Убийство в поместье Леттеров - Вентворт Патриция (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

— Вы прекрасно иллюстрируете приведенное мной высказывание, инспектор, — кашлянув, сказала мисс Силвер. — Вы нашли то, что желали найти.

Румянец на багровых щеках Лэма сделался гуще.

— Для того у меня и ум, чтобы толковать то, что я вижу — вы это имели в виду? Если знаете иной способ его применения, извольте его объяснить. На мой взгляд, завещание миссис Леттер — факт достаточно серьезный, от этого никуда не деться. Вдобавок, у нас есть еще и заключение Смэрдона. Аптечку мисс Мерсер обследовал наш врач. Помимо обычных для каждого дома медикаментов, там обнаружено четверть бутылочки с таблетками морфия. Они немецкого производства и гораздо сильнее наших. Далее: на всех упаковках есть отпечатки пальцев мисс Мерсер — одни совсем свежие, другие — давние, что и следовало ожидать. На бутылочке с таблетками морфия ее отпечатки очень четкие, но, кроме того, на ней же и отпечатки пальцев мистера Джимми Леттера, немного смазанные, правда, но не настолько, чтобы вызвать какие-то сомнения. Его же пальчики и на бутылке с хинином. Думаю, что он искал морфий, но сначала взял по ошибке хинин. Там же пузырек с рвотным корнем, но на нем никаких следов. Если ваша, мисс Силвер, теория относительно предыдущих приступов тошноты у миссис Леттер верна, то тогда, очевидно, поначалу он был более осторожным — либо надевал перчатки, либо обтирал пузырек. Не знаю, зачем ему понадобилось прибегать сначала к этому, но думаю, что и это прояснится до конца следствия. Я не упоминал об этом во время недавнего разговора с Леттером только потому, что хочу прежде выяснить мнение мисс Мерсер на этот счет. Она держала в руках пузырек с морфием уже после него, и хотелось бы знать, как она это объяснит. Может, она искала что-то другое и просто переставила его. Тогда любопытно было бы знать, стоял ли он до этого на своем обычном месте. Или же, — он сделала паузу и в упор посмотрел на мисс Силвер, — она действовала с ним заодно. Может, оно так на самом деле и было.

Раздался стук, Лэм крикнул «войдите», и на пороге появилась миссис Мэнипл. Вид у нее был чрезвычайно торжественный, можно сказать, даже величественный. Она неторопливо подошла к дальнему концу стола. Во всем ее облике читалось достоинство, обретенное за пять десятков лет верной службы. Голова ее была высоко поднята, лицо невозмутимо спокойно. Инспектор оказался по правую руку от нее, сержант Эбботт — по левую, а мисс Силвер — как раз напротив. Все в ее облике говорило о том, что само ее появление должно воспринять как событие чрезвычайное. Все молча ждали, пока она заговорит. Лэм, не вставая, тяжело повернулся в ее сторону:

— Вы здесь служите кухаркой, миссис Мэнипл?

— Да, — ответила она.

Фрэнк Эбботт встал и подвинул ей стул:

— Присядьте, пожалуйста.

Она окинула его внимательным взглядом и сказала:

— Спасибо, сэр. Лучше постою.

Кажется, впервые в жизни Фрэнк несколько потерялся. Чуть покраснев, он вернулся к своему месту и стал перелистывать записную книжку. Лэм взглянул исподлобья на особу, которая приберегла почтительное «сэр» для его подчиненного. Было в этом что-то такое, что вызвало в нем невольное уважение к этой женщине. Но тут же ему подумалось, что и этому молодцу Фрэнку следует намекнуть, чтобы не очень-то заносился.

— Вы собираетесь нам что-то сообщить, миссис Мэнипл? — наконец спросил он.

Она выпрямилась и с достоинством произнесла:

— Для того я и пришла. Перед смертью миссис Леттер несколько раз бывало плохо. Это потому, что я кое-что ей в кофе добавляла.

Настала полнейшая тишина. Мисс Силвер даже вязать перестала и устремила на нее долгий, пристальный взгляд.

— Если вы намерены сделать признание, то обязан вас предупредить, что все, сказанное вами, будет зафиксировано и предъявлено на суде, — произнес наконец Лэм.

Миссис Мэнипл и бровью не повела. Голос ее не дрожал, когда она ответила:

— Насчет того, чтобы все было записано, я ничего не имею против. Если бы была против, то и не пришла бы сама. И я не собираюсь делать никаких признаний насчет того, почему и отчего умерла миссис Леттер. Я хочу только сказать про те приступы рвоты, которые у нее были до того: я ей рвотный порошок несколько раз подсыпана в кофе и один раз во фруктовый салат.

