Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
«Врет! – сразу поняла Ника. – Зачем-то она меня сразу с улицы утащила… Ладно, сама расскажет».
Она сказала Кате:
– Ну и черт с ним, с однокурсником, пошли быстрей, опоздаем!
Они быстро разделись и прошли в зал.
Места были, как всегда, когда билеты доставала Катя, очень хорошие – четвертый ряд партера, прямо по центру. Рядом с ними сидел телеведущий Дибров с очередной пассией. Через ряд – сердитый режиссер, депутат Говорухин. Мимо, пробираясь к своему месту, прошел продюсер Айзеншпис. Наступил Нике на ногу и, конечно, не извинился.
– Говорят, классическую музыку лучше с балкона слушать, а все знаменитости – в партере торчат! – прошептала Ника Кате на ушко.
Катюша живо откликнулась:
– На балконе – духотень и кресла жесткие! Да и билеты туда слишком дешевые. А наш бомонд скорей застрелится, чем что-то дешевое купит!
Ника и Катя с любопытством рассматривали публику и друг друга. Катя совсем не смотрелась преподавательницей университета и тем более – кандидатом филологических наук. Если не вглядываться и не замечать острых проницательных глаз – типичная бандитская женушка. Таких в Никином салоне – сотни. Короткое, от Кардена, платье, запястье перехвачено платиновым браслетом, волосы собраны в элегантный пучок, на лице – явно диоровский, дорогой макияж. Ника тоже постаралась – одно ее платье от Ива Сен-Лорана стоило четыре тысячи долларов. А новое лицо выглядело моложе ее бывшего. Моложе Вериного лица. Вместе с пластическими операциями Ника заодно сделала и подтяжку. Рановато, конечно, но… Почему бы не воспользоваться оптовой скидкой, которую ей предложили в клинике пластической хирургии?
Никин сосед по креслу, Дмитрий Дибров, то и дело отрывался от своей пухленькой подружки и бросал на девушек заинтересованные взгляды.
– Может, в «Счастливчика» попросимся? – подмигнула Катя Нике.
…В зале наконец-то приглушили свет, и на сцене появились «Виртуозы» – одухотворенные и красивые в своих черных смокингах. Зал яростно зааплодировал.
Ника только сейчас обратила внимание, что сцена тоже занята зрителями. Для оркестра оставили лишь центральное пространство. А по бокам в три ряда стояли стулья, на которых, смущаясь под взглядами из зала, размещались обычные с виду люди.
– А кто это на сцене? – прошептала Ника Катюше.
– Друзья Спивакова, – ответила та. – Это он так протест свой выражает против дорогих билетов. Как будто не сам цены на них устанавливал… Сказал в интервью: я, мол, хочу позвать на концерт тех, у кого денег на билеты нет.
Ника успела заметить в первом ряду сидящих на сцене зрителей депутатшу Эллу Панфилову. Неужели и у нее на партер «капусты» не хватило?.. Но ее внимание тут же переключилось на наконец появившегося Спивакова – поседевшего (или перекрашенного?). Дирижер-скрипач, как всегда, был стремителен и легок в движениях. Вместе с мэтром на сцену вышел смущенный темноволосый юноша.
– Это еще кто? – удивилась Ника. – Ноты переворачивать?
– Это Серджио Тьемпо, аргентинский пианист, – тут же пояснила всезнайка Катя. – Говорят, бешеный талант. Будет на фортепьяно солировать.
…И началась музыка. Двадцать первый концерт Моцарта – на первый взгляд пустоват, салонен, слишком прост. Словно соревнование между скрипками – чья звучит слаще. Под такую музыку следует обсуждать великосветские сплетни и лорнировать знаменитостей. Но в консерваторском зале стояла полная, без одиноких кашлей, тишина. «Виртуозы», казалось, вдыхают новую жизнь в простенькую мелодию Моцарта. А юный пианист творит с инструментом абсолютные чудеса. Ника внимательно следила за его руками – и была почти уверена, что пальцы исполнителя не касаются клавиш. Парят в воздухе, в сферах – и из этих сфер выдают команды бездушному роялю.
