Розы для возлюбленной - Кларк Мэри Хиггинс (библиотека электронных книг txt) 📗
Последнего своего пациента доктор Смит принял в шесть тридцать, потом он пешком отправился через три квартала по Пятой авеню к себе на Вашингтон-Моуз, в дом, когда-то давно перестроенный в жилой особняк из бывшего экипажного депо.
Это стало уже привычкой: каждый день идти домой пешком, затем сбрасывать с себя напряжение дня за стаканчиком «бурбона» с содовой, посматривая одним глазом по телевизору вечерние новости и решая, где сегодня поужинать. Жил доктор один и практически никогда не ел дома.
Сегодня, однако, на него вдруг напало чувство непривычного беспокойства. Из всех женщин именно Барбара Томпкинс была самой похожей на нее. Просто смотреть на Барбару было для доктора сильным эмоциональным, почти шоковым, событием. Сегодня он случайно услышал, как та в разговоре с миссис Карпентер сообщила, что собирается ужинать с одним из клиентов фирмы в ресторане «Оак рум» гостиницы «Плаза».
Едва ли не против воли, доктор поднялся. То, что должно было теперь последовать, казалось совершенно неизбежным. Он отправится в бар при ресторане «Оак рум», найдет себе там столик, откуда будет видна Барбара, и станет наблюдать за ней. Если ему повезет, она не заметит его. Но даже если и заметит, он лишь приветственно помашет ей в ответ рукой. Ведь у нее нет и не может быть никаких оснований подозревать, что он почему-то может следить за ней.
6
Вернувшись домой после ужина у Джонатана и Грейс и уложив Робин спать, Керри еще долго работала. Ее рабочий кабинет находился в одной из подходящих для того комнат дома, в который они с Робин переехали, когда Боб ушел от них и они продали дом, что покупали вместе с ним. Новый дом Керри удалось приобрести достаточно дешево, потому что цены на недвижимость в тот период несколько упали. Покупкой этой она до сих пор была весьма довольна — дом ей нравился. Построен он был лет пятьдесят назад и представлял собой просторное здание с двумя мансардами, размещенное на двухакровом участке земли, густо засаженном деревьями. Единственным временем года, когда дом не очень нравился Керри, было начало осени. Она не любила опавшую листву, тоннами ложившуюся тогда на землю. Скоро это все опять начнется, со вздохом подумала Керри.
На следующий день ей предстояло подвергнуть перекрестному допросу очередного подсудимого, обвиняемого в убийстве. Этот тип, подсудимый, с которым она должна была столкнуться, был, безусловно, хорошим актером. Она прекрасно это знала, как знала и то, что представляемая им суду версия событий, приведших к гибели женщины, его начальницы, выглядела вполне похожей на правду. Подсудимый утверждал, что его начальница постоянно и жестоко унижала его, придиралась к любой мелочи и что однажды он просто не выдержал, вспылил и убил свою преследовательницу. Адвокат обвиняемого, соответственно, вел дело к вынесению приговора о непредумышленном убийстве.
В задачу Керри как обвинителя входило опровергнуть версию обвиняемого, показать, что речь идет о тщательно спланированном и осуществленном акте мести против женщины-босса, которая, имея на то все основания, отказывалась двигать разгильдяя-подчиненного вверх по служебной лестнице. Этот отказ стоил в итоге женщине жизни. И за это виновный должен был ответить по всей строгости, считала Керри.
Лишь где-то около часа ночи Керри решила, наконец, что подготовила все необходимые вопросы и будет теперь способна расставить в суде все нужные ей акценты.
Она устало поднялась по ступенькам на второй этаж, заглянула в спальню дочери, убедилась, что Робин спокойно спит, поправила ее одеяло, затем вошла в собственную спальню, расположенную по другую сторону коридора.
Пять минут спустя, умывшись, почистив зубы и облачившись в любимую ночную рубашку, Керри скользнула в огромную, двуспальную постель, купленную когда-то на распродаже, опять же уже после ухода Боба. Она вообще поменяла в спальне нового дома всю мебель, не желая жить среди старых вещей, смотреть на шкаф Боба или на его ночной столик, видеть пустую подушку на когда-то бывшей его стороне кровати.
