Кокон Кастанеды - Брикер Мария (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
Телефонный звонок отвлек Елену Петровну от размышлений.
– Вот все и объяснилось, – сказала она. – Вещи, деньги и документы Чуйкова нашлись. В лесополосе рядом с железнодорожным полотном. Теперь ясно, почему он до сих пор не объявился. У него ни денег, ни документов нет. Где, ты говоришь, конференция проходит? – спросила Зотова. – В пансионате «Кантри Парк»? Думаю, что Чуйков туда направляется. После публикаций в газетах объявлений о розыске убийца теперь знает, как доктора зовут, и может легко выяснить, с какой целью Николай Владимирович ехал в Москву. Надежда на то, что, прочитав газету, он узнает о подозрениях прокуратуры в адрес Николая Владимировича и оставит его в покое, – слабая. Значит, киллер явится туда. Я все резервы подключу, направлю в пансионат наших сотрудников, они будут внимательно наблюдать за отелем. А ты позвони, если вдруг Николай Владимирович как-то даст о себе знать, я сразу организую ему охрану. И прости меня, – виновато улыбнулась Зотова. – Надо было раньше это сделать.
– Не волнуйся, за пансионатом уже ведется круглосуточное наблюдение, но лишние меры безопасности не помешают. Ты меня тоже прости, Лена. – Варламов поднялся и склонился над столом, облокотившись ладонями о столешницу. Его лицо оказалось в непосредственной близости от ее лица, и Елена Петровна с трудом удержала равновесие на стуле. Первая мысль, которая пришла в голову, – сейчас он ее поцелует. Вторая – как жаль, что она недавно съела бутерброд с колбасой. Третья – в это время обязательно кто-нибудь войдет, и ее репутации придет конец. Какие глупости, у нее безупречная репутация, блаженно подумала она и прикрыла глаза. Варламов же целовать ее почему-то не торопился.
– Ты что, читаешь «Bild»? – спросил Иван Аркадьевич.
– Что я читаю? – растерялась Елена Петровна.
– Немецкие газеты.
– Почему? – басом поинтересовалась Зотова.
– Потому что она у тебя на столе лежит, – помахал перед ее носом газетой Варламов, уселся обратно на стул, закинул ногу на ногу и зашелестел страницами.
– Эта газета лежала у Холмогорова в портфеле, – мрачно сообщила она. – Можешь взять газету себе, и до свидания. У меня тут не читальный зал.
– Какая ты бываешь иногда нелюбезная, Лена, – оторвался от чтения режиссер. – Опять рассердилась ни с того ни с сего. Невыносимая ты женщина. – Варламов поднялся и сунул газету в карман. – Ладно, не переживай, у тебя все получится. Ты же умница. – Варламов вновь наклонился к Елене Петровне и чмокнул ее в щеку. – Когда все закончится, приглашаю тебя отобедать в самый лучший ресторан.
– Лучше приходи ко мне, я накормлю тебя пельменями, – улыбнулась Елена Петровна.
– Если честно, я пельмени терпеть не могу, – скривился Варламов. – Особенно те, которые ты покупаешь. Мерзость! Я пошел, до связи, Лена.
– Нахал! – возмутилась Елена Петровна, шаря глазами по столу, чтобы отыскать какой-нибудь тяжелый предмет.
Иван Аркадьевич бодро поскакал к выходу и успел закрыть за собой дверь, прежде чем Зотова с негодованием швырнула в него жестяную банку из-под кофе, приспособленную под пепельницу. Дверь снова открылась, и на пороге появилась девочка… худенькая, очкастая, вся в рюшах и кудряшках на голове.
– Здравствуйте, – пискнула она, озадаченно глядя на рассыпанные по полу окурки.
– Что тебе, лапочка? – улыбнулась Елена Петровна.
– У меня повестка, – продолжая пялиться на окурки, сообщила девочка, поправив кружавчики на кофточке. – Марина Аркадьевна Воронцова – я.
– Простите, ради бога! – Елена Петровна покраснела. – Вы очень… Э-э… Проходите, присаживайтесь, Марина Аркадьевна. Майор юстиции Зотова, следователь прокуратуры. Как неловко получилось. Еще раз простите.
– Помилуйте – за что? Меня в клинике вообще «мечтой педофила» называют. Врачи все такие ужасные циники. Так что обращение «лапочка» звучит очень даже мило, я нисколько не обиделась, – хихикнула Воронцова и присела на краешек стула, аккуратно разгладив складки юбочки. – Слушаю вас. Что случилось? – мягко спросила Воронцова, кукольное личико доктора приняло выражение благожелательного участия, глаза ее лучились теплотой.
