Заговор генералов - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Турецкий кивнул: под «крышей» таких приятелей жить можно.
Следующий шаг, который следовало предпринять, зависел от того, удастся ли подобраться вплотную к русскому «гостю».
Генерал приехал в сопровождении свиты. Но в здание центра прошел с одним помощником. Турецкий ненавязчиво пошел ему навстречу и, «неожиданно увидев», расцвел в улыбке:
– Здравия желаю, Георгий Иванович! – Военные же любят четкость.
Высокий и стройный генерал-полковник Ястребов замедлил свой широкий и пружинистый шаг и взглянул на Турецкого, припоминая. Александр Борисович не дал развиться сомнению:
– Александр Борисович Турецкий, к вашим услугам, товарищ генерал. Профессор «Файв левела», открытого здесь по вашей инициативе. А вообще-то старший следователь Генпрокуратуры России, если изволите помнить.
– А-а, ну как же! – Генерал протянул и крепко пожал Турецкому руку, но было заметно, что он не очень-то вспомнил, поскольку бросил выразительный, хотя и короткий взгляд на своего помощника. В том смысле, что выясни и напомни, о чем бишь тут речь. – Так, значит, мы находимся в ваших владениях?
На генерале был отлично сшитый, по спецзаказу разумеется, костюм, неброский, модный галстук, и вообще он имел вид преуспевающего политика. И зычный голос его, приученный к митингам, сейчас, в соответствии с моментом, приятно, бархатно рокотал.
– Нет, – улыбнулся Турецкий, – здесь размещаются наши соседи. А «Пятый левел», как вы помните, фирма закрытая.
– Ну конечно, конечно, – покровительственно заметил генерал, явно теряя интерес к собеседнику. – Надеюсь, мы еще увидимся.
– Благодарю вас, – склонил голову в легком поклоне Турецкий. И подумал: «Нет, с этим каши не сваришь. Но ненавязчивое внимание к своей персоне он, пожалуй, не сочтет проявлением особого интереса некоторых российских спецслужб, на которые пока не распространяется его влияние. Возможно, придется заходить с другой стороны… Поэтому интересно, каковы взаимоотношения Билла Перри и Боба Паркера? Придется опять заряжать старину Пита…»
Семинар тек чинно и столь же рутинно. Докладчики говорили по-английски, и синхронисты тут же переводили тексты выступлений на языки гостей. Эмоциональные всплески могли ожидаться разве что со стороны российского генерала. Но тот молчал, воткнув в уши улитки, по которым ему вещал по-русски переводчик. И поза его была спокойной, даже сонной.
Индифферентно вел себя и Паркер. Лишь один, быстрый и внимательный, взгляд на русского генерала выдал его непонятный интерес. Вот в чем тут дело, понял Турецкий. Они, возможно, решили встретиться, но пока проявляют полнейшее равнодушие друг к другу. В жизни, увы, так не бывает. Переигрывают мужики, а ведь оба они – люди азартные, останавливаться на ходу не привыкли. Что тот генерал, что этот…
Любопытный, между прочим, состоялся утром диалог у Турецкого с Реддвеем. Мягкая игрушка лениво эдак, словно без всякой цели, спросил:
– А на кой вам все это надо? Кто в мире всерьез относится к вашей оппозиции? Да хоть к тому же Ястребову?
– Скажи, Пит, а лично тебя и, следовательно, Америку, – Турецкий пустил точный шар в патриотизм Реддвея, – кто больше устраивает в Белом доме: Клинтон или этот Паркер, который прибыл сюда неизвестно с какой целью?
– Разве могут быть сомнения! – фыркнул Питер.
– Понимаешь, насколько нам важно, чтобы ваша уверенность также распространялась и на Россию? А наш опальный генерал никак пока что не гарантирует такой уверенности – ни вам, ни нам. Так что будем делать?
– Я заинтересован в вашем Президенте. Поэтому и дело может оказаться общим… – важно заметил на это Реддвей.
