Легкая нажива - Макдональд Джон Данн (книги без регистрации полные версии txt) 📗
Тэмпл почувствовал все усиливающееся желание и подумал, что это был довольно типичный для его редких похмелий случай, будто вино будило в нем какое-то чувство вины и неуверенности и побороть его можно было только этой приятной и легкой победой.
Викки открыла глаза, и несколько мгновений они со сна ничего не видели, потом остановились на нем. Он подвинулся ближе к ней, улыбнулся нежно и накрыл своей загорелой ладонью вызывающе открытую грудь и прошептал:
— Доброе утро, дорогая.
— Убери от меня свою лапу!
Какое-то время он пребывал в шоке, прежде чем подчиниться ей. Он был поражен, как котенок, который подбежал к человеку поиграть, а получил удар. Она никогда не отказывала ему, разве только когда болела. И в таком тоне никогда не говорила. Здесь было не просто недовольство и раздражение, а гнев и презрение плюс гораздо более страшная вещь — безразличие.
Викки медленно встала, холодно и пренебрежительно глядя в его сторону, прошла в ванную и аккуратно закрыла дверь. Казалось, прошло много времени, прежде чем она появилась снова. Он уже сидел в пижаме и тапочках. Она вышла из ванной по своему обыкновению голая и, не взглянув в сторону его кресла, стала заниматься процедурой одевания. Раньше он принимал это за милую привычку, за невинную провокацию в свой адрес, за знак доверия и близости. Теперь же даже самой обнаженностью и тем, как она двигалась, ей удавалось выразить холодное презрение.
— Я поступил вчера как последний идиот, — произнес он.
— Не спорю.
— Я проиграл кучу денег. Именно кучу денег.
— Знаю. Ты мне сказал сколько, когда пришел в полчетвертого. Сто двадцать шесть тысяч. И после этого заявления тебе захотелось ласки и тепла. Ты захотел, чтобы я осушила твои слезы, излечила поцелуем раны и говорила тебе, какой ты замечательный. Ты был просто отвратителен, дорогуша.
Она застегнула бюстгальтер, поправила его и посмотрела на себя в профиль в трюмо.
— Я думаю, это случилось оттого, что я был жутко расстроен, Викки. Эта встреча закончилась так гадко. Я... У меня появилась безрассудная идея.
Она принесла из шкафа серый костюм, положила его на кровать и заявила небрежно:
— Меня меньше всего интересуют мотивы твоего поступка, дорогуша.
— Мне кажется, — в голосе Тэмпла появились злые нотки, — раз ты видела, что я такой идиот, то могла бы остановить меня.
Викки резко развернулась и посмотрела на него:
— Остановить тебя? Тебя — остановить? И Хью пытался, и я пыталась. Ты даже не представляешь, как ты отвратительно вел себя. Никто не мог остановить тебя, недотепа, старый сукин сын!
— Я никогда не слышал от тебя таких слов!
Она дернула плечиками и отвернулась.
— Никогда, говоришь, дорогуша?
Он несколько минут наблюдал за ней, потом сказал:
— Ладно, худшее, надо полагать, случилось. Но у меня есть один план. Я скажу Элу Марта, что согласен с их предложением. Скромно перекантуемся здесь, пока я не получу деньги в руки. Это займет неделю или чуть больше, по их словам. И потом я снова войду в клетку со львами. Я продам все и рассчитаюсь со всеми, дорогая. Уверен, Джонни Шелдон сдаст нам свой коттедж на берегу. А при моих контактах я скоро пристроюсь к какому-нибудь делу. Мы будем иметь и солнце, и море, и друг друга. У очень многих людей нет этого. Ничего не поделаешь, так уж судьба обошлась со мной, а эта ночь довершила дело.
— Какой чудесный план! — сказала она.
Тэмпл озадаченно посмотрел на нее:
— Что ты делаешь, я не пойму?
— Как что? Упаковываюсь, дорогуша. Укладываю вещи. Это называется «упаковываться».
— Но у нас еще неделя здесь.
Викки прошла к туалетному столику, взяла сигарету, достала спичку. Наклонив голову, изучающе посмотрела на него.
— Это у тебя здесь неделя. А я уезжаю немедленно.
— Почему ты возвращаешься туда раньше меня? — спросил Тэмпл безучастным голосом.
— Я не возвращаюсь туда. Я ухожу от тебя. Сегодня же.
Он пристально посмотрел на нее:
— У меня странное ощущение, будто я тебя совсем не знаю.
