Мокрушники на довольствии - Уэстлейк Дональд Эдвин (лучшие книги TXT) 📗
Немного помолчав, он отвернулся от окна и взглянул на меня.
– Теперь вы узнали все, что хотели, и можете уходить. Если у вас есть желание найти убийцу Мэвис, найдите его. Мне все равно. Потерю достояния можно пережить, каким бы ценным оно вам ни представлялось когда-то.
– Мистер Тессельман...
– Кажется, вам жаль меня, – сказал он. – Но я меньше всего нуждаюсь в вашем дешевом сострадании. Я никогда в жизни не искал ничьей жалости, и теперь не собираюсь.
– Мистер Тессельман, – повторил я, но он опять повернулся ко мне спиной и уставился в окно.
Смокинг сделал шаг в мою сторону.
– Пора откланиваться, приятель, – сказал он.
И я откланялся.
Глава 24
Я знал, что Элла еще дома, и не хотел возвращаться туда, чтобы опять сидеть с ней рядом в гнетущем молчании. Было только полпятого, а Элла уходила на работу в семь. Значит, мне надо было как-то убить два с половиной часа. Я скоротал время в баре за полквартала от конторы Тессельмана, размышляя об убийстве Мэвис Сент-Пол и заставляя себя не думать об Элле.
Сидя в отдельной кабинке над бокалом виски с содовой, я раскрыл записную книжку и взглянул на три оставшиеся фамилии. С Эрнестом Тессельманом я уже поговорил и теперь был убежден, что он сказал мне правду.
Всю правду или только ее часть – это другой вопрос. Но то, что он поведал мне о своих отношениях с Мэвис Сент-Пол, соответствовало действительности. А вдруг Мэвис в последнее мгновение пошла на попятный? Вдруг она решила, что не стоит выходить замуж за старикашку Тессельмана? Он сам сказал, что Мэвис была его лебединой песней. А вдруг она наступила на горло этой песне? Как я успел заметить, старик кипел от гнева. Если Мэвис отшила его, сказала, что уходит, Тессельман мог взбеситься, схватить нож и зарезать ее насмерть. А потом, поняв, что его заподозрят, выбежал из квартиры, нашел человека, который мог заменить его в роли главного подозреваемого, и отправился домой, чтобы прикинуться убитым горем, как только ему сообщат плохую весть.
И тут меня озарило. Не понимаю, почему этого не случилось раньше, но я вдруг понял, что все должно было происходить совершенно иначе; Мэвис Сент-Пол убили в квартире на Восточной шестьдесят третьей улице. Тем же вечером, но немного раньше, Джанки Стайн видел Билли-Билли лежащим без чувств в каком-то закутке возле кинотеатра на Восточной шестой улице, за пятьдесят семь кварталов от места преступления. Поездка от Шестьдесят третьей до Шестой и обратно заняла бы почти час и, кроме того, убийце не было нужды переться в такую даль, чтобы найти отрубившегося бездельника.
До сих пор я исходил из убеждения, что выбор пал на Билли-Билли случайно, а посему эта история представлялась мне лишенной смысла. Нет, умник отправился искать не первого попавшегося пьяницу. Ему был нужен именно Билли-Билли Кэнтел.
Более того, он отправился за Билли-Билли не после, а до убийства Мэвис Сент-Пол. Он нашел Билли-Билли, запихнул в машину, привез к дому Мэвис, втащил наверх, уложил на кушетку, потом зарезал Мэвис и удрал.
Конечно же, конечно, именно так все и случилось. Не две поездки к Мэвис, а только одна. Наш мальчик рассчитал все так, чтобы не рисковать и не возвращаться в квартиру после смерти Мэвис.
А это позволяло исключить Эрнеста Тессельмана. Я мог представить себе, как Тессельман впадает в ярость, внезапно убивает Мэвис Сент-Пол, а потом ищет способ как-то соскочить с крючка. Но я был не в силах представить себе, чтобы он заранее замышлял убийство Мэвис. У него не могло быть причин убить ее, таких причин, которые выдержали бы испытание спокойными и трезвыми раздумьями. Он мог убить Мэвис в припадке гнева, но не в результате холодного расчета.
Можно было вычеркнуть его имя из списка, оставив в нем только Джонни Рикардо и мужа Мэвис. Я мог бы вычеркнуть и Джонни Рикардо, но не хотел ограничивать себя только одним подозреваемым до тех пор, пока не буду знать о муже куда больше, чем знал сейчас.
