Прилив - Льювеллин Сэм (книги регистрация онлайн txt) 📗
— Ну что? — спросил Ян.
Ветер усилился даже за то время, что я был внизу. Он дул так сильно, что перехватывало дыхание. Силуэты Фрэнки и Бьянки темнели в наветренной стороне кокпита.
Компас показывал почти триста пятьдесят градусов: десять градусов от положенного севера. Ветер отклонялся, и мы следовали изменению его направления.
— Солнечный ветер! — гаркнул Ян. — Он всегда дует с северо-востока. До завтрашнего утра не затихнет. Он доставит нас домой!
Я поднялся наверх, чтобы осмотреться. Встречные волны наносили мощные удары, и крутые черные стены воды, устремляющиеся вдоль длинных валов Атлантики, обрушивались в кокпит пеленой брызг. На траверзе появилось мерцание Поинт-де-Поулейнс. Ближе и далеко впереди по правому борту мигал десятисекундный ярко-красный буй отмечающий рассеянные скалы.
Ветер то спадал, то налетал шквалами и опять спадал. Он пытался сменить направление, обходя компас по часовой стрелке и вновь соскальзывая обратно.
Бьянка стояла у штурвала, руками ощущая ветер так, как, вероятно, наездница ощущает через поводья породистую лошадь. За кормой, там, где яхта шла бейдевинд, словно призрачный ятаган изогнулся кильватер. Вновь налетел шквал ветра. При его порывах яхта вибрировала, как виолончельная струна. Ветер затих и ударил снова, на этот раз сильно, с носа судна, так что поручни с подветренного борта яхты окунулись в море и черная вода снова рухнула в кокпит. Новый щипок струны. Стена воды обрушилась на кормовую часть, словно кулаком ударив меня в лицо.
Ветер стабилизировался. Палуба накренилась, и мир затих, если не считать свиста кильватера и ударов и натиска волн. За кормой над фосфоресцирующим кильватером мерцал зеленый свет. Над ним виднелась бледная тень. Я зажмурился и вновь открыл глаза: свет по-прежнему был там. Навигационный огонь правого борта! Можно было видеть белый гребень волны у его подножия и отчетливые треугольники парусов. Оппозиция прибыла.
— Как скоро мы можем сменить галс? — спросил я у Яна.
Я видел, как он повернул голову к белому мерцанию ярко-красного буя и свету Поинт-де-Поулейнс. Затем Ян ткнул кнопку «Брукс и Гейтхаус», проверяя скорость яхты и направление.
— Похоже, не слишком скоро.
Ян был спокоен, как рыбак, прикидывающий, когда закинуть свои сети. В луче маяка на его плечах вспыхивали фосфоресцирующие буквы: «Тибо Леду».
«Плавание с призраками», — подумал я. Призрак живого человека. В Картхистоуне люди утверждали, что встречали призраки тех, кто был близок к смерти.
Но передо мной был не призрак, а Ян в куртке босса.
Я сам определил местонахождение яхты, скользнул в люк и нанес диаграмму на карту. Мы все еще находились южнее западного ярко-красного буя. Такие буи указывают подводные скалы. Западные — установлены к западу от рифов. Тот, кто не знает прибрежных вод, оставит этот буй справа по борту и лишь тогда сменит галс, резко поворачивая направо вокруг макушки острова.
Но это в том случае, если он не провел два десятка лет, мотаясь туда-сюда из бухточек и щелей, как Ян.
В свете дня Бель-Иль представляет собой гранитную крепость с острыми кромками, и зеленые волны, словно осадные орудия, громыхают в его выступы и лощины. От северо-западного побережья острова до места, обозначенного ярко-красным буем, морское дно все в скалах черного гранита. Между скалами и берегом имеется гораздо более короткий проход, да не каждому по зубам преодолеть его.
Разве что требуется выиграть гонку.
Я вернулся в кокпит, втиснулся в углубление палубы и стал наблюдать за курсом. Ветер вновь усилился. «Плаж де Ор» с грохотом переваливал через крутые волны. Позади, в чернильной тьме, виднелись два куста навигационных огней. Нам было предназначено идти безопасным маршрутом — длинным кружным путем к западу от буя. Огни позади нарастали. Было еще слишком рано менять галс, если мы намеревались следовать безопасным маршрутом.
— Можно поворачивать, — сказал Ян.
Чреватый опасностями маршрут.
— Ну, если ты готов.
