Дело антикваров - Карышев Валерий Михайлович (читать книги полные txt) 📗
Глава 17
В тупике
Вышел я от Сидорова с переполненной информацией головой. Все перепуталось, необходимо было разобраться в этом потоке и выслушать мнение самой Цветковой, ее алиби на этот счет. Но прежде чем ехать в тюрьму, я решил заехать к Ирине Комаровой и еще раз перечитать показания, которые дала Светлана Васильевна.
Через полчаса я читал показания: «В течение последнего года Кремнев с товарищами скупили на антикварном рынке ряд картин, по которым я консультировала его в плане проверки подлинности экспертных заключений. Кремнев очень суетился, пытался ухватить даже не очень качественные вещи. У антикваров он приобрел несколько картин, якобы принадлежащих кисти художника Киселева. Экспертизы я ему не делала. Я проверяла лишь бланк экспертизы. На тот момент эти бланки были подлинные. Кремнев приобретал эти картины сам, у меня он ничего не приобретал. Я лишь оказывала ему консультативные услуги». Затем я посмотрел на протоколы новых допросов, еще раз перечитал их и обратился к Ирине:
– Получается, что фактически у Цветковой Кремнев ничего не покупал? Она ему оказывала только консультативные услуги?
– Ты что, – Ирина неожиданно перешла на «ты», – веришь в эту версию? У нас есть заключение, смотри! Эта картина Киселева легла в основу обвинения против твоей Цветковой. Произошла история следующим образом: Кремнев купил эту картину за 145 тысяч долларов. А не так давно, в прошлом году, эту же самую картину купил на аукционе в Копенгагене за 5 тысяч долларов подельник твоей Цветковой, Коробейников. Потом, когда Кремнев заподозрил что-то неладное, а точнее, обман, он передал это полотно в экспертный совет ГНИИ реставрации. Там и обнаружилось, что эта вещь, хоть и старая, не принадлежит кисти Киселева, а подпись на ней – не авторская. Кстати, у нас составлен акт, – Ирина показала мне его. – А другая фирма сделала технологическую экспертизу и выдала заключение – оно у нас тоже есть, – она вытащила листок с номером и показала мне, – что материалы, первоначально использованные в картине, имеют возраст более сотни лет, а переписана картина не более полувека назад, возраст же авторской подписи – менее десяти лет. Вот и получается, что они друг на друга кивают!
– Я сейчас пойду в следственный изолятор, поговорю с Цветковой.
– А что она тебе скажет? Что она невиновна и что ее обобрали до нитки? И в придачу мошенницей сделали? Я ее слова уже наизусть выучила!
– Значит, ты веришь им, а не Цветковой? В обязанностях следствия указано, что оно должно изучить мнения обеих сторон…
– Ты случайно лекции студентам юридического вуза не читаешь? – усмехнулась Ирина. – А то бы у тебя отлично получилось!
– Что-то ты какая-то злая стала, – сказал я. – Как с мужем?
– Какое это имеет значение? – раздраженно ответила Ирина. – Неважно. Муж объелся груш…
– Ладно, не буду тебя злить, – улыбнулся я. – Поеду в следственный изолятор, поговорю со своей клиенткой.
– Давай, работай, адвокат! – сказала Ирина, закрывая за мной дверь кабинета.
Через час я уже был в следственном изоляторе и разговаривал с Цветковой. Светлана Васильевна, как и следовало ожидать, полностью отрицала свою вину.
– Они меня использовали! Я им ничего не продавала, ни одной картины! Я только консультировала их в плане подлинности того или иного экспертного заключения! – говорила она. – Вы сейчас съездите к Ольге Свиридовой, – Светлана Васильевна взяла ручку и записала номер телефона, – она, моя подруга, была в тот момент, когда ко мне приезжал Кремнев с этой злополучной картиной. Она может дать показания и выступить на суде.
– Хорошо, я сегодня же встречусь с ней.
– Да, кстати, я хочу, чтобы вы подали заявление в суд и опротестовали проведенный у меня восемь месяцев назад обыск.
– И что на обыске изъяли?
– Вот, я написала…
Я взял список. Там было указано, что изъято достаточно много: 58 полотен современных, но одно – кисти Айвазовского, 41 гравюра, в придачу – серебряный кофейник с клеймом Фаберже, серебряная сахарница конца девятнадцатого века и ложка для соуса.
Затем я рассказал Светлане Васильевне, что я был в экспертных центрах, консультировался.
– Всего у нас три таких центра, – сказала она. – Помимо Третьяковской галереи, где делают примерно 500 заключений в месяц, есть центр имени Грабаря – там делают 300, а есть еще ГНИИ реставрации, они тоже выдают экспертные заключения. Так что у вас есть возможность все проверить. И главное – я хочу, чтобы вы меня вытащили отсюда!
– Я работаю, – ответил я. – Ситуация складывается достаточно сложная. Слишком много противоречий: ваши показания, показания Кремнева… Полагаю, со временем все выяснится.
