Интервью с магом - Леонтьев Антон Валерьевич (чтение книг .TXT) 📗
Глава 20
Обитала особа, звавшаяся Жанной Петровной, в районе «Текстильщиков», в шестнадцатиэтажном доме, на одном из последних этажей. И Марку, конечно же, пришлось подниматься вместе со мной по лестнице. Впрочем, по дороге он снова пристал ко мне с поцелуями, поэтому у мадам Кронсберг мы оказались через двадцать минут после того, как начали подъем.
Она оказалась невысокой сухощавой женщиной с седыми волосами, забранными в старомодную прическу, и с испещренным морщинами лицом. Мы выразили ей самые искренние соболезнования по причине смерти сына, на что Жанна Петровна, махнув рукой, откликнулась:
– Ах, Денис... Он мне давно уже не сын! Но что же вы стоите в коридоре? Прошу вас, проходите!
Хозяйка провела нас на небольшую кухню и предложила чай с пряниками. Я опустилась на выщербленную табуретку. Снуя около газовой плиты, Жанна Петровна поведала нам свою трагическую, но незамысловатую историю.
Ее супруг, отец Дениса, оказался жертвой зеленого змия, а Денис появился на свет незапланированно – Жанне Петровне тогда было уже за сорок. У нее имелось двое детей-подростков, и она сочла еще одну беременность подарком небес. Считала, что поздний ребенок будет особенным, что она, учительница русского языка и литературы, подарит ему всю свою материнскую любовь, сумев избежать ошибок, допущенных при воспитании других отпрысков...
– Неудивительно поэтому, что Денис вырос чрезвычайно избалованным, – поджав губы, заметила женщина. – И чем дальше, тем было хуже! Он пошел по стопам отца, тоже начал выпивать и даже поднимал на меня руку. От того златокудрого ангелочка, которым сын был в детстве, не осталось и следа!
В мозгу у меня возникла картинка – Денис Кронсберг в луже крови.
– Он связался с дурной компанией, – продолжала Жанна Петровна, – вместе с себе подобными занимался подростковыми шалостями, которые переросли в итоге в преступления. Сын участвовал в изнасиловании и оказался в колонии. Это был для меня страшный удар! Я все считала, что моего Дениску оклеветали, что его облыжно обвинили в столь страшном преступлении, что произошло стечение роковых обстоятельств... – Пожилая женщина тяжело вздохнула и добавила: – Все стало на свои места, когда Дениса по амнистии выпустили. В колонии он поднабрался нецензурщины и блатных повадок, изменился, причем, как сами понимаете, далеко не в лучшую сторону. Сын стал мне совершенно чужим! А потом даже пытался выжить меня из квартиры, чтобы заполучить ее в собственность и выгодно продать. Не буду вас отягощать описанием того, как мой собственный ребенок измывался надо мной, как склонял к тому, чтобы я сама съехала, написав на него дарственную… Для него не было ничего святого!
Одним словом, если любовь художника Аскольдова к своему покойному сыну Феликсу была чем-то неестественным и патологическим, то в случае с Жанной Петровной мы столкнулись с другим типом отношений между родителями и детьми: со жгучей ненавистью.
– В итоге мой сын, моя кровь и плоть, решил, как теперь принято выражаться, «заказать» меня, – сообщила вполне будничным тоном Жанна Петровна.
Чашка, которую я держала в руке, дернулась.
– Да-да, он решил избавиться от своей пожилой мамаши посредством убийства, – тяжело вздохнула женщина. – И подбил на преступление не кого иного, как моего бывшего мужа, своего собственного отца! У Володи к тому времени ум за разум зашел, ради бутылки водки он был готов пойти и не на такое. Но моему сыночку не повезло – бывший мой супруг оказался не в меру болтливым, и еще до того, как пришел ко мне с топором, растрепал по пьяной лавочке своим собутыльникам о том, что вскоре кокнет «старую козу». То есть меня!
Я задрожала от последних слов, а в особенности от того, с каким спокойствием Жанна Петровна излагала свою кошмарную историю.
– Кто-то сообщил об его откровениях нашему участковому, а тот у нас очень совестливый человек. Другой не придал бы пьяной болтовне значения – вы ведь знаете, что милиция занимается сейчас всем, чем угодно, только не защитой граждан. Он же отнесся к информации с подобающей серьезностью, взял, как сейчас принято говорить, в оборот моего бывшего, и тот раскололся… Ах, пряники закончились? Разрешите предложить вам сушки!
