Я – шулер - Барбакару Анатолий (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Аэропорты, вокзалы.
Тут две специализации. Одна – попроще: фраера ловятся и обыгрываются в залах ожидания, в близкорасположенных сквериках, вторая – автомобильная. Играют либо в машинах на стоянке, либо разрабатываются клиенты, которые решили взять такси. В пути и разрабатываются. Мне недавно предлагали организовать бригаду в аэропорту. Для этого было выбито специальное разрешение у хозяина.
Парки, скверы.
Популярная точка – бильярдная в одном из парков Одессы. Традиционное место общения профессионалов. Очень уважаемый мной профессионал старого образца Ленгард во время съемок фильма «Место встречи изменить нельзя» обыграл здесь на пару с Дипломатом (тоже известный специалист) Высоцкого и Конкина. Дипломат, кстати, исполнял виртуозные удары кием для фильма. (Куравлев все советы коллегам давал. Не отлупили его, но замечание сделали.) Выиграли они всего сто рублей.
– Было бы больше, – грустил Ленгард, – если бы над душой не висела эта... «шмондя»... Ну, как ее?.. Жена Высоцкого. Не давала играть. Я ж тогда не думал, что он – гениальный. Ну, Высоцкий... И что? Свой мужик, простой.
В другом парке – проходняк, много случайных клиентов, приезжих. Но место
– авторитетное, жесткое. Здесь однажды обнаружили повешенного.
Поезда, круизные суда.
Как-то заезжаю в прикормленную точку в Москве. Опоздал: игры закончены. Один, из Печоры, обыграл моих прикормленных. Утром являюсь прямо из Внукова
– он только-только деньги упаковал. Такая обида взяла.
– Я, собственно, на минутку, – своим, обыгранным, говорю. – По дороге в Печору заскочил. Позарез туда надо. И вы, товарищ, туда же?.. Вот повезло, не так скучно будет.
Скучно не было. Отыграл часть. Он-то понимал, что если бы не он, то еще какое-то время я мог обойтись и без Печоры. Но в игру ввязался, деньги, в пачки упакованные, которые я ненавязчиво «засветил», с толку его сбили. Соскочил вовремя, на зубную боль сослался.
В поезде коллеги работали, недовольство мне в тамбуре высказали. Мол, лицензия – у них, а я браконьерствую.
– Извините, ребята, – говорю, – я со своей дичью. Вашего мне не надо.
Все равно обиделись.
Позже, когда мой, дантиста не посещающий, маленько обыграл их, обида прошла. Удивлялись, на обратном пути (через день возвращался, и они сами убедились, что на чужое не зарюсь) все с уважением выспрашивали: как у нас в южных краях? Клиент, должно быть, шибко крученный? Постоянной работы над собой требующий.
Кемпинги, гостиницы.
Тут – все понятно. Вот, к примеру, гостиница в Одессе, одна из центральных, интуристовских. В ней еще задолго до начала моей карьеры обыграли Акопяна-старшего. На сорок тысяч. В так называемой «распашонке». В номере играли двое. Из соседних номеров в этот заранее были просверлены дыры в стенах. Помощники играющего, в зависимости от того, как сидел великий фокусник, размещались в нужном номере. Глядели из-за его спины через дыру в карты и слали «маяки». Для этого через стенку был заранее пропущен шланг к кислородной подушке, расположенной под ногами своего игрока. Сигналили, качая воздух.
Различные игровые хаты. От убогих – где играют в основном между собой, варятся в собственном соку, до престижных – куда и клиенты, капиталы нарастившие, с удовольствием забредают (по рекомендации в основном), и шулеру проникнуть – за счастье.
Однажды собрались на только-только снятой под «катран» (так называют освоенные, игровые точки, другое название – «барбут») квартире. Устроили, так сказать, презентацию. С милицией, конечно, вопрос в первую очередь решен был, но тут вдруг соседи испуганные наряд вызвали. Патруль нагрянул, ничего понять не может. Публика – приличная, при документах. И ни одной женщины. Мальчишки-рядовые – в недоумении, старшина, виды видавший, усмехается: за гомосексуалистов нас принял. Начальству от нас позвонил – совсем растерялся. Приказали ему не обижать нас. Решил, видно, что и начальство – из этих...
