Противостояние - Семенов Юлиан Семенович (читать книги без регистрации TXT) 📗
Серафима Николаевна посмотрела на часы:
– Меня к нему пускают в любое время… Он шутит: «Как дважды Герою мне обеспечено место на Новодевичьем, а туда не каждый день разрешают посещение, так что пусть Симочка навещает меня постоянно». Особое поколение, особые люди.
– Помните Николая Тихонова? «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей»…
…Уже в машине Серафима Николаевна отрицательно покачала головой:
– Я очень люблю Тихонова, он прекрасный поэт, но если бы сделать анализ химического состава этих «гвоздей», то превалировала бы там кровь. То поколение было невероятно, бесконечно ранимо; у них был крепкий характер, они умели скрывать слезы и не показывать боли, но внутри этих «гвоздей» были кровь и слезы, поверьте мне…
Трифон Кириллович лежал на высоких подушках; у стены стоял кислородный баллон; пахло, однако, в палате одеколоном; Тадава прочел надпись на флаконе: «О'де саваж».
Трифон Кириллович заметил его взгляд:
– Вот уж как двадцать лет мне привозят в подарок именно этот одеколон ученики; раньше я звал их Славик и Виталя, теперь оба генералы; один лыс, другой поседел, но, к счастью, остались «Славиком» и «Виталей» – я имею в виду духовную категорию возраста… Итак, пока вас не изгнали эскулапы, излагайте предмет вашего интереса.
…Выслушав Тадаву, Трифон Кириллович долго молчал, потом ответил:
– Важный и нужный вопрос. Объясните, пожалуйста, каким образом образовался этот узел: мерзавцы Власова, битва за Бреслау, судьба Игоря и его товарищей?
– Мы сейчас разбираем ряд преступлений; нам необходимо поэтому проследить возможные пути из расположения части, где служил Игорь Северский, от Бреслау – в тыл. Неподалеку от Бреслау был убит Григорий Милинко, краснофлотец, из роты морской пехоты Игоря, а убийца, – видимо, русский, – жил у нас по его документам. Живет по его документам по сей день – так точней.
– Так, увы, страшнее…
– Верно. Поэтому нас интересует: какие власовские части были брошены в Бреслау, почему именно в последние месяцы войны, отчего в тот город? Нам важно узнать, где могут храниться материалы на этих мерзавцев, их личные дела, фотографии. Нам важно также получить все, что можно, о наших частях, сражавшихся за Бреслау, о тыловых соединениях, находившихся в сорока километрах к западу от фронта… Мне надо вычертить маршрут Милинко, настоящего, а не того, который сейчас живет под его именем…
– Вы в нашем военно-историческом архиве уже поработали?
– Да.
– Значит, общую обстановку представляете?
– В общих чертах…
– Изучите не в общих чертах, влезьте в мелочи, в документы не только армейского или дивизионного масштаба – копайте в архивах батальонов, рот, – тогда доищетесь, тогда сможете выстроить точный маршрут; цепляйтесь за расположения санбатов. Милинко, как я помню из письма Игорька, получил отпуск в связи с орденом и легким ранением, вроде б так?
– Я поражаюсь вашей памяти, – сказал Тадава.
– Напрасно. Привычка – вторая натура; это нарабатывается профессией, иначе невозможно писать… И потом, вы считаете, что старик совсем г о т о в? Мозг умирает в последнюю очередь, дух как-никак; поначалу, – он хохотнул, – отказывает нижний этаж… Так вот, установите все медсанбаты, все регулировочные пункты; где базировались военторги; откуда шли эшелоны в тыл. Нанесите эти данные на карту, и у вас возникнет перед глазами картина; повстречайтесь с ветеранами – кое-кто еще остался, не все мы уже повымирали; найдете, если только приложите в с е силы… Что же касается вашего вопроса о власовцах в Бреслау… Очень интересный вопрос… Туда были брошены звери – понимаете? Звери, готовые на все. Они боялись нашей победы больше, чем иные немецкие генералы; за каждым из них кровь, палачество; одно слово – иуды. Я подобрал много материалов об этих мерзавцах… Можете познакомиться в академии, я позвоню, скажу, что придет симпатичный грузин, вам покажут… Я не успел, увы, дописать… Вряд ли успею…
Серафима Николаевна, изредка поглядывавшая на часы (сидела у окна, не мешала разговору мужчин, будто и нет ее), сказала раздраженно:
– А кто это за вас сделает, хотела б я знать, Трифон Кириллович?
– В общем-то – никто… Впрочем, что это я?! Конечно, кто-нибудь да сделает, но я был очевидцем; невероятна разница между документом о событии и свидетельским показанием очевидца! Почему в Бреслау? – повторил он, взял шланг с кислородом, подышал, приложив к губам черный зловещий респиратор, и продолжил: – Потому что Бреслау – это польский город Вроцлав. Понимаете?
– Нет.
– Гиммлеру надо было бросить именно власовцев на защиту древнего славянского города от наступавших славян. Вдумайтесь в меру унижения: «Вы, „русская освободительная армия“, одетая в наши шинели и вооруженная нашими автоматами, будете защищать от русских Вроцлав, который на самом деле есть Бреслау и должен им навсегда остаться». Унижение – всегда прямолинейно, как бы его ни пудрили. Унижение такого рода поставило Власова и его соединения в положение холуев, и они согласились на это холуйство. Почему съезд «Комитета за освобождение народа России» Гиммлер приказал провести в Праге, в славянском опять-таки городе? Для того, чтобы показать чехам: «Вот как мне служат славяне, берите с них пример. Сыты, обуты, при оружии – торопитесь, чехи, а то будет поздно!» Гиммлер в середине сорок четвертого еще верил в возможность т о р г а, он думал, что они смогут в ы к а р а б к а т ь с я. Значит, они смогут довести до конца свой план уничтожения славян, евреев и цыган. А что дальше? Вольтер писал: «Если б евреев не было, их бы следовало выдумать». И Гиммлер придумал д о л г и й план: он п р и д у м а л мерзавцев Власова. Бросив их в Прагу, Вроцлав, Белград и другие славянские города, он – не без оснований – полагал, что это вызовет там, в братских славянских странах, резкие антирусские настроения. То есть конечный его план сводился к тому, чтобы вбить клин в славянское братство…
Трифон Кириллович показал пальцем на тумбочку:
– Полистайте-ка эту папочку, любопытнейший документ! «Второй международный конгресс свободных журналистов в Праге», состоялся в июне сорок третьего… Вслух давайте: кто выступал, темы выступлений…
