их, может быть, один. Но с Тимом ничего не случится. Я знаю.
Эдик крепко обнял ее и взял за руку. Рука у Наташи не дрожала.
Вечером все телефоны в доме были установлены на полную громкость. Ждали звонка от похитителей, но его не было. Эдик регулярно проверял почту – безрезультатно. Оставив Наташу сидеть в комнате Тима, он спустился вниз. В гостиной около окна сидела Евгения Генриховна с очень прямой спиной. Эдик застыл в дверях, глядя на мать, и ему пришло в голову, что она, должно быть, тоже очень привязалась к ребенку.
– Мама, – негромко позвал он. – Мама, все будет хорошо.
Евгения Генриховна обернулась, и его поразило выражение ее лица со скорбной складкой, пролегшей возле рта, и словно почерневшими глазами, и без того темными.
– Знаешь, Эдя, – отрешенно сказала она, глядя куда-то в сторону, – последние несколько месяцев мне часто снится один и тот же сон. Как будто бы я ночью, неизвестно почему, оказываюсь в реке. Вода холодная, течение очень быстрое, и я пытаюсь плыть к берегу, потому что иначе утону. Сначала я плыву вправо, потом влево, и меня не очень сносит. Да, да, то, что меня почти не сносит, особенно хорошо помню. И я радуюсь, Эдя, потому что очень хочу добраться до берега. А его все нет и нет. И я вдруг совершенно неожиданно понимаю, что река без берегов. Понимаешь, я плыву, а вокруг одна река. И никаких берегов.
Евгения Генриховна опять отвернулась к окну. Эдик подошел к матери, хотел обнять ее, но нежности не были приняты между ними, и он замер на секунду, пытаясь понять, как ему лучше выразить свои чувства. Ничего не придумав, тихо повторил: «Все будет хорошо», – и почему-то на цыпочках вышел из гостиной.
Аппаратура, установленная на телефоны, не понадобилась – до следующего утра никто с требованием выкупа так и не позвонил. Наташа с Эдиком уснули под утро: он – на супружеской кровати, она – на диванчике в Тимошиной комнате. Проснувшись, Эдик спустился в столовую и застал там завтракающих Бобровых. Мельком удивился, что последние дни почти не видел родственников, и тут же забыл о них – он понял, о чем должен поговорить с матерью.
– Мама, я прошу тебя, – повторил он в третий раз, сидя в ее кабинете. – Смерть Илоны – это ужасно, и найти ее убийцу, разумеется, надо. Но на первом месте для всех нас Тим, понимаешь? Если нанятый тобой детектив так хорош, как ты о нем говоришь, пожалуйста, давай привлечем его. Мы разыщем Тима, и он опять примется за свое расследование. Пожалуйста, мама!
– Я говорила тебе! – не выдержала и повысила голос Евгения Генриховна. – Я ведь говорила тебе, Эдуард: отправь их к Ольге Валерьевне!
– Ты была права, – покорно признал ее сын. – Но я прошу тебя, помоги мне исправить мою ошибку!
– Поисками мальчика занимаются лучшие оперативники, – устало произнесла госпожа Гольц.
– Так пускай занимается и еще один хороший детектив! Я верю, что он разыщет нашего сына, понимаешь?
– Ты не веришь, ты надеешься.
– Пусть так. Не отнимай у меня хотя бы надежду.
Евгения Генриховна тяжело вздохнула и кивнула. Эдик вскочил и выбежал из кабинета.
– Господи, куда нас несет? – прошептала Евгения Генриховна, оглядываясь вокруг в поисках каких-нибудь Знаков. Но мир вокруг нее молчал. Знаков не было.
Узнав о новом поручении, Бабкин только кивнул – он ожидал чего-то в таком роде. Евгения Генриховна и Эдик были абсолютно уверены, что похищение ребенка – дело рук Затравы, но Бабкина очень настораживала одна вещь – до сих пор не пришло никакого требования о выкупе или о чем-то подобном. «Не хватало еще, чтобы мальца угробили», – сокрушался сыщик, с сочувствием глядя на молодую жену Эдуарда Гольца. Приходилось признать, что она держится лучше всех и рассуждает более-менее спокойно. За свою жизнь Сергей видел людей в самых сложных ситуациях, и, как правило, только некоторые из них проявляли себя с лучшей стороны. Наталья Ивановна Гольц, безусловно, относилась к их числу.
Дом словно застыл, пораженный случившимся. Алла Дмитриевна Боброва, как и ее супруг, безвылазно сидела в своих комнатах, выходя только к обеду. Ольга Степановна, узнав о похищении мальчика, чуть не потеряла сознание, а потом беспрерывно плакала у себя комнатке, и было очевидно, что повар сейчас из нее никакой. Между делом, рассказывая Бабкину все, что знала, обед приготовила Наташа – с прежними обедами он, конечно, не мог сравниться, но, на вкус Сергея, был вполне съедобным. Семья молча поела и расползлась по комнатам.
Евгения Генриховна закрылась у себя. Мальчик Жора скользил бесшумной тенью по дому, но, наткнувшись пару раз на неприязненный взгляд Бабкина, исчез и больше не показывался. Старик Бобров утром вылез на крыльцо своего домика, постоял, заполз обратно, и больше его никто не видел. Эдик сидел около телефона в гостиной и не отрываясь смотрел на аппарат. Тот молчал. В особняке воцарилась тишина.
– Наталья Ивановна, у вас есть какие-то предположения?
Бабкин с Наташей сидели в столовой. По окружавшим их серебристым стенам пробегали тени от качающихся за окном деревьев – день стоял солнечный, но очень ветреный.
– Вы знаете, Сергей, – помолчав, ответила Наташа, – можете называть это блажью, но интуитивно я уверена в одном: Тимошу украл не тот бизнесмен. Вы понимаете, о ком я?
