Где ты теперь? - Кларк Мэри Хиггинс (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Все двадцать лет Крамеры прилежно исполняли распоряжения Олсена, и здание, где они работали, считалось первоклассным студенческим жильем. Всем студентам, селившимся здесь, повезло иметь родителей с толстыми кошельками. Кое-кто из этих родителей договаривался с Крамерами, чтобы те регулярно убирали в квартирах их чад.
День матери Крамеры отметили в ресторане вместе с дочерью Уинифред и ее мужем Перри. К сожалению, разговор за столом почти сразу превратился в монолог Уинифред, призывавшей родителей уйти с работы и жить на покое в собственном домике в Пенсильвании. Этот монолог они слышали и раньше, всякий раз он заканчивался одним и тем же припевом:
— Мам, пап, мне невыносимо думать, что вы моете, убираете и пылесосите за этими детьми.
Лил Крамер давно научилась отвечать:
— Наверное, ты права, дорогая. Я подумаю об этом.
За разноцветным мороженым Гас Крамер высказался прямо, без обиняков:
— Когда мы будем готовы бросить работу, мы так и сделаем, не раньше. Если я уйду сейчас, чем мне заниматься целый день?
В понедельник вечером, когда Лил вязала свитер для первенца одной из бывших студенток, она обдумывала совет Уинифред, сделанный из лучших побуждений и тем не менее несносный. «И как только Уинифред не поймет, что мне нравится жить среди этих ребятишек? — горячилась Лил, — Для нас это все равно что присматривать за собственными внуками, которых, кстати, мы до сих пор не дождались».
Звонок телефона ее перепугал. В последнее время Гас стал туговат на ухо, а потому прибавил громкость звонка, но, как ей казалось, перестарался. Такой звон и мертвого разбудит! Лил поспешила снять трубку.
Она надеялась, что это не Уинифред, пожелавшая продолжить свой спич о выходе в отставку. Но через секунду она уже жалела, что это не дочь.
— Здравствуйте, это Каролин Маккензи. Я говорю с миссис Крамер?
— Да.
Лил почувствовала, как пересохло во рту.
— Мой брат Мак жил у вас в доме, перед тем как исчез десять лет назад.
— Да, жил.
— Миссис Крамер, на днях мы получили от Мака весточку. Он отказывается сообщить, где сейчас находится. Вы можете понять, что чувствуем мы с матерью. Я собираюсь отыскать его. У нас есть основание полагать, что он живет где-то поблизости. Можно мне зайти и поговорить с вами?
«Нет, — подумала Лил, — Нет!» Но вслух произнесла единственно возможную фразу:
— Конечно, пожалуйста. Я... мы... очень любили Мака. Когда вы хотите к нам заглянуть?
— Как насчет завтрашнего утра?
«Слишком скоро, — подумала Лил.— Мне нужно
больше времени».
— Завтра у нас очень много дел.
— Тогда в среду утром, около одиннадцати?
— Да, пожалуй, так будет удобнее.
Когда она опускала трубку, вошел Гас.
— Кто звонил? — поинтересовался он.
— Каролин Маккензи. Она начинает собственное расследование. В среду утром она придет, чтобы поговорить с нами.
Лил увидела, как широкая физиономия мужа покраснела и глаза за стеклами очков сузились. Он пересек комнату в два шага и остановился перед ней — маленький и коренастый.
— В прошлый раз, общаясь с копами, ты нервничала, Лил, и они это заметили. Не вздумай вести себя точно так же с сестрой. Слышишь меня? На этот раз все должно быть по-другому!
6
В понедельник дежурство детектива Роя Барротта заканчивалось в четыре часа. День прошел относительно спокойно, и уже к трем он понял, что заняться практически нечем. Но что-то его беспокоило. Он попытался мысленно нащупать источник беспокойства, как нащупывают языком больной зуб.
И он его нашел, как только вспомнил разговор с Каролин Маккензи. Разочарование и презрение, которые он прочел в ее взгляде при прощании, заставили его теперь устыдиться. Она отчаянно переживала из-за брата и надеялась, что записка, оставленная им в церковной корзинке для пожертвований, возможно, явится первым шагом в новом расследовании. И хотя она этого не сказала, но явно считала, что брат в беде.
«Я отфутболил ее, — подумал Барротт.— Уходя, она сказала, что больше не станет мне досаждать. Именно так и выразилась — "досаждать"».
