Плата за обман - Владимирская Анна (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
— Что такое, Стас? Ты чего такой? — спросил Старостин.
— Да там… У ребят какие-то проблемы… — выдавил парень.
Старостин нахмурился.
— Что именно?
— Не говорят… — Стюард пожал плечами и криво усмехнулся.
А ручки-то у тебя дрожат, парнишка. Что ж так?
Старостин отстранил его и пошел в кабину. Один пилот нервно нажимал на тумблеры слева от себя, второй что-то негромко говорил в микрофон, прикрепленный к наушникам.
— Так, ребята, — сказал Старостин. — Какие проблемы?
— Старик, — ответил ему первый пилот, — ты лучше сядь и пристегнись покрепче.
— Сам пристегнись! — рассердился охранник. — Говори толком, что такое?
— Третий раз сработала аварийная сигнализация, вот что!
Старостин почувствован, что ноги у него становятся ватными.
— Какая конкретно?
— Повышенная вибрация правого движка, — буркнул старший пилот. — Если срабатывает, значит, вибрация выходит за пределы допустимой.
Старостин прошел в салон и посмотрел в иллюминатор. Ничего не видно. Но здесь, ближе к крылу, действительно чувствовалась вибрация. И как он ее не ощутил?
Он вернулся к летчикам и услышал, как пищит сигнализация в четвертый раз. Заметил загоревшуюся красную лампочку.
— Варианты такие, — сказал ему старший пилот. — Садиться в Брянске, там есть аэродром. Мы их уже запросили, аварийную посадку дают. Или пытаться лететь до Москвы, но… Я ничего не гарантирую.
— Что решаешь? — спросил его Старостин. Сам он здесь не командовал.
— Иду в Брянск, — сказал пшют. — А ты будь другом, двигай на место, ага?
В салоне стюард уже сидел пристегнутый, глядя в пол. Заранее группируется на случай катастрофы?… Старостин сел и тщательно пристегнулся. Самолет пошел на снижение, желудок подкатил к горлу. Вместе с ним подкатил и страх.
А ведь Лученко, эта докторша-экстрасенс, не захотела лететь самолетом. Чувствовала, что ли? Как такое вообще возможно? И тогда почему она его не предупредила, черт бы ее побрал?!
Память в эти секунды необыкновенно, резко обострилась. Он вспомнил, как один знакомый говорил, что Лученко заранее знает и предчувствует совершенно фантастические вещи. Информация от другого человека: якобы, когда ее родители должны были екать в аэропорт, садиться в тот самый самолет, который разбился, — она ужасно плохо себя чувствовала. Только тогда еще все думали, что это просто болезнь… Ну и случай с банкиром, которому она не советовала лететь в Нью-Йорк, а потом он погиб в одном из небоскребов-близнецов…
Старостин изо всех сил сжал кулаки и заставил себя не дрожать от страха. Чему быть, того не миновать, и нет смысла терять рассудок. Хотя телу не прикажешь… Нет, можно приказать. Нужно!..
Ничего, ничего. Ну, двигатель закапризничал. Можно и на одном сесть. Лишь бы не загорелся…
Желудок и все внутренности приподнялись к горлу. Самолет снижался. Старостин заставил себя смотреть в иллюминатор. Тело боится, а вот мы его заставим глядеть в глаза страху!.. Буквально минуту назад внизу расстилался безжизненный марсианский пейзаж, бесцветная пустыня. Видимо, на большом расстоянии земля обесцвечивается. Теперь же она позеленела и пожелтела, расчерченная на ровные плоские прямоугольники. Мимоходом Старостин подумал, что в жизни всегда так: издалека детали сливаются в ровное бесцветное пятно, а чтобы что-то рассмотреть, надо подойти вплотную.
Уже можно было различить крохотные, муравьиного размера автомобили, потом строения, еще ниже стали видны столбы электропередач. Он отвернулся от окна: сейчас приземление, самый важный момент… Самолет коснулся бетонной полосы, и совсем не религиозный Сергей перекрестился: «Слава Богу…»
Он оставил экипаж в Брянске выяснять причину срабатывания сигнализации. Созвонился с Киевом, доложил шефу ситуацию, после — со своими людьми, попросил их связаться по определенным каналам с местными органами внутренних дел. Ему позвонили через двадцать минут, он договорился, пообещал оплатить не только бензин, и через час уже мчался в служебной машине по шоссе в сторону Москвы.