— Может, и не знаешь. Я дорогой товар, милок. Пока ты был способен держать марку, я с большой охотой была твоей очаровательной, сладенькой, сексуальной женушкой. Разве я могу винить тебя за то, что ты больше не можешь позволить себе такую роскошь, как я? Но если ты думаешь, что я буду выметать пыль из того паршивого коттеджика, ковыряться на кухне и чинить одежду, то ты, милок, прав: ты меня совсем не знаешь. Я могу устроить только состоятельного мужчину. Я умею хорошо развлечь, вести дом, украсить званый вечер. Но если бы даже я любила тебя — не падай в обморок, потому что в действительности я никогда никого не любила, — я не могла бы допустить, чтобы меня в моем возрасте превращали в работницу. Я должна буду найти кого-нибудь, кто подберет меня там, где ты меня бросил, милок. Это будет не так уж трудно, как ты думаешь?
Каждой фразой и интонацией она уничтожала его в собственных глазах. Она представила их брак как хорошо просчитанный фарс. Юная жена и старый муж, веселый и самоуверенный, разыгрывают фабулу, где все крутится вокруг денег. Тэмпл испытывал такое чувство, будто она сдирает с него кожу и проделывает это с легкостью и безразличием, с каким опытный охотник обдирает зайца. Ему стало смертельно стыдно за себя.
— Шлюха! — прошептал он.
Викки подобрала живот, чтобы заправить в юбку шелковую светло-коричневую блузку. В такой позе груди казались преувеличенно большими. Когда она наклонила голову, стал заметен второй подбородок.
— Только без этих нудных мелодрам, — отреагировала Викки. — Если это и так, то ты получил за свои деньги сполна, Тэмпл. Я никогда тебя не обманывала, ты знаешь это. Хотя спокойно могла бы. Я всегда делала так, чтобы ты верил, будто каждый момент с тобой — лучший в моей жизни, независимо от того, как я думала на самом деле. Не пойди твоя судьба наперекосяк, ты никогда бы и не узнал всего этого. В обмане есть своя мораль. Если бы все шло как раньше, ты бы прожил свое, я похоронила бы тебя со всем стандартным набором безутешного горя и на свой лад лелеяла бы память о тебе, дорогой. Но внезапно ты ставишь меня перед проблемой выживания, ставишь спустя много лет после того, как я, мне так думалось, ее решила. Выжить-то я выживу. По-своему. Долго я одна не останусь, так тебе скажу. — Она повернулась и, сдвинув брови, осмотрела себя в полный рост со спины.
— Неужели нет иного выхода?
Она разгладила ладонями юбку:
— Ты знаешь, надо определенно убрать жир с бедер. Да... что ты сказал, дорогой?
— Я сказал, что ты делаешь это все так деликатно, с таким состраданием и пониманием, что меня за сердце трогает.
Викки надела жакет и взглянула на мужа, слегка улыбнувшись.
— Жил-был один очень добросердечный человек, и у него был маленький спаниель. Человек узнал, что спаниелям надо обрезать хвост. А ему жалко было собачку, и он не стал обрезать ей хвост сразу, а делал это понемногу каждый день. — Она взглянула на свои часы, украшенные драгоценными камнями. — Пойду позавтракаю в кафетерий. Если хочешь придерживаться приличий, то можешь присоединиться ко мне, дорогой. Потом мне надо сделать несколько междугородных звонков. Если повезет, то еще до отъезда смогу дать тебе адрес.
Посмотревшись в зеркало, Викки расправила складку на одежде, небрежно распушила кудри, привычно поправила пояс и мягко прошла по гостиной, тихо прикрыв за собой дверь в коридор.
Тэмпл Шэннард встал. Он почувствовал странную отрешенность от всех норм и логики поведения, будто его отлучили от них.
— Голова казненного скатилась в корзину, и толпа ахнула.
Голос его прозвучал слишком громко и словно чужой. Тэмпл почесал живот, подошел к зеркалу, пристально всмотрелся в лицо — его и не его — и оскалил зубы, чтобы рассмотреть их, — крепкие, острые, желтоватые.
— Очень немногие мужчины сохраняют к пятидесяти одному году все зубы, кроме одного. — На сей раз голос прозвучал слабо.
С быстротой человека, у которого появилась цель, Тэмпл подошел к письменному столу в гостиной и взял лист фирменной бумаги отеля, на котором написал: «Если найдется человек с остатками жалости...»