Занавески на окне были задернуты не полностью, и в слабом свете уличного фонаря Керри заместила, что начался довольно сильный дождь.
Ну, что ж, хорошая погода не могла стоять вечно, подумала Керри. Слава Богу, что еще не так холодно, как обещали синоптики, и что дождь не превращается на лету в дождь со снегом. Она закрыла глаза, желая таким образом успокоиться и задаваясь вопросом, почему странная нервозность так до сих пор не покинула ее.
Проснулась она в пять, подремала еще немного до шести. Именно в шесть Керри и увидела впервые этот сон.
Она вдруг оказалась в приемной доктора Смита. На полу лежала женщина, чьи большие, мертвые глаза ни на что уже не смотрели. Черные пышные волосы обрамляли ее броской красоты лицо. Вокруг шеи была узлом стянута веревка. Пока Керри во все глаза смотрела на женщину, та неожиданно встала с пола, сняла с шеи веревку и подошла к секретарше явно для того, чтобы договориться о часе приема у врача.
7
Вечером этого дня Роберту Кинеллену все же пришло в голову позвонить Керри и спросить, как дела у Робин и как прошел повторный визит к доктору. Но мысль эта как пришла, так и ушла, не повлекши за собой никакого конкретного действия. Тем более, что тесть Боба и его старший компаньон Энтони Бартлетт, как обычно, заявился к Кинелленам домой после ужина, чтобы обсудить стратегию поведения на предстоящем суде по делу о неуплате подоходного налога неким Джеймсом Форестом Уиксом, самым крупным и самым, так сказать, неоднозначным клиентом их юридической фирмы.
Уикс, мультимиллионер, процветающий бизнесмен, ворочающий делами в сфере торговли недвижимостью, превратился в последние три десятилетия в известнейшую личность в Нью-Йорке и Нью-Джерси. При этом, с одной стороны, он весьма щедро финансировал различные политические кампании, активно жертвовал деньги на многочисленные благотворительные акции, с другой, вокруг его имени постоянно витали слухи о неких закулисных сделках, торговле влиянием, а также о связях с известными главарями преступного мира.
Вот уже в течение многих лет министерство юстиции США пыталось на чем-нибудь поймать Уикса. В работу же Бартлетта и Кинеллена, весьма высокооплачиваемую работу, как раз и входило представлять интересы Уикса в ходе таких «попыток» властей. До сих пор все для Уикса складывалось благополучно, ибо федеральным службам всякий раз недоставало доказательств для судебного подтверждения сколь-либо серьезного обвинения.
— На этот раз Джимми влип серьезно, — напомнил зятю Энтони Бартлетт, когда они уселись друг против друга в кабинете Кинеллена в доме в Инглвуд-Клиффс. Отхлебнув немного бренди, Бартлетт продолжил. — А это значит, что вместе с ним влипли и мы.
В те десять лет, что Боб уже работал в фирме Бартлетта, он оказался свидетелем ее превращения в некий филиал компании «Уикс энтерпрайзиз», настолько близко переплелись интересы двух организаций. Действительно, без возможностей и влияния гигантской деловой империи Джимми их юридическая контора осталась бы лишь с пригоршней мелких клиентов, средств, получаемых от обслуживания которых, не хватило бы даже на оплату текущих расходов. И Бартлетт, и Кинеллен оба понимали, что если действительно Джимми признают виновным, то их конторе, как дееспособной юридической фирме, также придет конец.
— Меня особенно беспокоит Барни, — тихо произнес Боб. Барни Хаскелл был у Джимми главным бухгалтером и вторым обвиняемым по новому делу, возбужденному министерством юстиции. Все знали, что именно на него оказывается колоссальное давление со стороны федеральных служб с целью превратить его из обвиняемого в свидетеля со стороны правительства в обмен на обещание собственного оправдания.
Энтони Бартлетт кивнул:
— Согласен.
— И у меня есть на то серьезные основания, — продолжил Боб, — я ведь говорил вам о происшествии в Нью-Йорке? О том, что Робин оперировал хирург?