Сейчас, откинувшись на спинку казенного кресла в переполненной приемной, Барротт отключился от шума и трезвонящих вокруг телефонов. Немного погодя он пожал плечами. «Не рассыплюсь, если взгляну на дело одним глазком», — решил он. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что речь идет всего лишь о парне, пожелавшем от всех скрыться, но однажды он передумает и воссоединится с матерью и сестрой в каком-нибудь слезливом телевизионном шоу.
Морщась от боли в колене — проклятый артрит снова напоминал о себе, — Барротт поднялся, наведался в архив, выписал дело Маккензи, принес его за свой стол и открыл. Помимо стопки официальных рапортов и заявлений от родственников и друзей Чарльза Маккензи-младшего в папке находился стандартный конверт с фотографиями. Барротт достал их и разложил на столе.
Один снимок сразу привлек его внимание. Это была рождественская открытка с семейством Маккензи перед наряженной елкой. Она напомнила Барротту, как они с Бет и двумя детьми, Мелиссой и Риком, гоже фотографировались в декабре на фоне рождественской елки. Открытка до сих пор лежит где-то в его столе.
«А Маккензи специально принарядились для такого случая, не то, что мы», — подумал Барротт. Отец и сын были в смокингах, мать и дочь — в вечерних платьях. Но общее впечатление такое же. Улыбающееся, счастливое семейство поздравляет своих друзей с Рождеством и Новым годом. Должно быть, это последняя открытка, которую они разослали перед тем, как их сын исчез.
И вот уже десять лет, как Чарльз Маккензи-младший неизвестно где, а Чарльза Маккензи-старшего нет в живых с 11 сентября.
Барротт порылся среди личных бумаг в ящике и достал семейную открытку. Опершись локтями на стол, он держал две рождественские открытки и сравнивал. «Мне повезло, — подумал он.— Рик закончил на отлично первый курс Фордемского университета, а Мелисса, еще одна отличница, заканчивает десятый, и как раз сегодня у нее выпускной бал. Нам с Бет больше чем повезло. Нас благословил сам Господь».
И тут у него промелькнула мысль: «Предположим, что-то случилось со мной на работе, а Рик ушел из общаги и не вернулся. Что, если меня не оказалось бы поблизости, чтобы найти его?»
Рик никогда не поступит так со своей матерью и сестрой, хоть пройдет сто тысяч лет, сказал он себе.
Но, по сути, в том же самом пыталась убедить его Каролин Маккензи, говоря о своем брате.
Барротт медленно сложил папку с делом Чарльза Маккензи-младшего и сунул в верхний ящик стола. «Взгляну еще раз утром, — решил он, — и, может, заскочу к кому-нибудь из тех, кто тогда давал показания. Не помешает задать несколько вопросов и посмотреть, не освежилась ли у них память за это время».
Четыре часа. Пора уходить. Ему хотелось вернуться домой вовремя и сфотографировать Мелиссу в бальном платье с ее кавалером Джейсоном Келли. Приятный парень, размышлял Барротт, но такой худющий, того и гляди — переломится пополам. К тому же не мешает перемолвиться парой слов с водителем лимузина, который приедет за детьми. Просто взглянуть на его права и дать понять, чтобы он даже не думал превысить скорость хотя бы на милю. Барротт поднялся и надел пиджак.
Стараешься все предусмотреть, лишь бы защитить своих детей, думал Барротт, прощаясь с сослуживцами. Но иногда, что бы ты ни делал, где-то наступает сбой и твой ребенок попадает в переделку или становится жертвой грязной игры.
«Прошу тебя, Господи, — молился он, вызывая лифт, — пусть с нами этого никогда не случится».
7
Дядя Дев рассказал Эллиотту Уолласу о записке Мака, оставленной в корзинке для пожертвований, и в понедельник вечером Эллиотт встретился с нами за ужином. Сквозь его привычную невозмутимость пробивалась лишь искорка тревоги. Эллиотт — исполнительный директор и председатель инвестиционной компании «Уоллас и Мэдисон» с Уоллстрит, занимающейся финансами нашей семьи. Он был одним из лучших друзей отца, и мы с Маком всегда считали его вторым дядей. Эллиотт давно разведен и, кажется, любит мою мать. А еще я думаю, что она ни разу с тех пор, как умер отец, не проявила к нему интереса, и это еще одно последствие исчезновения Мака.
