Смерть на ипподроме - Френсис Дик (читать книги полные .txt) 📗
– Во всяком случае, – доверительно заметил Тик-Ток, – его кампания против тебя провалилась. После сегодняшнего он не рискнет продолжать, Я согласился с ним, Но это лишь потому, что мы слишком мало знаем о жестокости того мира, в котором живем.
Джеймс, погруженный в бумаги, ждал меня в своем кабинете у конторки, Ярко пылал огонь, и его отсветы поблескивали на стаканах, стоящих наготове, Я уселся в потертое кресло у огня, а он возвышался надо мной. На сильном, жестком лице – озабоченность.
– Я приношу извинения, – выпалил он вдруг.
– Не стоит. Нет необходимости.
– А ведь я чуть не позволил Морису дать Ботве этот проклятый сахар. Просто не мог поверить, что он способен на такой зверский план – отравить каждую лошадь, на которой вы должны скакать!
– Как это было?
Он пригубил свой стакан:
– Я приказал Сиду, чтобы никто, абсолютно никто, каким бы важным лицом он ни был, не давал Ботве что-нибудь съесть или выпить перед скачкой. Когда я зашел в загон с вашим седлом, Морис был в соседнем загоне, и я видел, как там он давал сахар лошади. "А Ботве никто ничего не давал", – сказал Сид. Он помолчал и отхлебнул из стакана. Я прикрепил ваш номер, надел седло и начал застегивать подпругу. Морис вышел из-за перегородки, сказал: "Привет" и улыбнулся своей заразительной улыбкой... Я поймал себя на том, что улыбаюсь ему в ответ, и подумал, что вы рехнулись. Морис слегка хрипел из-за астмы... Потом опустил руку в карман, вынул три кусочка сахара, этак естественно, небрежно – и протянул Ботве, Руки у меня были заняты подпругой, и я подумал, что вы, верно, ошибаетесь... Но., не знаю.., что-то было не так в том, как он стоял с вытянутой рукой, сахар на ладони. Какое-то напряжение, которое мне не понравилось. Люди, любящие лошадей, когда угощают сахаром, гладят им морды. А если Морис их не любит, зачем он сует им сахар? Как бы там ни было, я вдруг решил, что никакого вреда не будет, если Ботва обойдется без этого сахара. Так что я отпустил подпругу, сделал вид будто споткнулся и наступил на него.
– А что он? – воскликнул я в восторге. – Сказал что-нибудь?
– Ни слова. Я извинился, но он даже не ответил. Какое-то мгновение он был в полной ярости. Потом снова улыбнулся и., – глаза Джеймса блеснули, – заявил, как он восхищается мною, что я даю бедному Финну эту последнюю возможность.
– Как мило с его стороны, – пробормотал я. А я объяснил, что это не последняя ваша возможность: в субботу вы скачете на Образце. Он только переспросил "Правда?", пожелал мне удачи и ушел.
– Значит, сахар раздавлен и его вымели вместе с грязной соломой?
– Да.
– Нечего дать на анализ. Никаких улик. Досадно!
– Если бы я не наступил, Морис мог его поднять и снова предложить Ботве. А у меня с собой не было сахара... Ни кусочка, чтобы подменить... Честно говоря, я не верил, что он понадобится.
Я знал, что он и не собирался заботиться об этом. Но все же он позаботился. И я никогда не перестану испытывать чувство благодарности.
Мы попили виски. Джеймс спросил внезапно:
– Почему? Я не понимаю, почему ему понадобились такие усилия, чтобы вас скомпрометировать? Что он имеет против вас?
– Я жокей, а он нет, – просто ответил я. – Я умею скакать, а он нет, Зависть, злобная зависть и все.
Я рассказал ему про мой визит к Кладиусу Меллиту и про его ответы. И еще добавил:
– Это не случайно, что вам и большинству тренеров трудно найти жокеев, На всех влияет Кемп-Лор – впрямую или через свои тени – Баллертона и Корина Келлара. Они, как губки, впитывают все это. Вы мне сами недавно повторяли:
Питер Клуни всегда опаздывает, Тик-Ток не стремится к победе, Дэнни Хигс слишком азартно играет, Грэнт продает информацию, Финн утратил кураж...
Он в смятении уставился на меня. А я спросил:
– Вы же верили в это, Джеймс, правда? Даже вы! А уж все остальные и подавно. Да и почему бы им не верить, коли эти слухи подтверждались так наглядно. Не так уж много у нас нужно, чтобы тренер или владелец лошадей потерял доверие к жокею. Мы абсолютно бесправны! И достаточно вскользь бросить намек, что жокей вечно опаздывает, или бесчестен, или трусит, – и скоро, да, очень скоро он вылетает из игры... Арт! Арт покончил с собой потому, что Корин уволил его. У Грэнта – психическое расстройство. Питер Клуни дошел до того, что его жена голодает в нетопленном, ледяном доме...
– А вы? – спросил Джеймс.
– Я? Ну... Не очень-то я радовался жизни последние три недели.
– Еще бы, – как бы впервые поставил он себя на мое место, – Пожалуй, что так, – Эти гонения против жокеев тщательно продуманы. Каждую неделю в передаче "На скаковой дорожке" говорилось нечто уничтожающее про кого-нибудь из нас. Когда он пригласил на передачу меня, то объявил, что я – неудачник. И ему хотелось, чтобы я действительно оставался таким. Помните, как он показал кусок хроники с моим участием? Вы бы ни за что не пригласили меня на работу, если бы посмотрели передачу до того, как сами увидели меня в деле.
Встревоженный, он покачал головой. А я продолжал:
– При каждом удобном случае, например, когда Образец выиграл Королевский Приз, Кемп-Лор напоминал зрителям: я всего лишь заменяю Пипа и, когда его сломанная нога срастется, меня попросту выкинут. Ну, честно говоря, все так и есть – это место Пипа, и он должен получить его снова. Но важно было убедить всех – моя кратковременная слава вовсе не заслуженна. Но думаю, если бы Кемп-Лор не распространял без конца ядовитые намеки, большинство владельцев охотнее доверились бы вашему мнению. Они приглашали бы меня и не выкинули за борт при первых же неприятностях. А в прошлую пятницу он так своими подсказками направлял Корина и того судью, что они прямо заявили – со мной покончено. Вы смотрели?
Джеймс кивнул и налил еще по стаканчику.
– Это дело должен разбирать Национальный комитет по конному спорту, – решительно отрезал он, – Нет, Его отец – член этого комитета. Джеймс даже рот раскрыл:
– Весь комитет на поводу у Кемп-Лоров, А на Мориса они все молятся. Почти все они носят галстуки одной и той же закрытой школы, – улыбнулся я, поскольку Джеймс тоже носил такой же, – Я был бы весьма-весьма признателен и обязан, если бы вы никому из них об этом ничего пока не говорили. Их будет еще труднее убедить, чем вас, А у меня нет пока фактов, которые Кемп-Лор не смог бы Опровергнуть. Но я веду раскопки, – Я осушил свой стакан. – И настанет день!
