Афера - Автократов Алексей (читать книги полностью TXT) 📗
Свое истинное призвание он нашел лишь годам к сорока и совершенно случайно. В начале девяностых годов Брательник мастырил и ставил на поток всякие «удостоверения рэкетира», «удостоверения дебила», «негра», «марсианина» и т. д., с баснословным успехом расходившиеся с лотков на Арбате. Для пущего эффекта в удостоверение, скажем, марсианина вклеивалась фотография покупателя, снятая Брательником тут же на месте и отпечатанная в соседнем подвале. Венцом всего являлась гербовая печать с надписью «Управление делами ЦК КПСС. Отдел расстрелов». Это была хорошая, качественная работа, можно сказать — авторская. И потому дорогая. Иное дело — ксивы такого же рода, но сырые, липкие от сочащегося из всех щелей непросохшего канцелярского клея, без всякой фотографии и с размазанной печатью. Их предприимчивые кооператоры продавали раза в три дешевле. А потому предприятие Брательника стремительно теряло доходность, и думал он уже линять с Арбата, когда однажды к нему подошел прилично одетый господин и спросил:
— Печать сам лил и резал?
— Предположим.
— А еще что можешь? По гербовой бумаге можешь? Розовый листок можешь?
Брательник не понял сразу, что такое розовый листок , но с гербовой бумагой сталкивался еще по фальшивым ассигнациям.
— Предположим.
— Тогда чего ты тут ловишь? Пойдем, обкашляем некоторые вопросы, может, придем к консенсусу.
Через полчаса в кооперативном кафе прилично одетый господин, представившийся Андреем, предложил Брательнику выдержать экзамен: изготовить по образцам розовый листок (свидетельство о праве собственности на жилище) и передаточный акт. Кроме того, следовало вклеить в чужой паспорт фотографию Андрея, на которой тот выглядел лет на десять моложе.
Экзамен Брательник провалил. Нет, сам текст, цвет, оттенок розового листка , круглая печать и угловые штампы были исполнены безукоризненно, а вот бумага не годилась никуда. Любой нотариус легко обнаружил бы подделку. Передаточный акт Брательник соорудил «на пятерку». С паспортом вышла заминка — отретуширована фотография была очень технично, а вклеена и проштемпелевана сзади неаккуратно: не было у Брательника штемпеля.
— Ну что же, первый блин комом, — прокомментировал Андрей, — но ты работать можешь, я сразу вижу. Если желание есть, конечно. В общем, так: за комплект этот плачу две штуки баксов — я своих никогда не обманываю. И ментам не сдаю. Думай, как сделать розовый листок , еще лучше подлинную бумагу достать. Мой мастер сейчас в отъезде на три года, спросить не у кого… Да он бы и не сказал. Паспорта тоже мыть придется, запасайся смывкой, мастикой, пером подходящим.
— Экспертиза все равно покажет…
— До экспертизы не дойдет, не волнуйся. Мне главное пройти нотариуса. И вообще — это не твоя забота, если я товар беру, значит, беру. Ты оригиналы-то возьми для наглядности, а если научишься смывать — смой. Они уже засвечены, по ним ничего не сделаешь, но бланк пригодится. Вот еще паспортов парочка для тренировки — учись. Я через месяц позвоню, поговорим про твои успехи. А если передумаешь — забудем намертво.
Этот разговор надолго определил судьбу Брательника. Не месяц и не два, а целый год прошел, пока он выучился — человек небесталанный — основам новой и, как выяснилось, увлекательной и достойно оплачиваемой профессии — фабрикатора поддельных документов. Он лепил левые розовые листки (к первичным документам доверие выше), передаточные акты, свидетельства о смерти вполне живых людей, выписки из домовой книги, где в качестве выписанных значились люди, которые в самой домовой книге числились как постоянно проживающие. Печати и штампы Департамента муниципального жилья в его исполнении не отличались от подлинных, а оттиснуть штамп в паспорте о расторжении брака любым, на выбор, загсом было для него сущей ерундой. Брательник имел образцы подписей и личных печатей многих реально действующих нотариусов. Случалось ему совершать от имени, но без ведома некоторых из них нотариальные действия, легко попадающие в категорию «должностные преступления». Не сразу, но в полной мере освоил он и паспорта: состарить или омолодить вклеиваемую на место прежней фотографию нового пользователя, подгоняя ее к дате последней вклейки фотографии прежнего владельца, смыть любую запись или все записи и сделать новые по выбору заказчика составляло для него лишь вопрос времени. Он обзавелся внушительным арсеналом технических средств — от небольшого брошюровального пресса до полусотни различных склянок со смывками, мастиками, тушью, клеем, десятками образцов бланков различных учреждений и многими-многими другими атрибутами своего, нет, не ремесла, а искусства. Все это хозяйство хранилось в тайнике и использовалось в кабинетике маленького, аккуратного и теплого подмосковного домика, купленного Брательником по документам давно бомжующего, а может, уже и умершего человека.
