Четвертый эшелон - Хруцкий Эдуард Анатольевич (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

Королев. Доложите обстановку.

Данилов. Работаем по установлению места расположения банды.

Королев. Долго работаешь, Данилов.

Данилов. Как могу.

Королев. Не прибедняйся, Иван Александрович. Есть результаты?

Данилов. Есть.

Королев. Конкретнее.

Данилов. Нами по оперативным каналам точно установлен район дислокации Крука.

Королев. Иван Александрович, нарком торопит, активизируй действия. Через пяток дней жду результатов. Возможно, прилечу сам.

Данилов. Хорошо бы.

Королев. Как Серебровский?

Данилов. Пошел на поправку.

Королев. Слава богу. Наталья Константиновна передает тебе привет. Вчера звонил ей. Жалуется, что не пишешь.

Данилов. Вот я всегда так. Как дела у Муравьева?

Королев. Тяжело ему. Работа серьезная. Так что заканчивай дела и — сюда, в Москву.

Данилов. Я здесь по своей охоте сижу?

Королев. Ну ладно, ладно, Иван. Так ты помни, я жду результатов. У меня все.

Данилов положил трубку, достал папиросы. Майор-дежурный щелкнул зажигалкой.

— Значит, через пять дней. — Данилов выпустил толстую струю дыма. — Через пять дней.

Участковый уполномоченный младший лейтенант Егоров

Теперь войну он видел во сне. Она возвращалась к нему постоянно, и сны эти были однообразны и длинны, как бесконечные товарные составы. Он все время убегал, а за ним, беззвучно лая, неслись собаки, и солдаты без лиц, только плечи и каски, стреляли. И выстрелов он не слышал, только вспышки, огромные, как сполохи грозы, и ожидание чего-то страшного и жестокого. Но на этот раз Егоров услышал звук выстрела и, просыпаясь, еще не сознавал, где кончается сон и начинается реальность. Он лежал в саду под яблоней на жестком топчане. Гимнастерка валялась рядом на земле, а за ней ремень с кобурой. Действуя инстинктивно, еще не придя в себя, он вытащил наган и, как был в одних галифе, нижней рубашке и босиком, выскочил за калитку.

Вдоль улицы в клубах пыли неслась тройка. Она приближалась стремительно, и Егоров увидел человека, погонявшего лошадей. Он стоял, широко расставив ноги, словно влитой, хотя бричку немыслимо трясло. В бричке было еще трое. А лошади приближались, и тогда один из троих поднялся на колени и взмахнул рукой:

— Прими подарок, участковый!

Егоров выстрелил, падая. Сбоку глухо рванула граната. Участковый вскочил и, положив наган на сгиб локтя, выстрелил вслед бричке.

Когда осела пыль и стук колес ушел за околицу, Егоров увидел метрах в десяти лежащего человека. Он лежал, неестественно раскинув руки, но все же Егоров полез в карман, где насыпью лежали патроны, и перезарядил наган. Мягко ступая босыми ногами, участковый подошел к убитому, перевернул его и, мельком поглядев в лицо, понял, что этого человека он видит впервые.

«Так кто же все-таки кричал с брички?» — Участковый, младший лейтенант!

От сельсовета бежал боец истребительного батальона.

— Ну что? Что там еще?

— Бандиты сельсовет перебили.

Данилов и начальник управления

За окном лежали развалины города, соединенные темными, без фонарей улицами.

— Видишь, Иван Александрович, — сказал начальник управления, — видишь, какой стал город. Темнота, грязь, развалины. А я здесь вырос. Он зеленый был, добрый.

— Восстановим, — ответил Данилов, — еще лучше станет.

— Может быть, лучше, но не таким.

Начальник открыл сейф, достал папку.

— Я тебя вот зачем пригласил. В лесах между деревнями Ольховка и Гарь банда объявилась.

— Большая?

— По нашим данным, стволов двадцать.

— Чья банда?

— Видимо, Крука.

— Точно Крука? В области есть и другие бандгруппы.

— Точно.

— Откуда данные?

— А ты фотографию посмотри. Вот донесение Егорова о нападении на сельсовет. У участкового фотоаппарат трофейный, он сфотографировал убитого и следы.

