Две дамы и король - Играева Ольга (бесплатные серии книг txt) 📗
И первым делом спросил у Милы:
— В типографию посылали?
Услышав, что да, посылали, шутливо на нее обрушился:
— Так что же ты молчишь? Быстрее неси! — А сам по селектору позвонил Подомацкину:
— Эдик, зайди ко мне на минуту!
Мила удалилась, через несколько секунд принесла стопку экземпляров Фаулза и положила Губину на стол. Когда в кабинет вошел Эдик Подомацкин, Губин с видимым удовольствием вертел книгу, проверяя, все ли сделано, как договаривались. Этим изданием Губин гордился. Что касается Фаулза, то тут Губин был молодец, вне всяких сомнений, — права купили быстро, пока конкуренты не опомнились, переводчика взяли самого классного, дорогого. Губин презирал нынешнюю манеру книгоиздателей отдавать переводить роман зарубежного автора сразу десятку переводчиков — каждому по главе. Бригада работала одновременно и в самые сжатые сроки — как правило, через пару недель переведенный роман уже лежал на столе у заказчика.
Большая часть этих «переводчиков» были родственники, дружбаны или любовницы шефа издательства, едва владеющие языком, переводящие оригинальный авторский текст со словарем Миллера. Он насмотрелся этих корявых скороспелых переводов, в которых имя главного героя менялось от главы к главе — просто потому, что каждый из горе-переводчиков транскрибировал его по-своему, а на квалифицированного редактора пожалели денег. Тексты пестрели резавшими слух и глаз англицизмами вроде:
«Когда ты наконец сделаешь хоть немного денег?» Не говоря уже о ежестрочных корректорских ошибках, небрежностях в синтаксисе и прочем.
— Посмотри-ка! — обратился он к Подомацкину, показывая глянцевую обложку Фаулза.
— Здорово, Сереженька, здорово! Просто великолепно! — разахался Подомацкин.
И он точно так же, как несколько минут назад Губин, стал вертеть пахнувшую типографской краской книгу — поглаживал по суперобложке, изучал аннотацию и фотографию автора, любовался качеством бумаги и печатью. Нельзя сказать, что Губин и Подомацкин во всем ладили, но что касается книг… Губин знал, что среди высших руководителей холдинга только Подомацкин может разделить его восторг в отношении и творчества Фаулза, и, собственно, издания его нового романа.
— Художник постарался! Какой макет! За такую работу не стыдно! Совсем не стыдно! — улыбаясь, искренне говорил Подомацкин приятные слова, как будто сам не готовил это издание к печати и не утверждал макет, иллюстрации и набор. Но Подомацкину нравилось повосторгаться книгой в унисон с кем-нибудь. Излагать свои мысли тому, кто их полностью разделяет, наперебой сообщать друг другу то, что обоим известно, возвращать в процессе восторгов собеседнику его же слова — в этом есть какое-то необъяснимое удовольствие. Для Подомацкина все это составляло особую прелесть, поскольку он принадлежал к тому типу людей, которые любят устраивать себе только приятные события. Они в упор стараются не видеть событий неприятных, потому что те требуют каких-то решений и действий, чреватых конфликтами с окружающими и нарушением комфорта.
— Натерпелись-то, натерпелись-то сколько! — вспоминал Подомацкин.
С покупкой прав все шло сначала не очень гладко — просочились сведения, что за тем же романом охотятся конкуренты из Питера. Пришлось потратить много усилий, чтобы убедить агента, что с конкурентами связываться не стоит. В числе «усилий» был не один поход в ресторан за счет фирмы. «Пришлось даже запустить окольными путями небольшую дезу, компрометирующую питерцев», — подумал Губин.
О «дезе» Подомацкин не знал. Потом намучились с переводчиком — тот, которого хотели они, долго отказывался, мурыжил, отговаривался занятостью и сперва даже не реагировал на повышение гонорара.
Пришлось пробовать другого переводчика — не понравился. Все-таки уломали первого, повысив гонорар до предела, — и не пожалели. А дальше маета с художником… Этот постоянно срывал сроки.
— Что скажешь? — пригласил Губин присоединиться к восторгам вошедшего в кабинет Диму Сурнова, главного редактора «НЛВ». Но тот хмуро глянул на книжку и, не сказав ни слова, плюхнулся в кресло.