Лэм откинулся на стуле. Лицо его было так же бесстрастно, как и у миссис Мэнипл.

— Зачем вы это делали? — спросил он.

— Хотела наказать, — прозвучал мрачный ответ.

— За что?

— За то, как она поступала со всеми.

— С кем, например?

— Слишком долго объяснять.

— Ничего, мы потерпим. Рассказывайте.

Миссис Мэнипл свела свои густые брови.

— Ладно, я постараюсь как можно короче. Во-первых, за то, как она поступила с миссис Марш.

— Вы имеете в виду эту молодую особу, которая была личной горничной миссис Леттер?

— Вовсе нет. Я имею в виду мать ее мужа, Лиззи Марш, которая со мной в родстве и которую эта Глэдис упекла в работный дом. Это миссис Леттер все устроила. Без ее поддержки Глэдис не посмела бы это сделать, да и сам Джое не позволил бы, а миссис Лоис мистеру Джимми все наврала.

— И поэтому вы подсыпали ей в кофе рвотный порошок.

— Не только поэтому. Еще из-за многого другого. Хотя бы из-за Элл и, то есть миссис Стрит. Я бы не позволила так гонять своих кухонных девушек, как миссис Леттер — Элли. А теперь, когда она выжала из Элли все силы, то вообще, оказывается, собиралась указать ей на дверь: она не пожелала принять в дом ее мужа, мистера Ронни, чтобы Элли смогла выхаживать его сама. А с мисс Минни? Мисс Минни жила здесь с тех пор, как умер ее отец, доктор Мерсер. Миссис Леттер и ее загоняла до смерти. Теперь, видите ли, она стала не нужна и может идти куда глаза глядят, и миссис Леттер дела нет до того, что с ней станется. И опять это вранье мистеру Джимми: мол, мисс Минни сама хочет уехать отсюда. Ну вот, за это все я и решила ее наказать. Может, не следовало этого делать, но я хотела ее проучить. Ничего такого с ней от рвотного порошка не случилось бы: его даже ребенку малому дают, если что проглотит. Это я и пришла вам рассказать.

С этими словами миссис Мэнипл повернулась, чтобы уйти, но ее остановил голос Лэма.

— Подождите. У нас еще будут вопросы. Лучше присядьте на стул.

— Ничего. Я и постоять могу.

— Ну, как вам удобнее. Сейчас я буду задавать вам вопросы. Если хотите, можете не отвечать.

— Там увидим. Смотря какие вопросы.

— Начнем с самого простого. Сколько лет вы здесь?

— На Рождество будет пятьдесят три года, — сказала она с гордостью.

— Вы не выходили замуж?

Миссис Мэнипл вздернула голову, посмотрела на Лэма сверху вниз и произнесла:

— Я незамужняя. Когда вы прослужили на одном месте столько лет, само собою разумеется, чтобы к вам обращались как к почтенной женщине, а не как к девчонке и называли вас «миссис».

— Понятно. Вы очень преданы семейству, не так ли?

— После пятидесяти-то лет? А вы как думали?!

— И к мистеру Джимми вы очень привязаны?

— Я была здесь, когда его крестили. Его все любят, его нельзя не любить. Он такой: для каждого доброе слово найдет. Спросите хоть кого в округе — его все любят.

Лэм подался вперед, положил ладонь на поверхность стола и задал свой следующий вопрос, уже непосредственно относящийся к делу:

— Теперь расскажите подробно про все случаи, когда вы подсыпали рвотный порошок в кофе миссис Леттер. Когда вы сделали это в первый раз?

Он с удовлетворением отметил про себя, что миссис Мэнипл ответила без малейших колебаний.

— В тот вечер, когда приехали мисс Джулия и мистер Энтони. Оба они не бывали здесь последние два года, и я хотела, чтобы вечер у них прошел так, как если бы все оставалось по-прежнему и не было никакой миссис Леттер. Та целый вечер издевалась над мисс Элли: заставила ее переставлять цветы из одной вазы в другую, хотя и без того Элли еле держалась на ногах и с цветами все было в полном порядке. Тут я и подумала: «Ну уж нет, госпожа хорошая, этот номер у вас не пройдет!» Потому что, уж я-то знала, как это все будет: ни у мисс Элли, ни у мисс Джулии не будет и минуточки спокойной, чтобы поговорить с мистером Энтони или с мистером Джимми. Она была такая: ей хотелось, чтобы мужчины занимались только ею одной. Ну вот, я и подложила рвотный порошок в ее кофе. Я знала, что эту пакость — кофе по-турецки — пьет только она одна. Все вышло, как я хотела: ее стошнило, она вела себя тихо и никому не мешала.