Побочный эффект - Хоуки Рэймонд (читать книги .txt) 📗

– Я как-то снимался в фильме, где действие происходит в Миссисипи в тридцатые годы. И с трудом убедил режиссера, что мне надо говорить «ледник».

– Этот фильм я видел. Ты играл там бутлегера [6]. И притом отлично. Мне надоели картины о Юге, где исполнители главных ролей говорят с бруклинским акцентом.

Филдс улыбнулся.

– Слушай, Джефф, – сказал Нортон, – тогда, на Лафайет-сквер, я был с тобой очень груб. Я не поверил твоим россказням. Хочешь, для начала скажу тебе, в чем, на мой взгляд, тут дело?

– Конечно. Валяй.

– Прежде всего я сразу не поверил, что Донна забеременела от тебя. По-моему, в этом повинен Уитмор, и тебя принудили явиться ко мне с этой выдумкой. Я только не могу понять, как ты пошел на такую глупость.

– Почему глупость?

– Почему? Во-первых, глупо без необходимости впутываться в дело об убийстве. К тому же, изложив эту историю под присягой, а дойти до этого могло бы, ты рисковал попасть в тюрьму за лжесвидетельство. Когда выгораживаешь других, Джефф, всегда есть опасность, что они скажут правду и повернутся к тебе спиной.

Актер пожал плечами и стал втирать в грудь лосьон для загара.

– Я не мог понять, какой нажим на тебя оказали, – продолжал Нортон. – Потом ко мне как-то заглянула стюардесса по имени Пенни. Помнишь ее?

– Помню.

– Так вот, в прокуратуре на нее давили, пока она не рассказала все, что знает о наркотиках на твоих вечеринках. Насколько я понимаю, то же самое проделывали и с другими, пока не набралось достаточно показаний, уличающих тебя в употреблении кокаина. Все дело в этом? Так они и скрутили тебя?

– Я вот что скажу тебе, Нортон. Просто теоретически. С такими, как я, правительство может расправиться и без суда. Мне даже могли не предъявлять обвинения. Достаточно было кое-что сообщить в газеты. «Актер обвиняется в распространении кокаина». «Дикие оргии в усадьбе актера». Кокаин сгубил бы мне карьеру, как марихуана Бобу Митчему тридцать лет назад.

– Значит, по-твоему, ты полностью в их руках?

– А по-твоему, нет?

– Нет. Я считаю, что ты совершаешь большую ошибку.

– Послушай, Нортон, если ты сошлешься где-то на мои слова, я буду все отрицать. Но ты недалек от истины. Меня попросили о небольшом одолжении, я отказался, и тут же целая армия агентов по борьбе с наркотиками кинулась с расспросами к моим знакомым. Я поговорил со своим адвокатом. Совет его был очень краток: «Делайте, что вам говорят». Я сделал. И расследование тут же прекратилось. Так что, видимо, я был не так уж глуп.

– Эй, босс! – окликнул с террасы плосколицый. – Я еду в город. Поручения будут?

– Привези еще пива! – крикнул в ответ Филдс. Тот помахал рукой и скрылся.

– Сейчас здесь только ты и он, Джефф? – спросил Нортон. – Ни шикарных девочек? Ни муэьп.и? Ни вечеринок?

– Вечеринка окончена, – сказал Филдс. – Теперь объясни, в чем, по-твоему, не прав мой адвокат?

– Не прав он в том, что напрасно позволил тебе влезть в неприятности. Что недооценивает твое положение. Конечно, Уитмор может навредить тебе, но и ты ему тоже, а потеряет он больше, чем ты.

– Это – гиблое дело.

– Гиблое дело – это то, чем ты занялся. Послушай, я думаю, тебе известно кое-что о связи Уитмора с Донной, почему она отправилась в Вашингтон повидать его и, может, как она погибла. А если ты знаешь хоть что-нибудь, то незачем поддаваться им. Это они оказались в беде, а не ты. Ты не убивал никого. Зачем тебе покрывать их?

– Потому что они могут испортить мне жизнь, черт возьми.

– Испортить жизнь можно не только тебе. Ты знаешь, кто такой Фрэнк Кифнер?

– Знаю.

– Это он грозил тебе преследованием за наркотики?

– Один из его помощников.