Пока Серега и Эдуард Александрович умилялись, он сидел с каменным лицом, не вмешиваясь в разговор.
Оба вызывали у него раздражение — а что же вы хотите? Он ни на секунду не мог забыть, что роскошный Фаулз издан на деньги, заработанные «его» газетой.
Собственно, особой заслуги Димы Сурнова в успехах «НЛВ» не было — это Губин несколько лет назад гениально угадал, что нужно людям и что они любят больше всего — продавать и покупать. На страницах «НЛВ» Губин предоставил такую бесплатную возможность всем. Но постепенно забылось, что идея принадлежала Губину, Сурнов вел газету уже три года и с делом, естественно, сроднился. Все-таки он не мог смириться с тем, что его «никчемная» (он был уверен — Подомацкин думает именно так) газетка, целиком состоящая из «высокохудожественных» текстов вроде «мужч. в.о. эконом., стаж исп. дир. и прочее» кормит и издательство, и пока не вышедший на прибыль брачный журнал, и прочие проекты Губина.
Своей восторженной болтовней Губин с Подомацкиным сыпали ему соль на раны, будто специально еще раз его унижали. Суперприбыльной газеткой Сурнова они никогда не восхищались — знай гребли деньги, и о его усердии и изобретательности не вспоминали.
Все восторги — на долю психологической зауми…
— Да не окупится ваш Фаулз! — с нажимом врезался в их разговор Сурнов, не удержавшись. — Ясно же.
За права, переводчику, художнику, бумага дорогая, тираж не очень большой, цену задрать не можем — тогда вообще никто не клюнет, и расходиться будет медленно. И читать эту мудреную муру невозможно.
Ладно я, положим, могу прочитать и прочту. Но вот выйдите на улицу, остановите первого встречного и спросите: «Вы можете это прочитать?»… Ответ — нецензурный, сами знаете. И чего, спрашивается, вы так подпрыгиваете от радости?
— Ну-у-у, — снисходительно протянул Подомацкин после секундного замешательства, пока еще не теряя улыбки. — Разве дело в этом? Разве можно все измерять деньгами? Посмотрите, какая прелесть, какой слог, какая тонкая мысль, какая причудливая интрига! Это престижно, это высокая марка, наконец.
Не надоело еще нам публиковать все эти женские бестселлеры, написанные по шаблону, известному уже самой безмозглой полуграмотной журналистке, и переведенные кое-как? Как мы будем привлекать серьезных партнеров?
— Серьезных партнеров привлекает прежде всего возможность заработать с нами деньги! — взвился Сурнов из кресла как ошпаренный. — Уж я-то знаю!
Сергей, — обратился он к Губину. — Помнишь, мы планировали запустить серию «бабского» романа, библиотеку ужасов, сборники комиксов? Я понимаю, Эдуард Александрович, для вас это низкий жанр. Но извините меня, все ваше высокохудожественное издательство с его высокохудожественными запросами существует — и неплохо, как я понимаю, существует — именно на те средства, которые мы выручаем за рекламные заказные опусы «безмозглых полуграмотных журналисток», как вы выразились…
Подомацкин, как все хорошо воспитанные люди, избегал разговоров о деньгах и взаимные счеты. Он поджал губы и слегка нахмурился — светлое утреннее настроение было испорчено. Сам Губин до некоторой степени считался с особенностями Подомацкина, но губинские бесцеремонные кореша время от времени позволяли себе ткнуть рафинированного интеллигента в больное место. Раз Губин деликатничает, то кто-то должен сказать Подомацкину правду.
— Опять вы о деньгах, — с достоинством, но несколько принужденно проговорил Подомацкин, заметно остервеняясь лицом. — Я не думаю, что у вас есть право упрекать издательство, — вы, кажется, забыли, что мы внесли свою долю и сегодня весь холдинг располагается в нашем здании. Между прочим, нам пришлось потесниться, хотя никакого удовольствия наши сотрудники от этого не испытали.
— Зато они получают удовольствие, каждый месяц расписываясь в кассе! — Сурнов уже почти перешел ни крик.
— Дима! — одернул его Губин.
