Ночная погоня (Повести) - Кулешов Александр Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Но потом он забыл обо всем, кроме главного.
Соскочив с машины и развернувшись цепью, пограничники начали движение по долине, поросшей высоким и густым кустарником, зажатой между двух высоких крутосклонных холмов.
Никитин шел в паре с опытным пограничником-сверхсрочником, старшиной Рубцовым. Казалось, Рубцов без всякого ночного бинокля видит в темноте; он двигался бесшумно, быстро и ловко, а Никитин то царапал лицо о жесткую ветку, то спотыкался о камень и, как ему самому казалось, производил невероятный шум.
И вдруг совсем рядом глухо шлепнул пистолетный выстрел. Видимо, оружие было со звукоглушителем, сверкнула лишь красноватая вспышка.
Никитин не успел опомниться, как Рубцов, подобно большому хищнику, пронесся мимо него и прыгнул. Раздался яростный крик, стон. Никитин бросился вперед: на земле, скрученный приемом самбо, лежал человек, а Рубцов, сидя на нем верхом, спокойным голосом приказывал: «Ну-ка, Никитин, дайте ремешок, свяжем почетного гостя!»
Никитин только потом понял, что они подошли к нарушителю сзади, пока тот отстреливался от наступавших на него пограничников.
Когда подоспели остальные, когда зажглись карманные фонари, Никитин увидел, что нарушитель огромного роста, из-под черного свитера мышцы выступали буграми. Рубцов, хоть и не слабого десятка, ни в какое сравнение идти с ним не мог — Никитин выжимал гирю гораздо больше раз, чем старшина. А вот самбо, по которому у Рубцова был первый разряд, помогло ему мгновенно справиться с этим великаном.
Нарушителя увезли, но пограничники возвращались молчаливые, мрачные. В перестрелке был тяжело ранен молодой, одного с Никитиным года, солдат. Карманные фонари выхватывали из темноты белое, неподвижное, все в бисеринках пота лицо, запекшуюся в уголке губ кровь, черное пятно, расползшееся на животе раненого…
В ту ночь Никитин уже не спал.
Вся жизнь человека пересекается рубежами, подчас незаметными, подчас отмеченными событиями, которые навсегда врезаются в память. Эти рубежи метят человеческую жизнь в любом возрасте.
Кто может сказать, когда юноша превращается в мужчину; частенько он и сам не ответит на этот вопрос.
В последующие годы Никитин никогда не мог забыть черного пятна на гимнастерке товарища, его воскового лица, белевшего в слабом свете карманных фонарей.
Вся предшествующая жизнь человека — это лишь подготовка к преодолению очередного рубежа. Наверное, Никитин сам не сознавал этого, но в одну ночь вчерашний школьник стал солдатом. Он ощутил цену жизни, однако понял и то, что порой ее приходится отдавать — отдавать, не жалея, не раздумывая, лишь стремясь всеми силами к той высокой цели, за которую ее отдаешь…
Из ночной схватки Никитин сделал и еще один вывод: надо овладеть самбо как следует.
Естественно, как всякий пограничник, Никитин изучал самбо. Он вообще был хороший спортсмен: физически сильный, рослый, ловкий, Никитин еще в школе имел взрослые разряды по волейболу и легкой атлетике, на заставе прибавил к этому третий разряд по штанге и второй по стрельбе.
А теперь он все свое свободное время посвящал самбо.
Когда настало время увольняться, Никитин не без гордости приколол на грудь значок перворазрядника. За годы службы ему не раз пришлось участвовать в задержании нарушителей, и хотя лично он при этом никаких подвигов не совершал, но мечтал о них не раз.
И не раз подумывал: а не пойти ли по возвращении в милицию, в тот отдел, который специально занимается ловлей бандитов (он предполагал, что таковой должен существовать). Из чтения приключенческой литературы и на основании собственных рассуждений Никитин сделал вывод, что создан для поимки опасных преступников — очень сильный, ловкий, быстрый, великолепный стрелок, самбист: пусть-ка от него попробует уйти какой-нибудь Волк, Серый, Рыжий или кто там еще!
Однако на первом году службы там же, на заставе, случилось еще одно событие.