Так я и просидел в баре почти до половины восьмого, раздумывая о том о сем, а потом отправился домой. Мне предстояло миновать двадцать пять кварталов, а на улице было еще жарко, хотя и не так знойно и душно, как последние несколько дней. Тем не менее я решил пройтись пешком. Мне не было нужды спешить в пустую квартиру, а на улице я мог вволю поразмышлять о жаре, такси, лотошниках, выстроившихся вдоль западного края Центрального парка и с надеждой глазевших круглыми серыми глазами на каждого прохожего. Я мог подумать о Мэвис Сент-Пол, ее муже и Эрнесте Тессельмане. Об Эде Ганолезе, Билли-Билли Кэнтеле и о многих других.
А в квартире я смогу думать только об Элле.
Но в конце концов я добрался до дома, поднялся на лифте и вошел к себе как раз в тот миг, когда зазвонил телефон. Захлопнув дверь, я быстро пересек комнату и снял трубку.
– Клей? – произнес голос. – Это Налог.
– Кто?
– Ну, ты знаешь. Из Восточного Сент-Луиса.
– О, – молвил я. – Да, да, Налог.
– Звоню тебе с половины пятого, но никто не отвечает.
Значит, Элла опять куда-то ходила. Чтобы не встречаться со мной?
– Я только что вошел, – сказал я. – Ты получил те сведения, которые мне нужны?
– Конечно. Она вышла за офицера-летчика с военно-воздушной базы, ответил Налог и назвал мне имя убийцы.
Я поблагодарил его, положил трубку, а потом сел и уставился в стену.
Теперь я знал, как были связаны между собой Билли-Билли Кэнтел и тот парень, который убил Мэвис Сент-Пол.
Потому что Мэвис Сент-Пол была замужем за младшим лейтенантом Майклом Кэнтелом.
Глава 25
Я долго просидел в своей гостиной. На улице мало-помалу смеркалось, а в голове у меня, наоборот, делалось все светлее и светлее. Я просто сидел и ждал мыслей, будто гостей, и постепенно кусочки сложились в целое.
Я вспомнил обстоятельство, о котором знал давно, но которому прежде не придал значения: Билли-Билли Кэнтел попал на станцию подземки живым и был убит уже там. А это могло означать лишь, что он спустился туда с человеком, которого знал и которому доверял. С Майклом Кэнтелом. Славным стариной Майком.
Теперь я знал, куда подался Билли-Билли, когда убежал из своего дома в самом начале этой кутерьмы. Он пошел к славному старине Майку.
Интересно, кто они друг другу? Родные братья? Двоюродные? Впрочем, это не так уж важно. Важно то, что они были в родстве, и Билли-Билли понадеялся на это родство, а негодяй Майкл Кэнтел убил его.
Но если подумать, старина Майк сперва подставил Билли-Билли. Теперь я видел все куда яснее. Билли-Билли, нашпигованный героином, дремлет в проулке позади кинотеатра. Славный старина Майк (родной или двоюродный брат?) подъезжает к нему и говорит: «Запрыгивай, Билли-Билли, прокатимся немножко».
Билли-Билли запрыгивает, но потом напрочь забывает об этом. Может, он и вовсе не узнал Майка. Ведь я помню, сколько времени понадобилось Джанки Стайну, чтобы узнать меня.
Ладно, значит, так все и было. Тогда возникает вопрос: почему Майкл Кэнтел действовал именно таким образом? Зачем ему представлять не кого-нибудь, а родственника, и сваливать на него вину за убийство, которое совершил он сам?
Что ж, вот ответ: он хотел избавиться от Билли-Билли.
Но почему тогда он просто не взял тот самый нож и не пырнул им Билли-Билли, чтобы раз и навсегда покончить с этим и забыть?
Возможно, на то была своя причина. Допустим, что Майкл Кэнтел бросил Мэвис Сент-Пол и перебрался в Нью-Йорк. Допустим, за последние несколько лет он добился больших успехов и разбогател. Но вот появляется Билли-Билли.
Родственник. Скорее всего, брат. А ведь он – простая шпана. Попробуйте-ка тащить на горбу обезьяну покрупнее Кинг-Конга. Он позорит всю семью. Он постоянно докучает и надоедает вам. Не настолько, чтобы убить его, но достаточно, чтобы Майкл Кэнтел жил в постоянном раздражении. И чтобы, решив совершить убийство, он избрал козлом отпущения именно Билли-Билли. Так он разом убивал двух зайцев. Избавлялся от Мэвис, намеченной жертвы, и от Билли-Билли, семейного уродца. Чик. Чик. И больше никаких сложностей.
