Сыграй мне смерть по нотам... - Гончаренко Светлана Георгиевна (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Андрей Андреевич махнул рукой и продолжил:
– Так вот, пьющий скрипач Тартини во сне продал чёрту свою душу и собрался взамен потребовать себе чего-нибудь хорошего, как старик у золотой рыбки. Долго чесал затылок, чего бы пожелать. Корыто у него, наверное, уже было – и он подумал о деньгах, женщинах и вине. Но чёрт лучше знал, чего ему нужно. Чёрт взял скрипку, скорчил рожу – прими, мол, меня в свой оркестр, Тартини, я неплохо пиликаю – и начал играть. Музыку Тартини услышал невероятную, со всякими вывертами и трелями. От восторга ему перестало хватать воздуха, сердце приготовилось разорваться, и чёрт провалился к себе в преисподнюю. Проснулся Тартини весь в поту и в слезах счастья, бросился записывать чёртову музыку. Но вы ведь знаете, как бывает – чем больше силишься сон вспомнить, тем быстрее он исчезает. Сидишь, воздух руками хватаешь – вот оно! только что тут было! Только какое оно? И было ли? Короче, Тартини под впечатлением этого сна написал сонату и назвал её «Дьявольские трели». Или «Трель дьявола». Переводят по-разному, но суть ясна. Однако сам он признавался, что это совсем не то, что он слышал от чёрта. Как ни старался, не вышло! И в самом деле не то.
– Вы эту музыку слышали? – спросил Самоваров.
– Конечно. Уверяю вас, ничего дьявольского. Зато сам Тартини после этого случая хотел совсем музыку бросить – понял, от кого она исходит. И боязно было – вдруг договор в самом деле состоялся? Потом, правда, снова играть начал – кормиться-то надо. Так что конец истории самый банальный. Вы хотели бы такого чёрта повстречать, а? Мне иногда очень хочется.
– А разве там, в Таиланде?.. – начал Самоваров.
Андрей Андреевич его не понял:
– В каком ещё Таиланде?
– Где вы «Простые песни» написали.
– А, там… Ну да, что-то было в этом роде. Я доволен, что у меня всё Таиландом ограничилось. А то ведь мучился бы, не знал нормальной человеческой жизни. Гормональный всплеск – наверное, это и есть теперешние черти, что покою людям не дают. Медицинское явление. А я практически здоров.
– А вот Шелегин нездоров, – напомнил Самоваров. – Почему вы не верите, что его посещают черти?
Андрей Андреевич задумался.
– Нет, не верю, – твёрдо заявил он после минутной паузы. – Он всегда правильный был, неинтересный: послушный до глупости сын, верный до приторности муж, сюсюкающий отец. Робкий, скрытный, самолюбивый. И писал-то он робко, как положено: помню его какие-то песенки для сказочек в ТЮЗе. Он много обещал как пианист, но и тут ничего не вышло. Наглости у него не было, вот чего. Наглости не в трамвае браниться, а делать что-то наперекор всем, с вызовом. Впрочем, он и в трамвае не мог…
– А вдруг то, что с ним произошло, всё изменило?
– Ничего не изменило! – махнул рукой Смирнов. – Он крайне унылая развалина. К такому скучному ненормальному черти не сбегутся. Абсолютно правильный идиот! Бормочет только о погоде, кушает чуть ли не с пипетки. Любит слушать музыку. При этом закрывает глаза и становится похож на труп. Всё прочее – Дашины выдумки. Пройдёт несколько лет, и она поймёт, как мерзко себя вела, как терзала свою мать. Девочке очень будет стыдно, я уверен. Я многих детей повидал и знаю, как они устроены.
Самоваров не стал спорить и вернулся к поставцу. Нет, Андрей Андреевич денег взаймы не попросит, это ясно. Зачем тогда сюда ходит, чего добивается? Не дружбы же в самом деле?
На ужин Настя сама сварила макароны. Готовить она не умела. К тому же у неё были совершенно детские пристрастия и хорошее здоровье. Втайне чипсы, сосиски и шоколадные конфеты она предпочитала любой диетической пище.
Варка макарон – дело несложное. Именно поэтому Настя боялась наделать глупых оплошностей. Она поминутно сверяла свои действия с рецептом на макаронной упаковке, которую она как назло разорвала в самом нужном, испещрённом мельчайшими буковками месте.
Настя надеялась, что муж явится с минуты на минуту. Он кулинарный гений! Он превращает разваренную, мелко плавающую в кастрюле картошку в восхитительное пюре. Он спасает пересоленные супы и чудесным образом разъединяет слипшиеся макароны. При этом он ещё и восхищается набедокурившей Настей!