Никитин был послан в соседний поселок с каким-то поручением. Следовало привезти груз, и он ехал на машине, которую вел сержант Бобылев, водитель со стажем.
До поселка оставалось два километра, когда, резко затормозив машину, Бобылев стал со стоном валиться с сиденья.
Никитин вытащил его, положил на обочину и растерянно топтался рядом.
Бобылев, весь белый, стонал. Это был острый приступ аппендицита. С утра солдат чувствовал легкий озноб, тупую боль в животе, где-то справа. Подумаешь… Проходило раньше, пройдет и теперь. Не прошло.
Никитин поднял сержанта на руки и два километра нес его до поселковой больницы. А что было делать? Водить машину он не умел.
Бобылеву сделали операцию, вскоре он вернулся на заставу и пришел поблагодарить Никитина.
Но тот сразу пресек всяческие излияния:
— Не валяй дурака, сержант. Благодарить не за что. Любой на заставе сделал бы то же самое. Да только шляпа я…
— То есть как? — не понял Бобылев.
— А так, — с грустью констатировал Никитин, — машину водить не умею. Я, хорошо, бык здоровый — донес, а вот довезти не смог — не умею. Так что давай-ка лучше учи машину водить.
Вскоре эта «индивидуальная самодеятельность», как выразился начальник заставы, была превращена в кружок автолюбителей. Шефы дали заставе мотоцикл.
И вот тут-то раскрылись в полной мере разносторонние таланты Никитина. Он оказался прямо-таки виртуозом в искусстве мотоциклетной езды. Дело дошло до того, что он начал демонстрировать всякие фокусы и даже попытался изображать ковбоя, стреляя на ходу из сложных положений, выполняя за рулем всякие акробатические упражнения, и т. д.
На областных соревнованиях, а затем и на окружных он завоевал призы по мотокроссу, стал без пяти минут мастером спорта.
И, вернувшись после службы домой и претворяя в жизнь свое решение, Никитин стал инспектором ГАИ.
Он был доволен службой, хотя ничего особенного в ней не было. Дежурства, «беседы», порой неприятные, с нарушителями правил, тренировки по самбо, заочная учеба в автодорожном институте.
Однажды случилось происшествие. Был объявлен розыск угнанной опасными преступниками машины. Никитин принял в нем участие. Ему довелось тогда проявить все три своих, как он выражался, «милицейско-пограничных навыка».
Дело было так.
Патрулируя вечером на своем мотоцикле на одной из окраинных улиц, Никитин нос к носу столкнулся с серой «Волгой» и, привычно бросив взгляд на номерной знак, увидел знакомые цифры — номер угнанной машины. Развернувшись, он поехал за ней, приказывая остановиться. Но «Волга» лишь прибавила скорость. Пассажиров было двое.
Никитин начал преследование и вскоре понял, что имеет дело не с новичками. За рулем, видимо, сидел опытный и искусный водитель.
«Волга» без конца петляла по пустынным переулкам, совершая крутые и неожиданные повороты, а потом вылетела на окраинную, плохо освещенную, но прямую улицу, где развила максимальную скорость.
Неожиданно боковое стекло опустилось, высунулась рука, раздался выстрел, второй, третий, четвертый… Однако преступник был плохим стрелком.
Никитин, сумевший на своем мотоцикле до сих пор не отстать от машины, теперь вряд ли мог рассчитывать догнать ее. Кроме того, после выстрелов стало очевидно, что это именно преступники, а не какие-нибудь юнцы, любители загородных прогулок на чужих автомобилях. Трудно было представить, что они могут натворить, если Никитин не задержит их.
«Волга» все удалялась — двадцать метров, тридцать, сорок…
И тогда Никитин принял единственное, как он считал, возможное решение.
Выжав из мотоцикла все, что мог, он вынул из кобуры пистолет и, продолжая управлять одной рукой, выстрелил. Но сначала прокричал в рвущийся навстречу густой ветер: «Стой!», «Стой, стрелять буду!» И лишь потом выстрелил. В воздух. Еще раз в воздух. И наконец, прицелившись, в шину. И еще раз в шину.