Катю, казалось, полностью поглотила музыка. Она еле заметно дирижировала в такт Спивакову пальчиком правой руки. «Явно в детстве в музыкальной школе училась, – подумала Ника. – Надо будет спросить». А у нее самой раствориться в музыке не получалось – хотя она и прикрывала глаза, и пыталась представить себе что-то неземное… Но мысли упорно возвращались в реальную жизнь, в обычный мир. И под сладкозвучного Моцарта Ника опять думала об Иване, о своем салоне, о том, что Васечку пора бы опять определять учиться за границу…
В перерыве между частями, когда публика, пользуясь минутной паузой, интенсивно прокашливалась, Катя шепнула Нике:
– Меня в детстве в Большой зал насильно водили. По абонементу от музыкальной школы. И я в течение всего концерта трубы у органа считала. Кажется, их там больше ста…
Ника улыбнулась в ответ и в следующей же части взялась за пересчет труб. Кажется, сотни не наберется. Скользя глазами по панораме органа, Ника случайно бросила взгляд на одного из зрителей – из тех, что сидели на сцене.
Сердце ее упало.
На нее смотрел ОН.
Тот самый человек. Тот, кто погубил ее родителей. Не может быть, ей снится! Просто похож… Это обычный «новый русский» – пришел на Спивакова, потому что это модно и престижно. В дорогом костюме, мурло, при бабочке. Тщетно старается придать морде возвышенное выражение. Это не он! Нет, он! Он!..
Человека на сцене выдавали глаза. Глаза были теми же. Такими, как она их запомнила четырнадцать лет назад. В них читалось: прочь с дороги, убью!
Ника обернулась к сидящему рядом Диброву, извинилась и попросила бинокль – телеведущий, несмотря на четвертый ряд, оснастился оптикой, словно красный комдив.
На нее недовольно зашикали, даже контрабасист из оркестра метнул недовольный взгляд. Катя больно ущипнула ее за бедро. Но для Ники все это было неважно. Ее глаза впились в лицо на сцене.
«Как тогда, на плоту, – отстраненно думала она. – Я опять вижу его через бинокль».
Человек на сцене, казалось, уловил ее интерес к нему. Недовольно заерзал, прикрыл лицо программкой. Точно так же, как тогда он прикрывался родительским поленом. Ника обратила внимание, что двое стандартных бритоголовых мужиков, сидящие позади него, тоже заерзали.
«Охрана, – поняла Ника. – Он – важная птица».
И прошептала еле слышно: «Ты покойник!»
В этот момент раздался гром аплодисментов. Первое отделение концерта закончилось.
Ника с Катей тут же отправились в курилку, располагавшуюся в лестничном пролете. Щелкнув золотым «Ронсоном», Катя огляделась и вдруг прошептала Нике:
– Ты знаешь, что за тобой следят?
Ника, вся погруженная в мысли о человеке со сцены, отреагировала вяло:
– А, вот ты о чем… Забудь. Подумаешь, новость. Иван опять приревновал, своих холуев приставил.
– Он у тебя все такой же, – сразу успокоилась Катя. И тут же принялась с гордостью рассказывать о том, что ее Паша ей доверяет. Никогда не унизится до проверок.
Ника не перебивала. Ее мозг лихорадочно работал: кто он, человек со сцены? И как узнать, кто он? Просто подойти? Подойти и познакомиться? Опасно.
И тут она опять увидела ЕГО. В сопровождении своих квадратных бугаев он спускался по лестнице. Один из охранников нес в руке кожаный плащ. «Уходит! – с отчаянием подумала Ника. – Уходит совсем!» Она схватила подругу за руку:
– Катя, выручай! Видишь типа? Прошу тебя: посмотри номер его машины. Пожалуйста…
Катя не была бы Никиной подругой, если б не умела действовать быстро и без лишних вопросов. Она мгновенно отшвырнула сигарету и небрежной походкой направилась вниз.
Ника напряженно смотрела ей вслед. Катя – номер увидит. И скажет ей. И даже не будет выпытывать, зачем он ей нужен…
Как в тумане, Ника дослушала концерт. «Виртуозов» три раза вызывали на «бис», публика отбивала ладони, срывала голоса в криках «браво». А Ника нетерпеливо ждала, пока буйство закончится и она сможет наконец-то поехать домой.
Катя почувствовала ее состояние. Сказала:
– Я тебя хотела на кофе позвать. Ладно. В другой раз. Но если что – звони в любое время. Поможем, чем сможем.
Ника благодарно улыбнулась и поехала домой. По пути она как заклинание повторяла номер: «Б 999 ББ 99». «Мерседес-320». Остановившись на светофоре, Ника разорвала на мелкие кусочки список из десяти подозрительных, что приготовила днем и собиралась отдать Кате. Подозрительных больше не было. Оставался единственный.