А в конце дня, после вечернего заседания, Реддвей, проходя мимо, положил на пюпитр Турецкого лист компьютерного набора. Александр пробежал глазами текст, обернулся, отыскал взглядом Питера и сдержанным кивком поблагодарил. Мягкая игрушка умудрился раздобыть закрытую распечатку программы семинара, составленную для участников, где педантичные хозяева расписали по минутам время пребывания гостей центра, вплоть до посещения туалета. Впрочем, последнее – исключительно по желанию. Но вот время, выделенное для личных нужд, заинтересовало Турецкого. Он был уверен, что в рабочие дни семинара в шикарных апартаментах типа люкс, как сказал бы русский человек, ни встреч, ни тем более серьезных бесед состояться не может. От прослушки нет гарантии. Значит, что? Либо личное время, либо общая прогулка в альпийскую зону с катанием на лыжах.
Питер выслушал резоны Турецкого и согласился.
– Твое присутствие может им помешать, а если мы отправим в горы веселую пару – Кэт Вильсон и Ника Барагина, снабдив их соответствующей аппаратурой, будет, как ты говоришь, самое оно, так?
– Вот именно. Тип-топ.
– О! Новое! Объясни, – обрадовался лингвистической находке любитель русских идиом и просто идиотских выражений Реддвей.
Самое странное, что, объясняя, Турецкий и сам понял, как богат и могуч запас духовной прочности русского народа.
Встреча состоялась-таки, как и предполагал Турецкий, во время лыжной прогулки. Правда, ближние подходы к притомившимся лыжникам наглухо перекрывала охрана экс-кандидата в американские президенты и российского генерала, работать пришлось издалека, но запись была четкой, поскольку уникальная аппаратура предназначалась, вообще-то говоря, для более серьезных целей. Английский язык генерала, конечно, был ужасен, и тем более странной казалась тема беседы, в которой как раз тонкости языка и могли иметь какое-то значение. Речь шла о пословицах и поговорках, собранных четыре с половиной столетия назад Эразмом Роттердамским. Потом говорили о конституции средневековой Венеции, определяя ее историческую ценность в наши дни. Никчемный какой-то разговор…
Однако при этом отдельные фрагменты беседы, как показала видеосъемка, фиксировались собеседниками в блокнотах, которые они затем молча предъявляли друг другу. Но шара-зонда, который в этот момент мог бы пролететь над ними, под рукой не было. Упущение, но ничего не поделаешь: все предусмотреть невозможно. Все же остальное было предельно безобидно и никак не могло уличить собеседников в каком-то тайном сговоре.
Реддвей, заинтересованный прежде всего в том, чтобы в записи не оказалось материалов, способных нанести ущерб Америке, лишь пожимал плечами: стоило, мол, гонять занятых людей за подобными пустяками и рисковать драгоценнейшей аппаратурой, многие компоненты которой имелись в единственном экземпляре.
Турецкий без конца просматривал видеозапись и прослушивал текст, пытаясь понять, чего ради эти два важных лица совершили перелеты через полмира и так долго разыгрывали свою абсолютную незаинтересованность друг в друге. Что-то очень серьезное должно было стоять за всеми этими пословицами и конституциями. Но что?!
– Пит! – Турецкого посетила совсем уже идиотская мысль. – А этот ваш экс-генерал – он не голубой часом? Может, у них какая-нибудь особая генеральская любовь намечалась, а мы не поняли?
Реддвей раскатисто захохотал, колыхаясь всем телом.
– Я, конечно, проверю, если тебе это надо, но… думаю, уже в процессе предвыборной гонки что-нибудь обязательно всплыло, если бы к тому имелись поводы. А что, разве ваш генерал был замечен?
– Ну, у нас же пока за руку не поймают… вернее, за это самое… ты понимаешь?
Отсмеявшись, Питер неожиданно заметил:
– Не знаю, какие интересы их свели, но у меня есть ощущение, что, занимаясь филологической болтовней, они одновременно вели какой-то известный только им двоим процесс торговли. Настораживают записи в блокнотах. К сожалению, они для нас недостижимы. Впрочем, попробовать достать хотя бы один из блокнотов можно.
– Каким образом? – изумился Турецкий, но вовремя ухватил себя за язык: у Пита есть и свои секреты, которыми ему совсем необязательно делиться с посторонними.
Наблюдения следующего дня ничего существенного Турецкому не дали. Ни Ястребов, ни Паркер на семинаре не выступили, прочно сохраняя статус гостей-наблюдателей, и вечером, после короткого прощального банкета, отбыли каждый на отведенную Богом его стране часть суши.