– Хорошо. По возвращении в Вашингтон я повидаюсь с Кифнером. Скажу, что знаю: на Пенни он давил лишь из-за политического нажима Белого дома. И на тебя тоже. Они не имеют на это права, Джефф. Нельзя попирать людей безнаказанно. Нельзя использовать судопроизводство для шантажа. Фрэнк умен, честолюбив и прислушается ко мне. Он вынужден блюсти свои интересы, а я хочу внушить ему, что в его интересах выяснить истину об убийстве Донны. Посоветую побеседовать кое с кем, в том числе и с тобой. Надеюсь, ты поумнеешь и скажешь ему правду.

Филдс медленно, словно под бременем нерешительности, поднялся.

– Выпьешь еще пива? – спросил он.

– Конечно.

Филдс вернулся с двумя банками и протянул одну Нортону.

– Слушай, я хочу задать тебе пару вопросов.

– Спрашивай.

– Для чего ты говоришь мне все это? Что, по-твоему, Уитмор обрюхатил Донну и знает, кто ее убил? Что, собираешься идти к Кифнеру? Не боишься, что я позвоню Уитмору, или Эду Мерфи, или кто там заправляет всем этим и передам все, что ты сказал?

– С Мерфи я разговаривал. Он знает, что я думаю. Сейчас мы играем в покер. Они ставят на то, что я не смогу доказать свою правоту, я ставлю на то, что смогу. А ты находишься между нами.

Солнце клонилось к закату, и от пальм на траву падали длинные тени. Филдс встал и передвинул шезлонг на освещенное место. Нортон остался в тени.

– Бен, у тебя не было ощущения, что ты сражаешься с ветряными мельницами? Что в руках твоего противника полиция, ФБР и прокуратура и что тебе никак не пробить эту стену? Не ведешь ли ты игру – вовлекая в нее и меня – с очень малой надеждой на выигрыш?

– Конечно, такое ощущение было, – ответил Нортон. – В Вашингтоне я давно и знаю, какой порочной и продажной может быть наша политическая система. Однако, Джефф, в глубине души я в нее верю. На мой взгляд, она похожа на старого мула. Он ленив и упрям, эгоистичен и глуп, но эта проклятая тварь может работать! И если дать ей хорошего пинка, то будет. Вот и все, что я хочу сделать, – дать пинка и заставить этого старого мула двигаться в нужном направлении.

– А если мул будет лягаться, Бен?

– Пусть лягается. Я так же упрям, как и он.

– Я не шучу. По-моему, кое-кто хочет заткнуть тебе рот, и, если не удастся сделать это одним способом, они прибегнут к другому. На твоем месте я бы думал, куда иду и к кому поворачиваюсь спиной. У меня был друг, кинорежиссер, он не поладил с мафией. Мелочь, карточный долг, восемь или десять тысяч долларов. Полиция обнаружила его в мусорном ящике за Браун-дерби, на теле было восемьдесят три раны, нанесенные пешней.

– Мы имеем дело не с мафией, Джефф.

– Вот как? А тот старик сенатор? Думаешь, он упал с обрыва случайно?

– Не знаю, – признался Нортон. – Хочется думать, да.

Филдс горько рассмеялся.

– Тогда не называй меня дураком, приятель. Может, ты еще глупее меня. Если это возможно.

– Может быть, – сказал Нортон. – В конце концов мы это выясним. Сейчас я хочу знать, будешь ли ты меня поддерживать. Хочу знать, кто в Белом доме велел тебе сочинить эту выдумку. И зачем Донна отправилась в Вашингтон. И что ты знаешь об убийстве. Без умолчаний. Что скажешь?

Филдс смял банку из-под пива и швырнул в сторону. Она упала в траву и лежала, поблескивая на солнце.

– Черт возьми, не знаю, как и быть, – сказал он.

– Расскажи правду, Джефф. Правдой нельзя причинить зло. Актер чуть заметно улыбнулся.

– Хочешь, скажу тебе смешную вещь? Я верю в Уитмора. И вовсе не хочу создавать ему проблем. По-моему, если кто и может исправить нашу свихнувшуюся страну, то это он.

– Я тоже так думаю, – сказал Нортон. – Но мы не создаем ему проблем. Он создал их себе сам. Тебе надо подумать о своих интересах. О проблемах Уитмора заботятся многие.

Филдс поднялся и стал расхаживать вдоль бассейна.

– Черт побери, – сказал он. – Я ни на что не напрашивался. Это не моя забота. Все из-за той проклятой пленки.

Нортон замер.

– Какой пленки, Джефф? – негромко спросил он. Актер остановился и, казалось, вышел из транса.

– Что? А, ерунда. Забудь.

– Джефф, какой пленки? О чем ты говоришь?