— Пять дней, Брательник. Пять дней на правоустанавливающие максимум, а паспорт можно потом. Два конца, если сделаешь, как с куста, ты меня знаешь. И еще: придется тебе самому показаться клиенту. Будешь московским представителем компании «Сибирско-Уральский прокат». Больше некому сейчас, а вид у тебя подходящий. Десять штук.
— Не мой профиль.
— Пятнадцать. За полчаса без риска. Поставишь закорючку, и все, не мне тебя учить. Тут делать нечего.
— Ладно.
Через неделю Андрей, Брательник и нанятый одноразово для пущей солидности и страховки здоровенный бык Виктор (который был не в курсе дела) явились в квартиру Петра Александровича для заключительных переговоров и подписания договора об аренде. Андрей и Брательник остались у входа, а Виктор под недоумевающим взглядом Петра Александровича обошел всю квартиру, осмотрел все закоулки и утвердительно кивнул Брательнику головой: все, дескать, чисто.
— Хорошо, — сказал Брательник, — подожди меня в машине, Виктор.
Виктор опять кивнул головой и вышел из квартиры. Его роль была окончена, свои двести долларов он заработал. Тогда квартиру в сопровождении хозяина степенно обошел Брательник.
— Петр Александрович, квартира меня устраивает. Цена аренды тоже, тем более что платит моя фирма. Арендная плата будет перечисляться на указанный вами счет в указанном вами банке. Разумеется, вам придется платить налоги, поэтому арендная плата может быть несколько увеличена.
— Но позвольте…
— Скажем, до девяти с половиной тысяч.
— Позвольте, я предупреждал, что хочу уехать и мне нужна предоплата…
— Я знаю. Мы решим этот вопрос. За первые два месяца я заплачу наличными, но в дальнейшем — только через банк. Наши финансисты не любят операций с наличной валютой.
На том и порешили.
Андрей принялся заполнять позаимствованный им на работе бланк договора об аренде и попросил Петра Александровича еще раз показать правоустанавливающие документы, чтобы внести в договор их реквизиты. Брательник же, как человек большой, которого не интересуют формальности, завел с хозяином спор о видах, открывающихся из окна соседней комнаты. Для разрешения спора пошли в это окно посмотреть, а Андрей тем временем спокойно переложил подлинные правоустанавливающие в свой портфель, откуда извлек изготовленные в ударном порядке Брательником дубликаты и, как ни в чем не бывало, продолжил заполнять бумажки.
Долго сказка сказывается, да не долго дело делается: прочитал хозяин договор — посмотрел на Брательника. Полез Брательник в портфель, достал денежки. Пересчитал хозяин денежки, написал расписочку. И поставили они тогда в договоре этом — один подпись, а другой закорючечку. И возрадовались. А Андрей — больше всех. Так, что и про комиссию свою не вспомнил. И хозяин не вспомнил. И расстались они с тем, чтобы никогда больше не встретиться.
Квартиры, подобные принадлежащей Петру Александровичу, не имеют строгой рыночной стоимости — это не типовая однушка в панельном доме в Бирюлеве. Более того, стоимость одинаковых квартир в одном и том же доме в центре может очень сильно отличаться только потому, что из окна одной виден купол храма Христа Спасителя или кусочек Кремля, а из окон другой — нет. Имеет значение все: живет ли в том же подъезде киношная или эстрадная дива, известный демократ, крупный банкир, предприниматель. В этом случае дополнительная охрана подъезда и полный порядок в нем гарантированы, а стоимость повышается. Однако почти все дореволюционной постройки дома в историческом центре города имеют деревянные перекрытия, что увеличивает пожароопасность, маленькие и неудобные лифты (если они вообще есть), прогнившие трубы, электропроводку. И, кроме того, некоторые застройщики умудрились получить право на возведение здесь нескольких десятков элитных домов, свободных от указанных недостатков, но имеющих подземные гаражи, собственные спортивные залы, сауны и т. д. Сто-, стодвадцатиметровые квартиры в таких домах ходят на рынке за полмиллиона долларов и выше. Одновременно наличие рядом таких домов понижает стоимость квартир в сталинках и домах дореволюционной постройки. Весь этот комплекс повышающих и понижающих цену факторов серьезно осложняет объективную оценку квартиры, и денежный покупатель во многих случаях руководствуется правилом «нравится — не нравится». Однако какая-то цена продавцом все-таки должна быть объявлена и в наши дни обычно составляет для начала Остоженки две с половиной—три тысячи долларов за метр. Поэтому Андрей определил ее реальную стоимость в триста—триста шестьдесят тысяч, а продавать решил за триста двадцать (по максимальной цене квартира может продаваться годами). А когда реальный покупатель появится — поторговаться и еще уступить.