Неловкость тут же ушла, стало легко и спокойно. У Марины Аркадьевны была потрясающая, располагающая к себе энергетика, несомненно, она умела найти контакт с пациентом, хотя по-прежнему с трудом верилось, что эта женщина-девочка лечит тяжелые психические расстройства, в частности шизофрению.
– Речь пойдет о вашем пациенте Артемии Холмогорове, – объяснила Елена Петровна, попросив паспорт у Воронцовой и переписывая данные в протокол.
– Я слышала, что его убили. Ужас, – покачала головой Воронцова. – Только жить начал полной жизнью. Освободился от прошлого, научился справляться со стрессами. У нас с ним такие положительные результаты были, я даже не ожидала, что Холмогоров так быстро пойдет на поправку. Артемий попал ко мне в довольно запущенном состоянии. Мало того, он занимался самолечением. А это же очень опасно! Думала, тянуть буду его несколько месяцев, но уже через пару недель у него положительные сдвиги наметились. Единственное «но» – с женой он по-прежнему не мог.
– Что не мог?
– Как – что? Жить, – удивленно моргнула Воронцова.
– Холмогоров хотел съехаться с супругой?
– Как мило вы сказали – съехаться, – хихикнула Марина Аркадьевна. – Позвольте, я запишу. Пациентам это выражение, несомненно, придется по душе, – оживилась Воронцова, щелкнула замочком своей сумочки и достала яркий блокнот, украшенный блестками, бабочками и цветочками. Ручка у Воронцовой тоже оказалась нарядной, наполненной синим гелем, с плавающими рыбками внутри, первоклассники такие обожают. Зотову передернуло, и в голове мелькнула страшная догадка – доктор тоже страдает тяжким психическим недугом, как и ее пациенты. Говорят, такое частенько случается – профессиональная деформация.
Озадаченно глядя на доктора, старательно выводившего слово «съехаться» в блокноте, Зотова пыталась сообразить, как дальше вести беседу с сумасшедшим, но очень милым врачом. Как это ни парадоксально, но Елене Петровне было жаль расстраивать Марину Аркадьевну и сообщать ей, что положительных результатов методика ее лечения не дала, скорее напротив, усугубила положение вещей. Возможно, чувство это возникло из-за того, что, как ни старалась Зотова воспринимать Воронцову взрослой женщиной, у нее ничего не выходило. Перед ней сидел беззащитный ребенок, обижать которого не хотелось.
– Красивая у вас ручечка. И блокнотик тоже, – восхитилась Елена Петровна, решив начать неприятный разговор издалека.
– Вам правда нравится? – обрадовалась Марина Аркадьевна. – Моим мужчинам тоже нравится. Скажу вам по секрету, что такие дурацкие побрякушечки их возбуждают, они расслабляются и летят ко мне в объятия, как мотыльки. Фигурально выражаясь, конечно. Вы же понимаете!
– Конечно! – подтвердила Елена Петровна и ужаснулась в душе: кто бы мог подумать, что у этой псевдонимфетки, оказывается, мужиков полно? Может, и ей завести такой блокнотик с ручкой? Вот подозреваемые и обвиняемые в тяжких преступлениях обрадуются!
– Вы только не выдавайте моих секретов, – кокетливо улыбнулась Воронцова. – В медицинских кругах бытует мнение, что пациенты не должны воспринимать лечащего врача как женщину. Я с этим в корне не согласна. Возможно, в других сферах подобное нежелательно, но в той области, в которой я практикую, возбуждение должно поощряться. Вы же понимаете.
– Да, понимаю, – вздохнула Елена Петровна и подумала: мать честная, она к тому же еще и со своими пациентами спит! – Вернемся к делу… – прервала ненужные откровения Марины Аркадьевны следователь. – Как долго вы наблюдали Холмогорова?
– Около двух месяцев, и, как я уже говорила, он очень быстро пошел на поправку. Но что случилось? К чему эти странные вопросы? Признаться, я не понимаю, какое может иметь отношение лечение к убийству Артемия.
– К убийству Артемия это отношения не имеет, вы правы. Речь не о том. Несколько дней назад произошла другая трагедия – погибла молодая девушка, и мы полагаем, что ее смерть связана с диагнозом Холмогорова. Состояние его здоровья снова начало ухудшаться, и в результате… – Елена Петровна печально вздохнула.