И все же на Киевский вокзал Старостин едва не опоздал из-за пробок. Когда он выбежал на перрон, поезд «Киев-Москва» уже звякнул и остановился. Хорошо, что Лученко выходила из вагона не первой. Он успел подбежать и встретить ее.
Докторша спустилась со ступенек, а вслед за ней проворно выскочила проводница.
— Ой! Спасибочки вам, Вера Алексеевна! Спасибо огромадное!
Сергей Михайлович пытливым ментовским взглядом осмотрел проводницу. Обычная, изнуренная железной дорогой немолодая баба квадратных очертаний. «Интересно, — подумал он, — что такого хорошего сделала этой проводнице киевская врачиха? Ишь ты, как благодарит! Прямо светится вся!»
Но сейчас его больше волновало другое, и о проводнице он тут же забыл. Едва они сели в машину, которую прислали за ними из ладыгинского гаража, Старостин не выдержал:
— Признавайтесь! Вы знали, что с самолетом что-то не в порядке?
— Ну как такое можно знать! Что я вам, техник?
— Не надо шутить! Вы заранее что-то знали и поэтому не полетели. Да?
— А что случилось? — спросила Вера.
— Это нечестно! — Он нахмурился. — Вы должны были меня предупредить!
— Да о чем предупредить? — Лученко, наоборот, веселилась. — О своих предчувствиях? Ну хорошо, слушайте.
Свое нежелание лететь на самолете Ладыгина она объяснила следующим образом. У нее бывают такие состояния, которые она сама не может понять. Просто откуда-то знает, что идти в ту сторону нельзя. Садиться на этот самый самолет не хочется. Пробегает по спине холодок, начинается учащенное сердцебиение, становятся мокрыми ладошки. Когда куда-то не хочется идти — лучше не ходить. Любопытство тут неуместно. Однажды вот так она не пошла к киевскому главпочтамту, а потом арка здания обрушилась и погибло несколько человек. Много раз опасность оказывалась не столь серьезной, а просто где-то собирались митинги противоборствующих партий, происходили столкновения с милицией. Вера чувствовала дискомфорт за несколько кварталов, ничего о столкновениях заранее не зная.
Это ее предзнание, сказала Лученко, — скорее всего, сильно развитая интуиция. А поскольку интуиция никогда ее не подводила, то Вера Алексеевна слушает свою «подсказчицу из подсознания» беспрекословно. Доверяет своим ощущениям, даже мимолетным. И никогда не идет туда, куда не хочется.
— Предупреждать же о таком я отвыкла давно, — сказала она серьезно. — Никто не верит, зато все пугаются. В юности я еще была наивна и охвачена желанием всех спасать, применять с пользой для людей свои предчувствия. И однажды в аэропорту, где провожала подругу, устроила истерику, просила задержать вылет. Меня не слушали, поднимали на смех, причем даже сама подруга. Я настаивала, что самолет погибнет. Меня задержали, обвинили в провокации, в намеренном создании паники, продержали несколько часов… Потом выгнали из аэропорта… А самолет сбила ракета, случайно выпущенная во время учений. Все знают об этом случае, хотя он замалчивался. И что, вы думаете, мне сказали спасибо за предупреждение? Наоборот: нашли и угрожали судом. Доходило до абсурда — дескать, это я нацелила ракету!
Она помолчала.
— Так что нельзя спасти тех, кто не желает быть спасенным… Впрочем, если бы почуяла серьезную опасность, вас бы обязательно предупредила.
— Спасибо, — буркнул Старостин, хотя слушал с огромным интересом.
— Черных птиц в краю глаза не видела, только немного виски заломило. Значит, опасность была несерьезной. А что случилось?
— Неисправность двигателя… Вынужденная посадка в Брянске. Пришлось пилить автомобилем до Москвы еще триста километров. А что за черные птицы? — спросил он в свою очередь.
— Так… Ничего. Неважно.
Вера с интересом смотрела в окно, разглядывала город. Какое тут все огромное по сравнению с Киевом! К Москве она относилась с почтением. А вот Питер любила всей душой. Про себя удивлялась: почему люди стремятся именно в Москву, а не в милый ее сердцу Санкт-Петербург? И хотя понимала, что именно здесь есть работа для миллионов, все равно — если бы выбирала, где жить в России, выбрала бы северную столицу.