Сегодня макароны у Насти вышли на удивление приличными. Вернувшийся из музея Самоваров быстро придумал к ним какой-то хитрый соус. Даже мороз, кажется, немного отпустил. Вечер получился славный!
Однако в самую идиллическую минуту трапезы в дверь позвонили.
– Кто это? Неужели мама? – удивилась Настя. – Я с ней днём говорила по телефону, и она прийти не обещала…
Звонок был не мамин – настойчивый, практически непрерывный, с нервными взбрыками. Открыв дверь, Самоваров увидел знакомые улыбки полоумных товарищей Альберта Михайловича Ледяева. Тормозов держал в руках объёмистую сумку. Тяжесть этой сумки перетянула инженера за порог, и он в мгновение ока оказался у Самоваровых в прихожей, у самой вешалки.
– Решили заглянуть, – радостно объявил он. – Куда нам ещё податься? Холодина на улице чёртова. Мы собрались Алика с Верочкой проведать, скинулись, купили кое-чего.
Он с гордостью погладил свою сумку и напомнил:
– В прошлый раз хорошо посидели. Правда, Николай Алексеевич? Алик приглашал нас почаще заглядывать. Приглашать-то приглашал, а сам взял и смылся куда-то. Верунчика тоже нет. Вы не в курсе, куда их понесло в такую темень? И зачем они тогда нас позвали?
Самоваров пожал плечами.
Тормозов вздохнул:
– Вот досада! Мы тогда у вас побудем, подождём. Не с ночевой же они утопали? Ну, а если с ночевой, то делать нечего: посидим у вас часик, отогреемся и восвояси.
Самоваров обречённо вздохнул. Можно, конечно, соврать незваным гостям, что Ледяев с невестой выехали именно с ночевой. А вдруг Альберт Михайлович их действительно приглашал?
Настя молча разглядывала гостей, снимавших шапки и ботинки в прихожей. Зелёная куртка Тормозова с залихватской надписью «Гринпис» во всю спину особенно её пугала. В своё время рассказ Самоварова о безумном чаепитии у Веры Герасимовны внушил ей ужас. И вот теперь эти странные люди ворвались в их дом! «Они вполне милые, тихие, – мимоходом шепнул Самоваров Насте. – Обещаю, они скоро уйдут».
– Может, у вас и начнём? – предложил вдруг Тормозов.
Его глаза блестели, а лицо было вишнёвым от мороза и ожидаемого удовольствия. Он вытащил из сумки какую-то большую чёрную бутылку.
– Чудесная вещь, – объявил он и подмигнул Насте. – Называется «Шёпот монаха». Недорого, сладко, как раз для дам. Стаканчики найдутся?
– Лёша, погоди со своим «Шёпотом»! – авторитетно осадил его Пермиловский. – Пить и закусывать будем у Алика. Здесь можно и так посидеть, поговорить с умными людьми. Витя, не стой в дверях, проходи, садись.
Молчаливый Витя последним вошёл в гостиную. Он опустился в кресло, осмотрелся с ровным, доброжелательным любопытством. И диковинные самовары на полках, и стандартные обои в жёлтую полосочку, и газета на стуле занимали его одинаково и вызывали на лице вежливую улыбку.
Фёдор Сергеевич Пермиловский устроился в другом кресле. Сходу он задиристо воскликнул:
– Знаю, знаю ваш застарелый скептицизм, Николай Алексеевич! Но всё-таки не могу не поинтересоваться, как вы можете с ваших позиций объяснить последние события в городе Слипинге, штат Оклахома?
– Да какие там могут случиться события! – презрительно сморщился Тормозов, потрясая бутылкой с «Шёпотом». – Давайте лучше начнём! Про Оклахому ты, Фёдор Сергеевич, как-нибудь в другой раз потолкуешь. С Аликом.
– Алик артист, он не поймёт. Интеллектуальная составляющая у него часто отключена. Он милый человек, но не поймёт, – сказал Пермиловский.
– Что там стряслось в Оклахоме? – поспешил спросить Самоваров.
Чинные разговоры о проделках Ивана Петровича, властителя вселенной, его устраивали больше, чем распитие чёрной бутылки и молдовеняска.
Пермиловский интригующе начал:
– В городе Слипинг, штат Оклахома, одна супружеская пара, отправившись в автомобиле за покупками, вдруг врезалась в столб. Вместе с этим столбом пара свалилась в некую ранее никем не замеченную подземную полость. В полости неизвестные странного вида, в серебристых костюмах…