После подобного рассказа у меня кусок в горло не лез, и у Марка, кажется, тоже, поэтому мы оба отказались от угощения.
Жанна Петровна продолжила рассказ:
– Но даже тогда я все еще продолжала любить своего младшенького! Он уже находился под следствием, его обвиняли в организации заказного убийства, или как там это называется, а я, дура, говорила всем, что это мой бывший муж упился до белой горячки и пытается очернить собственного сына. Но глаза у меня раскрылись в тот день, вернее, в ту ночь, когда Денис навестил меня. Родной сынок сам пришел меня убивать!
Я вздрогнула. Да, в обычной российской семье разыгрываются трагедии почище, чем в романах Федора Михайловича Достоевского и Стивена Кинга.
– И он убил бы меня, но вышла промашка – Денис не подумал, что я буду сопротивляться! Я и сама не подозревала, что у меня поднимется рука на собственного сына. Вернее – рука со сковородкой. В конце концов его отсюда увела милиция – прямиком в КПЗ. Потом я Дениса видела только на суде. Отсидел он несколько лет, вышел снова по амнистии, и, как говорится, понеслась душа в рай. До меня доходили слухи, что Денис связался с самыми что ни на есть настоящими бандитами, но мне было уже все равно. Так что для меня он давно умер, а теперь вот и в самом деле скончался. Если честно, я давно ожидала, что его убьют. Не правда ли, слышать такое из уст матери о сыне страшно?
Жанна Петровна была права, но Марк ловко перевел разговор на бандитов, на которых работал сынок несчастной женщины.
– Чего не знаю, того не знаю, – отрезала та. – А если кто и знает, так только подружка моего сына, вернее, его сожительница, Люська.
– А о Светлане Мельниковой вы что-либо знаете? – встрепенулась я.
Но Жанне Петровне это имя ничего не говорило. Женщина принесла школьные фотографии своего Дениса, и нам пришлось рассматривать их.
Каково же было мое удивление, когда на одной из фотографий я заметила рыжеволосого типа. И он был как две капли воды похож на человека, с которым мы столкнулись на лестнице в доме Кронсберга, разве что лет на десять-пятнадцать младше! Марк, как я поняла, тоже узнал его.
– Кто это? – спросил он, ткнув в снимок, на что Жанна Петровна ответила:
– Дружок моего сына, причем самый лучший. Он и подбил его на изнасилование, а потом вместе с ним в колонии сидел. Витька Пугачев. Кстати, Люська – его родная сестра.
Ага, вот как все здесь завязано! Оставалось узнать только адрес той самой Люськи, потому что про господина Пугачева Жанна Петровна ничего не знала. Люська, она же Людмила Геннадьевна Бочкина, в девичестве Пугачева, обитала, на наше счастье, в том же микрорайоне.
Когда мы вышли на улицу, Марк продемонстрировал мне фотографию, на которой были запечатлены Денис Кронсберг и Виктор Пугачев в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет.
– Вряд ли Жанна Петровна хватится ее, – заметил он с лукавой улыбкой, – а если и хватится, то ни за что не подумает, что украл ее я. А теперь, не теряя времени, направимся к госпоже Бочкиной, урожденной Пугачевой…
Мы долго звонили и стучали в дверь квартиры Люськи, произведя такой шум, что привлекли внимание соседей. Одна из дверей на лестничной клетке распахнулась, и пузатый мужчина в майке громогласно заявил:
– Шваль пьяная, нарики чертовы! Нормальным людям спать не даете! Ну, пшли отсюда прочь, не то милицию вызову!
В этот момент дверь квартиры Люськи раскрылась, и мы смогли избежать столкновения с объятым праведным гневом соседом. Госпожа Бочкина впустила нас к себе, даже не поинтересовавшись, кто мы такие и зачем пожаловали. И вообще – открыв нам дверь, она тотчас завалилась обратно на продавленный диван и мгновенно захрапела.
Двухкомнатная квартира походила больше на свинарник – в ней явно не убирались несколько лет. Люська была женщиной неопределенного возраста, с всклокоченными крашеными черными волосами и с грязными пятками, торчавшими из-под байкового одеяла, покрытого пятнами различного цвета и конфигурации. Вот она, любовь всей жизни покойного Дениса Кронсберга!