— Так, — сказал Данилов. — Кто это?

— Сенька это Мазур, кулак, дезертир, по нашим данным, с прошлого года в банде Крука. Застрелил его Егоров. А вот дальше, видишь ли, послание.

Данилов сел удобнее, прочитал прыгающие безграмотные строчки.

— Так, значит, в апреле сто работников НКВД и большевиков. Ничего, с размахом начинает действовать.

— Егоров мужик умный, хочу забрать его сюда, в аппарат угрозыска, — начальник опять встал, подошел к окну, — видишь, даже следы, типичные для этого налета, дал.

Данилов полистал страницы дела, начал читать рапорт участкового:

— Молодец, — Данилов закрыл папку, — ведь, кроме этого, ничего нет. Велосипедист, я думаю, наводчик, сначала в деревне появляется он, потом бандиты. И видимо, этого человека знают. Привыкли к нему, иначе чужого да на велосипеде «срисовали» бы сразу же. Вот его и надо устанавливать.

— А кто тебе мешает? Устанавливай. Вот поезжай в район и устанавливай на доброе здоровье. Группу я тебе дам, старший ее капитан Токмаков. Шесть оперативников и шофер. Пулемет ручной дам МГ, автоматы. Выезжай этой ночью. В конце концов, — начальник управления полистал календарь, — числу к двадцать девятому Крука нужно обезвредить.

— Даже число назначил, — Данилов встал, — планировать легко, а…

— Что я, не знаю, Иван Александрович? Прошу очень, выйди ты на него быстрее, сделай все, чтобы подготовить войсковую операцию, понял?.. Ведь тебя из Москвы нам в помощь прислали. Так ты уж того, помоги, брат, а?

— Я-то понял.

— Ну раз так, помни, — голос у начальника стал жестким, — за кровь людей мы с тобой в ответе. С нас спросят, с милиции.

Данилов вышел из кабинета начальника областного УНКВД. Задумчиво постоял в приемной.

Дежурный адъютант посмотрел на полковника из Москвы. Полковник улыбнулся.

— Что-нибудь надо, товарищ полковник? — спросил с недоумением адъютант.

— Что? Ах да, — Данилов провел ладонью по лицу, — у тебя вода горячая есть?

— Так точно, в титане.

— Организуй, пусть принесут ко мне в кабинет. Побриться надо.

— Слушаюсь, — ничего не понимая, ответил адъютант, а про себя подумал, что полковник, видимо, немного не в себе. Видать, выпил втихую.

Данилов брился, насвистывая какой-то бойкий мотивчик. Черт его знает, когда он слышал эту песенку про дочь камергера. Видимо, в двадцать первом в Одессе, когда брали они остатки знаменитой банды Мишки Япончика. С самим Мишкой, некоронованным королем Молдаванки, было покончено еще в двадцатом, а дружки его очень мешали нормальной жизни. Вот тогда и полазил Данилов по одесским забегаловкам.

В дверь постучали. Данилов отложил бритву.

— Да! — крикнул он.

На пороге появился капитан Токмаков.

— У меня все готово.

— Молодец. Сейчас едем. Только вот лицо умою.

Через несколько минут свежий, подтянутый, чуть пахнущий одеколоном, Данилов вошел в комнату своей группы. Все спали, только Сергей Белов, загородив свет лампы газетой, писал бесконечное письмо Марине.

— Ей? — спросил Данилов, добро усмехнувшись.

— Так точно.

— Поднимай людей, Сережа. Едем.

— Куда?

— Крука ловить.

— Объявился? — обрадованно спросил Белов.

— Вроде.

Данилов

Все это время его не покидало ощущение странной приподнятости. Даже ночная дорога, по которой с трудом пробиралась машина, не могла испортить его настроения. Сначала они ехали по шоссе, вернее, по тому, что осталось от него. Война разбила полотно, и машины шли медленно, как слепые. Прорези маскировочных колпаков, надетых на фары, высвечивали совсем узкую полосу перед самым радиатором машины. Шофер, нещадно ругаясь, вел «виллис» предельно осторожно. Но все равно они несколько раз проваливались в ямы, и Данилов больно стукнулся головой о металлический кронштейн брезентовой крыши.