Как-то пребывая в состоянии романа с одной элитарной телевизионной дамой, ехидства ради завел ее в подвал, пункт сдачи стеклотары на Большой Арнаутской. Милый такой подвал, филиал катакомб. Метров десять – извилистое ущелье в темноте и запахе плесени между ящиками, в тупике – неожиданная дверь, за ней – каморка, полтора на два метра. Примус, ящики вместо стульев и парочка бичей высшего, последнего сорта. Из этой каморки, как из прихожей
– дверь в последнюю уже аудиторию. Два на два метра. У стены – подобное дивану сооружение, в центре – сооружение, подобное столу. Ящики по периметру. На ящиках и диване – мужчины респектабельные, импозантные. На столе – карты, деньги.
Дама была близка к обмороку. Она оказалась бы к нему еще ближе, если бы видела, как то мужчины эти породистые, то бичи беспородные время от времени кормят с рук обнаглевшую огромную крысу – хозяйку подвала. Эта точка, конечно, не самая престижная.
Вот другая, из самых авторитетных. Одна из нескольких хат на Молдаванке. Публика матерая, фраера сюда не забредают, а если забредают, то на свое горе. Время от времени наведывается милиция. За пошлиной.
Однажды при мне Моржу, небезызвестному в городе шахматисту и покеристу, во время облавы – на этот раз серьезной, не купленной – кто-то из завсегдатаев подбросил в карман пальто пять тысяч рублей. Одной пачкой. От греха подальше. Так потом и не признались. Как признаешься, что товарища чуть не подставил?
Игра здесь крупная, жесткая. Часто носит престижный характер.
В другой раз я был свидетелем того, как фраеру, многознающему, гонористому минчанину, утверждавшему, что для него в картах нет темных пятен, подсыпали что-то в стакан. Утром представили написанный его собственной рукой многотысячный счет. Сюда являлись по спорным вопросам. Так сказать, на суд. Это называлось: «идти на люди».
Центр города. На хате у Монгола собирались цеховики. Десятки тысяч каждый вечер разыгрывались. Попасть в этот огород было практически невозможно.
В тот период нас было четверо: небольшая корпорация, играющая в общий котел и делящая его. Один из наших – Шахматист (звание мастера спорта – приличное прикрытие), попал-таки в этот заповедник. Позже втянул и меня. Моя легенда-прикрытие – тоже ничего. Видный спортсмен в отставке. (Пришлось ксивы о достижениях мирового уровня справить.) Долгое время мы подпитывались из этого источника. Работать было непросто. Публика пристальная, настороженная. Особенно к новичкам. Приходилось следить за тем, чтобы выигрывал в основном Шахматист. Впрочем, вычислил нас Монгол. Вынуждены были взять и его в долю.
Но, конечно, самое одесское, самое карточное место – пляж. Играют на всех пляжах, где гуще, где разряхенней... Больше всего воспоминаний связано с одним.
Если на каком другом пляже кто-то из игроков слишком задавался, его одергивали:
– Раз такой умный, иди играй... – и рекомендовали пляж, о котором говорю.
Играли здесь круглый год. Зимой жгли костры. Но основные события происходили, конечно, летом. Человек заезжий – обречен. Он может сам организовать «пульку» и свести партнеров из разных концов пляжа, причем из осторожности выбрать людей разных возрастов, обликов. Партнеры эти, разношерстные, будут обыгрывать его, несмышленыша, на системе сигналов – «маяков», которой пользовались на пляже еще двадцать лет назад.
В карточном клубе пляжа представители всех сословий, всех профессий: уголовники, грузчики, шоферы, продавцы, артисты, преподаватели, ветераныфронтовики, милиционеры, военные, профессора... Были даже одна адмиральша и один дипкурьер. Бывший, правда. У пенсионеров-ветеранов – своя игра, мелкая, осторожная. У прочих – своя. Крупнее, безошибочнее. Иногда, когда нет фраера и играют между собой, почти «лобовая» (честная), но «лобовая» до конца – никогда.
На пляже отходили душой самые известные, самые крупноиграющие игроки города. Игроки союзного значения. Сюда их тянуло чаще всего после крупного проигрыша.
Место, в котором промышляет профессионал, – основной показатель его положения в табели о рангах. Показатель рейтинга. Высший уровень – игровые, престижные хаты. Из низших – залы ожидания, поезда.