Зубы Яна на мгновение блеснули из-под капюшона.
— Оверштаг, — скомандовал я.
Работа закипела. Защелкали лебедки. Мы сменили галс.
Зеленые огни правого борта преследователя ослабли во мраке за кормой, все еще направленные по маршруту в обход буя. Из приемника высокочастотной связи послышался звуковой импульс. Я не обратил на него внимания.
— Возьмите штурвал, — сказала Бьянка.
Она так долго держала на нем руку, что он сохранял еще тепло ее пальцев.
«Плаж де Ор» мчался по волнам, надежный и основательный, как локомотив. Я вдруг понял, что снова думаю о Мэри Эллен.
Когда мы пересекали Атлантику, в Гольфстриме выдалось три штормовых дня: зеленые волны достигали середины мачты, а сила ветра — десяти баллов. В течение этих трех дней Мэри Эллен хранила молчание, а Фрэнки, которую бросало из стороны в сторону в навигаторской койке, гонялась там за детскими кубиками с алфавитом. Наконец погода смягчилась. И Мэри Эллен сказала:
— Неужели ты когда-нибудь снова обречешь на это своего ребенка?
На самом деле Фрэнки оказалась единственной, кто получил от этого удовольствие.
«И снова мы с ней в море», — подумал я.
— Замечательно! — воскликнула Фрэнки.
— Буруны, — указала рукой Бьянка.
Справа по борту появилась белая полоса и исчезла.
— Видел, — сказал я.
Мы неожиданно выскользнули с отмели. Свет маяка Поинт-де-Поулейнс почти пропал впереди, мигая за кливером.
— Мы идем внутренним маршрутом, — объяснил я.
— Замечательно! — обрадовалась Фрэнки.
— Дочь своего отца, — резюмировала Бьянка.
Фрэнки рассмеялась. Она выглядела довольной и гордой.
«Плаж де Ор» погрузился в шквал и загремел. Мы мчались в воронку: стену из скал с севера, сходящуюся с каменистыми берегами острова с южной стороны. И где-то там, во мраке, как раз вблизи точки их соединения был проход.
Буруны становились все больше и белее. Я проходил отрезок с вибрацией, что означало: ветер хлещет не в ту сторону паруса, разрывая гладкую аэродинамическую поверхность, тянувшую нас вперед. Слева по борту что-то белело.
Бьянка тоже заметила это.
— Парусник, — сказала она.
Я сильно прищурился в направлении объекта, чтобы задействовать сетчатку глаза на ночное видение. Бледное нечто смутно вырисовывалось, как большой белый цветок, высохший от грохота. Водяная пыль заморосила в кокпит.
— Расслабься, — успокоил я. — Это всего лишь скала.
Фрэнки хохотнула. Полмиллиона фунтов стерлингов, в которые оценивалась яхта и четыре человеческих жизни, подобно норовистым лошадям, мчались к двадцатиярдовому проходу среди усеявших море скал.
Время тянулось медленно.
Справа по борту, подпрыгивая, нас встречали буруны. Слева — гейзеры белых брызг отскакивали в черное небо. Мир был полон грохота, который скорее ощущался, нежели воспринимался барабанными перепонками. Впереди море было все в белой пене, которая в свете навигационных огней имела болотно-зеленый оттенок.
Фрэнки теперь стояла рядом, тесно прижавшись коленом к моему бедру. Ян полуприсел над своим компасом курса, искоса взглядывая на маяк. Тот мигал высоко над нами, его ослепительный белый свет то появлялся, то исчезал.
— Немного правее, — крикнул Ян.
Из-за грохота его голос был еле слышен. Мы обогнули скалу, оставив ее, вероятно, ярдах в сорока от правого борта.
Впереди опускалось в море смутное очертание мыса. За ним полоса ревущих белых бурунов расходилась по всему пространству.
— Держи курс на буй, — крикнул Ян.
Бьянка ослабляла полотна, приспособляя паруса к новому углу ветра. «Плаж де Ор» любил свободу, с каждым звуком рвущегося холста он выбивал из волн фонтаны брызг. Я увидел северный ярко-красный буй — непрерывную быструю вспышку за серебряно-белыми бурунами — и переложил руль к ветру, целиком доверившись Яну.
Теперь мы находились в интерференционной полосе откатывающейся от берега волны. Скалы проносились мимо, о них с грохотом разбивались волны. Впереди, меж нами и буем, море кипело, словно огромный котел.
